о. Павел Флоренский. Ритм, темп, интонация...

+++

Оставим пока ТАИНСТВЕННУЮ сторону богослужения.
Спросим себя о его  ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ стихии.
Прежде всего, конечно,
НЕ в драматической игре старшего клира -- она,
НЕ в вокальной развитости клира младшего.

"Игра", "музыкальность" и т.п. человеческие,
светские достоинства
делают службу
для всякого православного человека ОТВРАТИТЕЛЬНОЙ,
не богослужением, а лицедейством, позорищем.

Но следует ли отсюда, что всякое исполнение, --
лишь бы оно было с плохой игрой и слабо вокально, --
достигает своей цели?
Едва ли нужно отвечать, что нет.

В таком случае, чтО же важно?
М.б., СМЫСЛ читаемого и поемого? --
Живая религиозная действительность обнаруживает,
что очень, очень мало важен.

Те, кто ПОНИМАЕТ, ну, скажем, 1/2 того,
что читается и поётся, --
это богословы,
для которых ПОНЯТОЕ ими важно не более
прошлогоднего снега.
А те, кто понимает 1/10, 1/20, 1/30 и т.д.
читаемого и "поемого", --
старушки, "простецы", как с нехорошей
снисходительной улыбкой
называют их богословы, --
они-то именно и уходят от службы сытые
и удовлетворенные.

Значит, даже и НЕ в смысле дело, --
главное, по крайней мере.
Скажу более.
Слишком усиленное ПОДЧЕРКИВАНИЕ смысла,
так сказать, "разжевывание" его,
неизбежно сообщает службе, --
хотя бы не было сказано ни слова, --
характер рацеи и решительно отвращает душу
от молитвы,
ибо вся служба освещается каким-то ХОЛОДНЫМ
рационалистическим светом электричества.

.................................
Полу-понятное для молитвы лучше,
чем вполне, насквозь понятное, --
.................................

как и полуосвещенная церковь "глубже",
чем залитая светом, --
не говоря уже о свете электрическом,
этой воистине "мерзости пред Господом". 

Молитва созревает и крепнет в полу-тьме, --
световой и осмысленной,
и только душа умягчающаяся
даёт себя перекристаллизовать церковностью.

Итак, даже не СМЫСЛ...
Но что же в службе ТО, что заставляет о ней сказать:
"это -- настоящая" или "это -- ненастоящая",
"это православная" или "это -- неправославная"?
Что? --
Темпово-ритмическая разработка службы.

Мирское -- в пространстве, оно механично;
живое же, т.е. духовное, -- во времени.
И потому понятно, что темп и ритм --
это душа жизни,
душа богослужения живого.
Да, темп и ритм, а не смысл,
не голоса, не игра и уж конечно не пышность облачений
и блеск дешевой роскоши.

У каждой части службы есть внутренний,
присущий ей ритм и темп,
и если эти последние соблюдены,
то чтение, пение, возглас, молитва
ПРОИЗВОДЯТ свое молитвенное действие на душу молящегося,
хотя бы СОДЕРЖАНИЕ всего этого воспринималось
почти БЕССОЗНАТЕЛЬНО или почти НЕ воспринималось.

Напротив того,
самое превосходное исполнение,
при полной понятости СМЫСЛА,
при хороших голосовых средствах исполнителей,
при даже тонкой "игре"
(впрочем, таковой я не встречал, кажется),
раз ритм и темп не соблюдены,
воспринимается как нечто ГЛУБОКО-ФАЛЬШИВОЕ.

(...) Да и всякий понимает, что нелепостью было бы
ВСПАРХИВАТЬ диакону на солею, как балерине,
и зачастить "паки и паки", хотя бы и голоском
преизящнейшим.
Нет, диакон должен не идти, а ступать, как слон,
и пусть под его тяжкой и медлительной стопой
гнутся и трещат половицы.

(...) А священнику или епископу надо уже не ступать,
а идти, подвигаться, выступать.
Однако и здесь малейшая припрыжка создает фальшь.
Кафизмы -- ещё быстрее;
только "аллилуиа" петь и читать должно медлительно
и  растягивая на конце, так:
"ал-ли-ллу-и-а-а", но ни в коем случае не "аллилуйя".
Чтения -- ещё быстрее.

(...) Бывает служба мужественная
(например, Михаилу Архангелу), -- особенно акафист,
а бывает и женственная (большинство).
Бывает служба в ускоренном темпе и отчетливом ритме,
а бывает -- в медлительном темпе с мягким ритмом, --
дымчатая чуть-чуть.

Шестопсалмие -- это особенно тонкий момент службы.
Псалтирь у евреев -- книга заклинательная.
Шестопсалмие -- заклинание.
И вообразите,
что заклинание читают вприпрыжку
или ломаясь как плохой актёр.
...впервые на опыте узнал, что Псалтирь не повествует,
а заклинает.

(...) Ритм, темп, интонация
(в сущности это все одно, лишь в отвлечении разделяемое) --
такова древнейшая и едва ли не существеннейшая часть богослужения.
Ведь что иное есть богослужение,
как не вздох души к своему Господу.
Восклицание "Господи!" подвергните
контрапунктической обработке,
разверните, усложните, украсьте --
и получится сложная сеть богослужебных призывов.

Как симфония получается из мелодии в несколько нот,
так же и богослужение -- из ВЗДОХА ДУШИ.
Но вздох души -- жив,
а раз жив, то и пульсирует.
Этот-то пульс его и есть жизнь его.

...есть многое в церкви, что кажется слабым,
но что в своем роде сильнее сильного.
Так, например, некоторая монотонность, однообразие,
древнее унисонное или октавное пение.
Это удивительно как пробуждает касание Вечности.
Вечность воспринимается в некоей БЕДНОСТИ
земными сокровищами.
А когда есть богатство звуков, голосов, облачений
и т.д. и т.д. --
наступает ЗЕМНОЕ,
и Вечность уходит из души куда-то,
к нищим духом и к бедным земными богатствами.

Священник Павел Флоренский. Философия культа.М.: Мысль, 2004.
С. 594 - 596.

+++

(Как же смешны нынешние (и прежние) попытки церковных рационалистов сделать богослужение "понятным", как будто это учебник арифметики...)