после

После
Бытовая трагимистерия

(Святослав Клоков, Владимир Мокляк)

Действующие лица:


Призраки:
Еще не мертвые, пляшущие на грани.
Мокляк – певец живого в мире асфальтовой завершенности, задавленный бетонными плитами разочарования. Недобитый чистый голос.
Клоков – грустный пьющий мудак, в каком то смысле – полная противоположность первого. Танцор со Смертью.
Мертвецы:
Не заметившие собственной гибели в своем сумасшедствии.
Орфей – воплощение Надлома и Безумия. Первый певец, с гитарой за спиной вместо арфы, заплутавший на адской дороге.
Есенин – висельник-жизнелюбец. Русский поэт.
Бессмертные:
Без лишних слов.
Девочка-Любовь – алкогольный кошмар, мимолетное видение в белом платье. Босая.
Черт – справедливый мудрец-негодяй. Ирония в чистом виде.

Действие происходит всегда.
В вечности.
(После Всего)
На краю Бездны.
Только персонажи меняются.


 
Действие первое.
Темная сцена, одинокий луч света, падающий с потолка – фонарь. Фон – шум города, дождь, шепот  Толпы.  Из темноты в круг неясного света входит фигура.
Неясный силуэт:
Ветра холодные случайно оборвут
Все горизонты так или иначе,
Но, не найдя спросонья старых пут,
Мир, съёжившись, обиженно заплачет…

Порой надоедает суета…
Ночной костёр коптит на утро серость…
И та, кому цветы несут,  - не та….
И все мечты – ненужная нелепость….

Всё стало скучным! Всё пора менять!
После дождя у театра будет лужа…
В ней за неопытность двух маленьких котят…
Интригу раскрывать  пока не нужно.

Там непременно явится чудной
Дурак, влюблённый в жизнь до рвоты…
Готовы все? Так занавес долой!
Смотрите все! Поэт на эшафоте!

Поворачивается в темноту, указывает на призрак,  возникающий  из небытия. Сам же   выходит за пределы круга.

Клоков:

Я играю плохую музыку
Дождевыми каплями
На  разбитых бутылках.
Совершаю одни и те же
Ошибки,
Перечёркивая сказанное,
Постоянно предаю идеалы.

Пытаюсь поджечь океаны,
Разбить пуленепробиваемые
Стёкла.

Шаг до горизонта-
Моё привычное местоположение.

Я эгоистичен,

Многое вызывает
У меня раздражение.

В большинстве случаев  -
Я атеист.

Но если очень напьюсь –
Начинаю жалеть Христа
И оправдывать Искариота.

После с утра
С тревогой ищу собственный пульс,
Потому что не уверен
Что проснулся.

Называю себя идиотом,
Периодически пытаюсь бросить пить –
Пока что безрезультатно.

Воспринимаю окружающих
Как разноцветные пятна,
А себя и вовсе никак.

Нахожу притягательным слово «страх».
Вроде бы набор минусов
И ни единого плюса.

Я играю плохую музыку,
Отбивая ритм кулаками.
Под бетонными облаками
Этого грязного города.

Я не сказал ничего нового,
Но пусть это будет
Что- то типа оправдательной речи,
Или предисловия
На худой конец.

Разноцветные люди,
Моя жизнь,
Неслучайные встречи,
Узоры картонных небес –
Великолепные бесполезные вещи,

(а что может быть прекрасней
Бесполезных вещей?)

Я дарю это вам.
Допиваю стакан
И ставлю знак многоточия…

(можете вписать, что захочется)

Из тьмы появляется Мокляк.

Мокляк:

Вы спросите зачем мы здесь, к чему?
Вопрос естественный. Мне  просто вечерами
Охота  исповедаться… Ему  -
Почём мне знать? Вы всё поймёте сами!

Мы начинаем с чистого листа!
Представьте, что забыли где вы, кто вы….
Пора  расставить точки на места!
Забудьте всё! Надеюсь, вы готовы?

Клоков:

Они готовы? Сомневаюсь, друг.
Закат горит, сознание калеча.
Из боли вышедши, родится чистый звук
И тишиною ляжет мне на плечи.

У них есть дом, возможно, есть мечта.
У них есть деньги  - оплатить билеты.
Сквозь их глаза слепая пустота
В нас целится похлеще пистолета.

Душонки – в кровь – и клочья по ветрам
Развеем, словно листья злая осень.
Да, идиоты. Верим лишь словам.

Братишка, не найдётся папиросы?

Мокляк:

(Достает из кармана пачку сигарет. Последняя.  Сминает пачку и бросает в бездну. Протягивает сигарету второму.)

Одна, последняя. Почти как наша жизнь.
Давай её напополам, до фильтра!
Ты только знаешь, ты не торопись –
Ещё не выпиты законные пол-литра.

