Омску

КЕМЕРОВСКАЯ
1

По Кемеровской улице,
Отважно ходят курицы...
У деда, у соседского:
Корова и ремень,
Что «учит» Пашку «дедова»,
Дед слушает, сутулится:
Орёт, лупцуя, матушка,
А Пашка – нет, кремень!
На стороне, на солнечной,
Чуть высохнет проталина,
В «пристенок»: пятаки звенят,
Играют пацаны.
В «накат», коли имеется
Медалька с ликом Сталина…
«Сражаются», ругаются
Строители страны.
Бьёт молот оглушительно
В кузнечном – дрожь по улице,
Сквозь окна  искры мечутся,
Хоть потолок высок.
Литейка за забором
И дымок курчаво курится.
Горит не печка русская,
А добрый уголёк.

2

Голый мальчик в золе на завалинке
Маму ждёт – скоро смена пойдёт.
И не знает, что голый: он маленький…
Рядом  дом и тюрьма, и завод –

– Ящик» мамин «почтовый» и, кажется,
Самолёт повезли! Два крыла!
–  Эй, Кузьмовна, пацан-то, измажется.
Ты б его от греха забрала.

Он штаны экономит, наверное,
Убежал голышом. Стой-ка, слышь!
Там, с другой стороны, кроме Северных,
Красный Путь, Сибзавод да Иртыш.

Иль в канаву, не дай бог, провалится.
В детский сад, что ли нету местов?
– Ладно, бабы, довольно вам скалиться,
Сколь в округе детей без отцов…

3

Мне – шесть лет два месяца – два вершка от пола,
Чуть читать кумекаю, маме это льстит.
Рядом мальчик плачущий. Очередь и… школа.
Церковь – высоченная – стёклами блестит.

Палочки с крючочками. «Мама раму мыла».
– Глянь, на фотографию: справа –  это  я.
И чернила, кажется, не отмыть без мыла,
И не забывается папин взмах ремня.

Вечерами зимними шёл, пугался тени.
Клуб суконной фабрики – преогромный зал,
Снова мальчик всхлипывал, шёл концерт на сцене.
Хулиганов маленьких, дьяк пришёл, – ругал.

Радости особенной не припоминаю,
Классы в школе мрачные – солнце застит храм.
Жду, когда же вырасту, вечно где-то с краю.
Будут дети – в школу их рано не отдам.

До сих пор стеснительный, не совру  ни слова,
Мало ли  что дедушка для двоих внучат.
– Мальчиком, довольно быть, Колотилин Вова!
Пальчики по клавишам медленно стучат.


4

Стою, надеюсь, что какой-то дядя
Вдруг спросит: – Ну, чего стоишь, пацан!?
И мне в глаза с улыбкой доброй глядя,
Билет подарит: на кино «Тарзан»,

На «Белоснежку…» с гномами смешными
Иль на ещё какой-нибудь «Анонс».
Не знаю что такое, только с ними,
С билетиками, был всегда вопрос.

Второй звонок и вестибюль пустел,
Прохлопали неспешно кресла в зале,
Бегом промчались те, что опоздали…
- Сеанс окончен. Дуй домой, пострел.

Смеётесь. Не умел, мол, прошмыгнуть,
Пролезть, как пишут ныне в мемуарах
И говорят с придыхом в кулуарах,
Другим иным, коль нечем прихвастнуть.

Заметьте, чуть не каждый норовит:
Примазаться в «графья»… и млеет в трансе,
А сам, быть может, тем и знаменит,
Что без билета был на том сеансе.

5

Тополя – вдоль дорог…
Старый дом – старый клён
На родимый порог
Я пришёл – утомлён.
Старый дом, ты оплот –
Дверь открыта всегда…
Покосился заплот –
Подновлю, не беда.
Огород чуть  зарос,
Бузина да сирень,
Нет воды – не вопрос…
Эх! Картуз набекрень!
Коромысло – к плечу,
Натаскаю воды.
Не пойду – полечу,
Это разве труды!
Старый дом, мой оплот…
Я в открытую дверь
Ухожу, нет забот…
Ты, мне верь,
Ты, мне верь!


6
Дали душу и тело,
Пищу дали и кров,
Принимайся за дело:
Жизнь прекрасная, Вов! 

Набирайся умишка,
Послужи: ждёт Морфлот,
Помни омский домишко…
Клён, что страж у ворот.

Начинается улица,
От иртышской волны,
Упирается улица
Вдруг в завод для войны.

Продолжается улица
По другой слободе
И кончается улица,
На Оми – на воде!

Две реки, что протока,
Вместе соединив,
Помнит улица только
Песен скорбный мотив.

И Сиротской недаром
Называлась сперва,
Тут и кладбище рядом:
В каждом доме вдова.

И тюрьма с Достоевским,
Да Бутырский базар.
Не похожа на Невский,
Далеко не бульвар.
 
Не прямая – сутулится,
От пылищи устав,
Ковыряются курицы
Вдоль бездонных канав.

Скрыта церковью школа
В створе Тарских ворот,
Мы едины, раскола
Не имеет народ.

Зреет в дебрях партийных
Изменений канун,
Имя Сталина  в гимнах -
Перезрелый кавун.

Но молчим, не суёмся,
Ждём, когда же конец.
Вот, ужо, посмеёмся -
Как уйдёт вождь - отец…

Не до смеха, однако,
Культ не вытравишь, вишь,
Вновь на кукише с маком.
Не проскочит и мышь

Сквозь систему, что долго
Воздвигалась в стране.
Ту, что вечна как Волга,
Что всегда в тишине.

Уводила, стреляла
В спину - подло, тайком…
И позор утоляла
Водкой, суперпайком.

До сих пор не изжита
Потаённая власть,
Что за горсточку жита
Издевалась и всласть.

Революций на кухнях
Подавила - не счесть.
Всюду: в праздниках, буднях -
Ум и совесть, и честь...

Дали душу и тело,
Пищу дали и кров,
Принимайся за дело:
Жизнь прекрасная, Вов!


ОМСКУ

***

Крепость для защиты русских рубежей,
Где сердца открыты,где ветра свежей.
Омск. Сибирь. Морозы. Степи – широки.
Тальники да плёсы вдоль Иртыш–реки

«Мёртвый дом», казённый, снегом занесён,
Вновь идут колонны под кандальный звон,
Вторит колокольчик ухаря-купца,
Славят в храме хоры Господа Отца.

Любинский – витрина, заливает свет:
Любит, видно, вина Реввоенсовет…
И увозят чехи золотой запас,
И Колчак – правитель  Родину не спас.

Продразверстка – согнут пахарь до земли–
Выскребли амбары – дочиста смели.
Пострашней морозов нынешняя власть:
Управляет лихо, не таясь и всласть…

А того, кто против – пёхом  на Кулай.
Коли цел остался,  на себя пеняй.
Сколько ж надо люду извести порой,
Чтобы  строить новый справедливый строй?

Ну, а те, кто выжил после передряг?
Или скрылся, или жилы не напряг,
Или в конвоиры (тоже в лагеря).
Значит, умирали праотцы зазря?

Стражи ненасытны. Где же их берут?
И откуда корни нынешних « Малют»?
Нищенский, великий, нашенский народ.
Кто вчера с тобою выступал в поход?

А сухарь последний с кем не разделил?
На судьбу хватало капельки чернил…
У одних в решётках терем–теремок,
У других решётка и тюремный срок