О радетелях безысходности

            В «Литературной России» 20 июля напечатана статья члена редколлегии этой газеты Владимира Ерёменко, озаглавленная «Красное яблоко революции». Хотелось бы высказать несколько замечаний по поводу этой статьи.

            Автору видится сегодняшняя Россия яблочком, подмалёванным «до румянца гласностью, а скорее, это румянец стыда за вертеп, творимый в её пределах», и катится оно якобы туда, откуда, по революционной песенке, «не воротишься», «и отваливаются на ухабах куски её некогда здорового тела. А жук-скарабей не хочет этого замечать и с тупым упрямством выталкивает Россию-яблочко...».

            Жуткая картина, не правда ли? Но здесь нас интересует несколько другой аспект. По-моему, Ерёменко (хотел он этого или нет) сказал новое слово в науке о животных, так как ни Фабр, ни Брем, во всяком случае, не знали, что скарабеи водятся в российских пределах и что они перекатывают яблоки. Да не просто яблоки, а красные яблоки революции!

            Но дело в том, что настоящие скарабеи, как известно, перекатывают шары из помёта животных. Фантазия же Ерёменко уравняла помёт с Яблочком – Россией. Как вам это нравится? Но от избытка патриотизма автор этого даже не заметил! Главное для него, по-видимому, чтобы читатель догадался, о каких скарабеях, уроженцах Ближнего Востока, идёт речь.

            Вот только с «румянцем» не всё ясно. С одной стороны, это гласность, которая суть стыдобище, а с другой – «гласность явилась своего рода щукой» для плодовитого партийного карася, пекущегося о «беспримерном процветании партийной элиты». Загадкой выглядит и вертеп в пределах яблочка.

            А «некогда здоровое тело» – что здесь имеет в виду автор? Когда тело было здоровым? Уж не тогда ли, когда, по мнению Ерёменко, в стране была сильная «государственность»? Признаки этой сильной государственности Ерёменко перечисляет вроде бы не без сожаления: продразвёрстка, уничтожение крестьянства, Ягода, Ежов, Берия, культ волюнтариста Хрущёва, фарс ничтожной личности Брежнева, миллионы расстрелянных и репрессированных, идеологические тюрьмы, изломанные судьбы – одним словом, непрерывный, с Октября 1917 года, и «безоглядный террор». Автор даже задаётся вопросом: «почему судьба государства с тысячелетней историей должна целиком зависеть» от партии, «имеет ли право КПСС бесконечно испытывать терпение народа»? И как же он отвечает? Судите сами: «в партию пришли миллионы искренних и беззаветных радетелей за свой народ» (Солженицын, Сахаров, множество изгоев и «отсидентов» к радетелям, ясное дело, не относятся). «Сознание Российской компартии – последняя попытка именно рядовых коммунистов сохранить государственность». (Вот уж не знал, что Полозкова избрали миллионы рядовых партийцев! А попытка – неужели и правда, последняя?)

            Итак, за что же ратует Ерёменко? Если он видит, что высочайшие достижения в области геноцида целиком принадлежат партии коммунистов, то почему же он начинает льстить ей, яростно бросается на её защиту, не скрывая при этом своей ненависти к Ельцину и остальным вышедшим из КПСС депутатам? Разгадка в общем-то проста.

            Слово «государственность» является ключевым в сумбурной логике кандидата филологических наук Ерёменко. Ему бы и жирная щука дай бог не похудела («слабонервные... начали исход из КПСС»), лишь бы не отваливались куски. И твердокаменность неплоха, коль одного качества она с «краеугольным камнем» (так Еременко назвал Россию, единственный раз во всей статье, отделив её от подсознательного и имперски неделимого для него понятия «Россия – СССР»).

            Партия коммунистов, правильно считает Ерёменко, срослась с государством. «Требовать же в одночасье отстранения партии от управления государством – всё равно, что на полном ходу вырывать руль у разочаровавшего своей манерой езды шофёра». Здесь интересно и «одночасье» (это ведь большевики в одночасье сделали переворот и вскоре опять же в считанные часы разогнали законную власть – Учредительное собрание, но в наше-то время, уже годы прошли с апреля-85, а «одночасье» всё ещё длится), и «манера езды». Не направление, оказывается, неверно, а всего лишь манера вождения, свойство сугубо индивидуальное. Пусть даже так, пусть водитель опьянён не водкой, а властью, но коль создаёт он на дороге аварийную обстановку, то не в том ли спасение экипажа, чтобы вырвать руль из преступных рук?

            И хочется спросить несгибаемого коммуниста Ерёменко, получившего заряд высоких знаний в Академии общественных наук при ЦК КПСС, он себя-то к кому относит: «к радетелям за свой народ» или к «наиболее сплочённой прослойке коммунистов»?

«Зеленоградская газета», № 3, октябрь 1990