Кудряшка Кейт

Если бы мне надо было дать ей прозвище, я бы назвала ее Кудряшкой. Кажется, что кудряшки как пружины живут отдельно от нее. Вот идет она, слегка подпрыгивая, будто пружинки вросли и в ноги, а отдельно от нее плывет облако золотых кудряшек. С возрастом золото потемнело. Теперь они цвета старого золота, словно благородство решило перестать быть невидимым и пробилось на свет. Когда на ее кудри падает луч прожектора, они вспыхивают сиянием, но она выходит на сцену, не для того чтобы удивлять. Она поднимается туда, чтобы попросить. Попросить быть добрыми и милосердными.
     Она давно выбрала свой путь – просить за других. Кто-то должен повторять людям, не уставая, не теряя веры, что они здесь живые и могущественные, что их простой жест – рука вынимает купюру из кошелька – спасет жизнь чужого ребенка. Я не знаю, как в мудрых книгах расшифровывается ее предназначение. Но ее кудряшки звенят как колокольчики, растапливая сердца. Колокольчики детской наивной веры, что спасение есть. Оно рядом. Что все будет хорошо, потому что просто не может быть плохо.
    Ее вера прошла испытание, страшное, обрушившееся внезапно. И не была обманута. Ее ребенок был спасен. Если бы я ее не знала, я бы не поверила, что такие люди есть на нашей земле. В городском шуме колокольчиков не слышно. Но душа упорнее шума. Ее кудряшки как антенны ловят излучение открытых сердец. И жизнь возвращается в город, оглохший от собственного шума. Город, вдали от которого она не смогла жить.
    Кудрявого ребенка сложно погладить по голове – Бог целует ее в лоб, когда она засыпает, утомленная хлопотами о чужих и своих детях. И ему есть чем любоваться – жизнь проходится по ее лицу бережно, стараясь не задеть глаза. Он отправляет ее в сказочную страну, что-то вроде Хоббитона, где жители улыбаются  и помогают друг другу, где солнце, просвечивая сквозь светло-зеленую листву, играет оттенками старого золота. Во сне ее кудряшки лежат на подушке спокойно, отдыхая. Ведь когда встанет солнце, будет очень много работы…