в снежном мареве горизонта

В тонкой холщовой рубахе,
Упав на горячий снег,
Хрупким комочком птахи,
Проскользнувшей
               из гнезда, сквозь прорех

Она задыхалась севером,
Кровью, впитавшей воду,
Дрожь в аритмию предсердия
Стучалась
                последним исходом

Фата-могана  на сводах,
К  ней свет не светил проникал,
Пела метель в проводах
Над телом
             хрупким девичьим – финал

Последних аккордов драмы.
Вплеталась сюжетов алость,
И тихие стоны: «мама…»
И громкие:
              « с собакой связалась…»

Молитв не ложились строчки …
Лишь сердце – терзаний сорочкой.
Миражи брали память в  цепочки –
Карабкаясь
             бренчали якорной кошкой.

–  Он тоже человек! Где жалость?
– Чужая боль не сжигает…
– А небо? писавшее повести совесть?
– Быль небыль ( всё)
                в сон погружает.

А снег-то и впрямь горячий,
Какой-то забытый снег,
В лай – лязгает ставень: собачий
Возгласом –
                нечеловек!