Клоков:
Ты прав, дружище. Некуда спешить.
Сегодня вечер встречи с мертвецами.
Они живее многих в этом зале.
И значит бесполезно хоронить.
Ударами лопат не зачерпнуть уже столетья,
И горсть земли уже не сможет заглушить
Ни золота стихов, ни лебединых песен.
Ни брани, ни молитв неистовой души.



Мокляк:

Взмахом руки перечеркивает воздух. Срываясь на полукрик-полушепот.

Забудь! Давай представим этот мир
Засвеченною лентой фото.
Как рукопись, затёртую до дыр.
Всё умерло… всё стёрлось… очень просто…

Второй, как бы продолжая строку.

Клоков:

Закат разрежет пополам
Истерзанную в клочья душу.
И полночь ляжет по углам
И будет напряжённо слушать
Обрывки песен и стихов
И наши сумрачные тосты.
И будет скалиться любовь,
Когда, покинувши погосты
Ко мне придут мои друзья.
За стол со мною сядут молча,
Зрачок уставивши в огня
Безумие. Безмерно, точно
Осатанелый стук часов
Усилит пустоту снаружи,
Внутри. Закроем на засов
Все двери, спрячемся от стужи,
И будем долго говорить
Не измеряя срок часами.
Как хорошо с друзьями пить.
Я пью. С моими мертвецами.

Свет меркнет, призраки постепенно растворяются во мраке.


Действие второе.

В луче - стол, вперемешку заставленный пустыми, полными, неизвестно когда забытыми бутылками. Призраки садятся, наливают. Второй:


Клоков :

Поднимем тост за тех,
Кто прожил, словно спел,
Пространство разорвав,
Трассирующей пулей,
Оставив по себе
Тропинку из поэм,
Непрожитых дождей,
Случайных поцелуев.

Смотри – пришёл Орфей .

Первый  мертвец выходит из тьмы, застывает, не замечая ничего вокруг.

Орфей:

Систематически нас одобряет дождь.
Круги по лужам –
                шеи лебедей.

Ни день, ни ночь…
Возможно,
Мы находимся внигде.

Глаза витрин,
                И похотливый свет неоновых реклам.

Истерика метущихся машин –

              Ползи на волю!


Литр, дорога, грамм…

Могила в поле зарастёт полынью


Свети, звезда.
И горек новый день.

Так паутиной провода
Сведут на ноль
                любые перспективы.

Мир двумерен.

Пляшет  тень
                под похоронные трамвайные мотивы.

Упиться горькой
Невозможной былью,
                И выйти за порог.

Отсутствие отчизны
Отчаяньем очистит
           Одобренный орфеями острог.

Плыви сквозь Стикс!

Под крики журавлей

Изломанные крылья в рукавах

                смирительной рубашки.

Пристрелите небо!


Зелёный сон,
Поющая трава
И обелиск
        богам убитым…

двери нараспашку…
удар ногой в замок.

Зачем нужны ключи?

И через несколько ступеней  - сразу.

Прошу тебя, молчи.
Мне не услышать
Тишину земли,
Не уловить полет Вселенной
Глазом.

ползи сквозь смерть!

Бессмысленный Орфей,
О чём поёшь ты,
Потерявши арфу?

Так осень молчаливо у дверей
                стоит и ждёт чего-то…


Эвридика…

Уехала экспрессом в Новый Свет.

Куда идёшь?
Здесь ничего такого нет,
Останься на вокзале,
                глупый!


Так лебединым криком,
Пронзительным и мерзким
                крикнет поезд.
                когда ты


                поскользнешься.

Столько звёзд!
Ты лёжа на спине не сосчитаешь.

Прости меня.
Указанный маршрут
                он снова приведёт тебя к Аиду.

Ты песней горькой
Остограмишь мрак
     и разорвёшь его.

Споёт земля с тобою в унисон,
И ты вернёшься

   Гений,
         вор,
           дурак,

           певец,
        мертвец,
  бредовый сон…

Иди, Орфей,
Одобренный дождём.

Молча садится за стол, выпивает.

Мокляк:

Орфей! Поверь! И перестань грустить…
Мне друг сказал однажды по секрету,
Что женщин нужно только лишь любить,
Всё остальное предоставив ветру…


Ведь женшины – лишь сигареты.
Поэты – горящие спички.
Окурки дымят по привычке…
Дым паутинкой по ветру…

Любуйтесь! Любуйтесь наивно
Перьями пепла смешными!
Давно я отравлен ими…
И мне аж до рвоты противно.

Но всё ж я курю… всё больше!
И пусть обжигают губы –
Я смолы их сплевывать буду
Нисколько в ответ не поморщась.

Ведь женщины – лишь сигареты…
С дымом играя в жмурки
Другим подбирать окурки.
Раскуривать будут поэты.

