Кладбище при Донском монастыре

Люблю в кругу теней Донского
Бродить вдоль дорогих могил.
Не слышно ропота людского,
Не слышно и шагов моих.

И как же много здесь знакомых,
Как будто жил я среди них.
Но нет господнего закона
Увидеть их сейчас в живых.

Душа раскрыта – тени, тени
Со мною молча говорят
О чести, силе притеснений –
Мне больно, но, однако, рад.

Я частый гость, мне доверяют
Свои и мысли и мечты.
Лишь то, что есть, они мне дарят –
Сердца, как прежде горячи.

Когда стал Петербург столицей
Безмерной волею Петра,
Москва осталася царицей
С свободным почерком пера.

Здесь всех имен не перечислишь,
Зато какие имена!
– Как и на власть опять ворчишь ты,
Что ж местожительство меняй.

Примером служит Чаадаев,
Да и другие еже с ним.
Столица же не замечает,
Что может следовать за сим.

Херасков, Сумароков, Майков,
Аксаков, Дмитриев, Бове,
Василий Пушкин вместе с байкой,
Кто с Сашей состоял в родстве,

А вот друг Саши Соболевский –
Дуэлей сколько без последствий –
В «калошах» новых Соллогуб –
Рассказ «калоши» ведь не глуп.

И многое мне нашептали –
Где мысли, где-то анекдот,
Себя умнее не считали,
Но замолкали, где не тот.

У них учился благородству,
Любви к народу – все у них,
К духовному стремился росту,
Коль их идеями проник.

Не все известно той бумаге,
Которую читал не раз.
Кружится рядом белый ангел,
С почтеньем слушая рассказ.