О песни, сперва, для начала

О песни, сперва, для начала

Легонько ударьте в тугой бубен, расскажите о том, как я рад и горд за свой город,

Как он призвал всех к оружию, как подал пример, как мгновенно поднялся на ноги

(О великолепный! О Манхаттен мой несравненный!

О самый стойкий в час беды и опасности! О надежный, как сталь!),

Как ты воспрял — с каким хладнокровием сбросил мирные одеяния,

Как заменили барабан и рожок твою сладкую оперную музыку,

Как ты повел всех на войну (вот эти солдатские песни и пойдут у нас для начала),

Как впереди всех гремела барабанная дробь Манхаттена.

 

Сорок лет в моем городе солдат видели только на парадах,

Сорок лет пышных смотров, покуда внезапно владычица этого переполненного и буйного города,

Бодрствующая среди кораблей, домов, неисчислимых сокровищ,

Окруженная миллионами своих детей,

Внезапно, глубокой ночью,

Получив известие с юга,

Не ударила яростно кулаком по панели.

 

Электрический ток бил по ночи, покуда

На рассвете наш улей не выплеснул с грозным жужжаньем свои мириады.

 

Из домов и фабрик, из каждой двери

Вышли они, взволнованные, и вот — Манхаттен вооружается!

 

Под барабанную дробь

Юноши строятся и вооружаются,

Вооружаются мастеровые (прочь рубанок, мастерок, кувалду),

Адвокат покидает свою контору и вооружается, судья покидает суд,

Возчик бросает свой фургон посреди улицы, спрыгивает и швыряет поводья на лошадиные крупы,

Приказчик покидает лавку, хозяин, счетовод, привратник также ее покидают;

Повсюду дружно формируются и вооружаются отряды,

Новобранцы — почти дети, старики показывают им, как носить снаряжение, и они тщательно затягивают ремни,

Вооружаются на улицах, вооружаются в домах, блестят стволы мушкетов,

Белые палатки скапливаются в лагеря, окружаются караулом, пушки гремят и на восходе и на закате,

Ежедневно прибывают вооруженные полки, проходят по городу и грузятся на причалах

(Как они прекрасны, как шагают к реке, потные, с ружьями на плечах!

Как я люблю их, как сжал бы в объятьях их, загорелых, в запыленных мундирах!),

Город взбудоражен. «К оружию! К оружию! — слышится везде и всюду,

Флаги свисают с колоколен, со всех общественных зданий и магазинов,

Плач разлуки, мать целует сына, сын целует мать

(Разлука для матери — нож в сердце, но она не скажет ни слова, чтобы удержать сына),

Шум, эскорт, впереди шеренги полицейских, расчищающих дорогу,

Безудержный энтузиазм, дикие вопли толпы в честь ее любимцев,

Артиллерия, молчаливые, сверкающие, как золото, пушки тащатся, погромыхивая, по булыжнику

(Молчаливые пушки, скоро нарушится ваше молчанье,

Скоро вас снимут с передков, чтобы начать кровавую работу),

Вся шумиха мобилизации, вся решительность вооружения,

Лазаретная служба, корпия, бинты и лекарства,

Женщины, записавшиеся в сестры милосердия, дело, начатое всерьез, безо всякого парада;

Война! Выступает вооруженный народ! Он готов к бою, отступление невозможно;

Война! На недели, на месяцы или на годы — вооруженный народ выступает ей навстречу.

 

Маннахатта в походе — воспоем же ее по достоинству!

Слава мужественному бивуачному житью

И стойкой артиллерии —

 

Пушки блистают, как золото, одним великанам под силу справиться с пушками,

Снимем их с передков! (Отнюдь не для приветственных салютов, как в минувшее сорокалетие,

Заложим в них не только пыжи и порох.)

 

А ты, владычица кораблей, ты, Маннахатта,

Древняя покровительница этого гордого, доброго, буйного города,

В эпохи мира и довольства окруженная своими детьми, ты нередко печалишься или хмуришься,

Но сейчас ты радостно улыбаешься, старая Маннахатта.