Орфей:

(Мрачно, с враждебностью, но постепенно успокаиваясь.)

Лети отсюда, глупый мотылёк,
Не вляпайся в стекло автомобиля.
Любовь растопчет всех в кровавый лёд –
Вон, посмотри – ещё одних убили.

Не бойся, глупый, такова игра.
Так время забирает нашу силу,
Мечты, дела, надежды и слова,
В награду заключая нас в могилы.

Играй,  мой друг, готовься к ворожбе.
Столь кроток век крылатых  и влюблённых.
Лети вперёд, лети к своей судьбе.
К своей любви, как к лампе раскалённой.

Второй из призраков, обращаясь одновременно  к собутыльникам, и темноте, породившей их.

Клоков:

Любовь безоговорочно абстракт.
Прекрасный образ, некий адресат,
Готовый получить своё письмо,
Пускай и недописано оно.

По улицам ведущим вникуда
Течёт, течёт осенняя вода,
Усталой зеленью лаская слабый взор.
Идут попарно  -  Вера и Позор,

Свобода, Смерть, Любовь и Нищета
И кто- то матюгается с креста.
Как хорошо в промышленном краю
Почувствовать себя в чужом раю,

И отвернуться, пряча взор в кулак.
Играй со мной, божественный абстракт.
Веди меня сквозь тишину и зной,
Сквозь упоенье синей тишиной.

Играй со мной, кричи издалека.
Пускай не поднимается рука.
Пускай никто не остановит нас.
Играй со мной, как будто в первый раз.

Веди меня, веди меня вперёд,
Сквозь толщею осточертевших морд.
И я пойду – уверенный дурак.
Любовь безоговорочно абстракт.

Мокляк:
(Вскочив из-за стола, бездумно бродя по грани света и тьмы.)

Да…я мечтал ту самую сыскать…
И по аллеям, вишнями прикрытым,
Под шелест листьев нежное шептать…
Дразнить её по детски  - Афродитой.

Под чёрными знамёнами зонтов,
Под сумрачной, заляпанной вуалью
Становится мне страшно от того
Что сказки на ночь мне безбожно врали…

Мамочка! Прости, я стал другим…
Я обнимаю незнакомых женщин…
Не вытащит из этих паутин
Меня и сотня папиных затрещин…

Я убедился – Афродита – ****ь!
Несчастная любовь умалишённых
Мечтателей, поэтов и бродяг,
Раскрашенных шутов и прокажённых.

Является обычно по ночам.
Усталый взгляд от выпитого спирта
Внимает грустным рифмам и речам
С намёком к одноразовому флирту.

С меня теперь срывают это всё.
Как заживо с фигляра рвали кожу.
Как с проститутки нижнее бельё,
Чтоб я как все, чтоб стал на них похожим…

Клоков:

Обращаясь к  Мокляку

От ненависти до святой любви
Остались годы, месяцы и дни.
Когда-нибудь, корявый финский нож
Пронзит тебя – и вдруг ты оживёшь

Не бойся, глупый, это не со зла.
Никто не знает точного числа
Ни радости, ни смерти, ни любви.



Орфей:

Послушайте, мы вроде не одни…

Вваливается четвертый.  Пьяно, с триумфом обреченности.

Есенин :

Ах, оборва, ты русская жисть!
Предназначенность, обречённость
На заклание песни растить…
(Вы простите меня за нескромность)

Я привык находить по себе
Беспокойство, любовь и забвенье
Где поют о тяжёлой судьбе,
Облегчая своё поведенье.

Я привык, я люблю утонуть
В человеческой слякоти этой…
Здесь стихами в стаканы блюют
Безызвестно убитых поэтов.

Поглядите! Какая луна!!!
Словно личико той, бесстыжей…
Это … нет… не обманы вина…
Знать, мы к небу сегодня ближе.

Значит время в умат хмелеть!
На пол! С грохотом! Рюмки… подносы!
И про баб по мужицки трындеть,
На щеках их читая слёзы.

Клоков:

С  гостеприимной  усмешкой.

Смотрите-ка. Есенин.
Снова пьян.
А впрочем, кто бы говорил.
Не нам
Судить дозволено себе подобных.
Прошу к столу.
Загробный отдых
За жизнь смертельную вдвойне.
Топись, топись в своей вине,
В вине своём.
Не стой столбом.
Бери стакан, закусывай, кури.
Но только о любви не говори
На этом полуночном рубеже.
Тошнит уже.

Есенин:

С  горькой иронией.

Вы не хотите слышать о любви?
Вам Дон Жуана скучны серенады…
А может, нет её -  ищи, кричи, зови
От Северного моря до Багдада…

Надуманная, глупая игра!
И нежность песен – болтовня пустая,
Которую заводят каждый раз,
Все, одинаковым желанием страдая!

