За дальней памятью...

* * *


Кто рядом - чужд и нем, а тот, далёкий, кровен
гортанью ключевой, аортовой игрой.
И странный Зодиак - Весы иль травник-Овен -
уже не исказят крыла исконный крой.
Кто рядом день-деньской, не избран и не сужен...
Подённой чашки край зазубрен и шершав.
А с вами, кто вдали, делю бродяжий ужин -
астральный свой припёк и соль земных приправ.

На хлопковом листе, на кожистой ладони
живой воды глоток и шарик кровяной
протягиваю вам, и о зелёном лоне
серебряным "ау" вы делитесь со мной.
И если дождь пойдёт, листва шуршит знакомо -
шиповник, алыча, кизил и барбарис.
Под каждой из ветвей мы снова вместе дома,
зернистый Осип мой, Арсений мой, Борис...






* * *



Зелёная слива становится белой.
Как сочен июль, полновесен и дюж!
Как щедро стоцветное лето поспело
верхушкою смуглых улыбчивых груш!
Колдует над печкою бабушка Марфа,
в подсолнечном масле шипят кабачки.
Роняет цветы к подоконнику мальва,
и рдеют над крышей акаций стручки.

И солнце над известняковой оградой
над выцветшим суриком крыши встаёт,
и мальчик, играя под ветками сада,
о чём-то своём еле слышно поёт.
И вторит листва потаённому пенью
о том, что другим не узнать никогда -
как дышит, лепечет живой светотенью
в садовой залатанной бочке вода...






* * *



За дальней памятью тончайшие слои
лелеют лялю, байстрючонка вдохновенья.
Сказать прямее: только любящие тени -
вот и рапсоды, и хранители твои.
Пространство душ без перерыва на обед
и без воскресного - приём гостей! - притворства
сквозь белый иней оксамитового ворса
молебном тёплым, как слезою, правит след.
Ведь всякий раз, когда ты тянешься к живым,
ловкач-хитрец всплывает рыбьим брюхом кверху,
 
дрожит губами и на теле рвёт прореху,
сгущая воздух в шарлатанский жадный дым,
чтоб не отдать - из летней лужи - ни глотка,
ни зимней пригоршни заблёванного снега...
Тащи по ямбам, биографии телега,
попутной песнею измятые бока!
Есть память дальняя - и ей не прекословь!
Там, за часовней, за околицей-развязкой,
сквозь шум зелёный проступает поздней лаской
сквозного веянья родительская кровь...





* * *


Пыль на зубах, бессмыслица околиц.
Бурьян и шпалы - всё, как у людей.
Земных преображений доброволец,
средь брендов заблукавший Берендей,
я вновь вернусь туда, где очень долго
отсутствовал, - всю, после детства, жизнь, -
туда, где тополь в шрамах, ключник долга,
древесным ртом шепнёт мне: "Покажись!"

Что ж, поглядим по-братски друг на друга,
шершавое живое существо!
Путь в люди - фонограмма и наука -
мудрён. А всё ж мудрее то родство, -
по вертикали! - что тогда, в начале,
объединило в поднебесьи нас...
О, как твои грачи в ветвях кричали
средь клейких листьев майской пасторали!
Как смысл вовсю сиял - в распахе глаз!