Любовь, как пережиток старины
И глупости, я на ночь отменяю!
Ура, товарищи! Мсье, долой штаны!
Любовь повержена! Довольны? Поздравляю!

К чему прелюдии и пылкость лживых слов?!
Довольно взгляда кроткого и в койку!
Амура к стенке! Нет! Пасти коров!
А стрелы золотые на помойку!

Сегодня в чувствах главное диван!
Или кровать…  со скрипом …. Где-то… с кем-то…

Но, коль любовь убожество… обман…
О чём же петь несчастному поэту?

И снова гаснет свет.

Действие третье.

Тот же стол, те же герои, продолжающие пить. Второй стоит отдельно, на самом краю. В темноту.

Клоков :

Так сгущается полночь.
Пустеют бутылки вина.
Наша странная вечность-
Прощальный подарок незрячих,
Равнодушных небес.
Так забвение прячет
Четверых неслучайных бродяг.
Мы сидим в пустоте
На краю у безумия.

Что будет дальше?

Время замерло
И растворилось

В багровом молчании
Крови Иисуса  Христа.

Слышишь – в небе звезда
Горько плачет
И поёт о любви.
Мы одни
На краю у вселенной.
Неизвестно как встретились.
Друг, протяни мне ладонь.
Это просто огонь
Убивает мгновения.
Даже часы не стучат.
Леденея от ужаса,
Посмотри на Орфея –
Замолчал.
Значит  снова спускается в ад
За своей Эвридикой.
Так тревожно и дико
Сегодня.
Зачем мы здесь, брат?

Первый, тихо из-за стола.

Мокляк:

Кто знает…


Орфей :

Вскочив, будто увидев кого-то. Мечется. Ищет.

Я шёл к тебе
Сквозь тишину
Бредовых слов,
Спиною ощущая
Нацеленную на меня  стрелу.

Так время злобным смехом
Уничтожило

(зачем я обернулся?!)

Глаза твои.
Теперь не вспомню
Даже черт лица.

Осталось только имя.

Эвридика…

Я слышу пение над мрачным Ахероном
Вы слышите?

А, снова показалось.
Просто ветер.

Смеёшься, сволочь?!

(Хватает со стола бутылку,
Швыряет в пустоту.
Его удерживают.
Кричит и вырывается.)

Пустите!
Я должен умереть,

Я  трус и лжец!

Прости меня!

Его усаживают за стол, наливают. Выпивает молча и уходит в себя снова.

Тьма сгущается,  затем  в луче возникает бессмертная.

Любовь:

Слепые, посмотрите на меня.
Я божество, награда  и проклятье.
Жестокость рая, нежность адского огня.
Я холодок у тонкого запястья.

Я ваш кошмар. Я грёза без конца,
Я лунный свет и жар
                Слепого солнца,
Я круг петли и обручального кольца,
Я блеск звезды со дна колодца.

Я королева  пира мертвецов.
Забытая, оплёванная всеми,
Поэты,  что вы прячете лицо?

Я ваше отраженье.

Свет гаснет.
(доносятся периодически  одиночные удары по столу, звон битой посуды)

Мокляк:
(Панически-подавлено)

Что это было?
Бред…
Смешно и страшно…
Сознание застыло
Под сумасшедшей и нетрезвой блажью.

Очередная
Шутка ангелов?
Смешно…
Ночной кошмар?
Удар
Застывшим насквозь,
В лёд,
Сердечком об пол?

Как темно…

Зажгите поминальную свечу –
не по любви-
она ещё не раз поднимет стопку
за наш покой.

(полукричит-полуплачет):

Я не хочу…

Зажгите свечку!

Мне страшно…
Темнота петлёй…

Зажгите свечку!!!
Разбейте светом мрака вялый труп!

Зажгите, сволочи!!!

Прошу…

И вновь целуйте горлышко бутылки
Вместо губ.

(Зажигают свечу )



Клоков:

Спокойно. Это просто алкоголь.
Мираж. Иллюзия бредовое виденье.
Чего ты испугался? Треп пустой.
Подумаешь: «я ваше отраженье»…

Пошла ты, милая. Найдутся дураки,
Что за тобой шагнут в любую бездну.
Шучу, конечно. Это от тоски.
Давайте выпьем молча. Бесполезно.
               

Все бесполезно. Тошно. Спой, Орфей.
Разрушим тишину неловкой песней.
Черт побери,  какая злая честность
В глазах видения, внутри души моей.

Орфей:
(Берёт гитару)

Безымянная наша любовь
Вновь неузнанной пляшет по лужам.
В тусклой тени межзвездных мостов,
Раздавая свой траурный свет
Покалеченным душам.

Безымянная наша мечта
Нам играет на грустном органе.
Дальний призрак косого креста
Нас баюкает в горькой и странной
Нирване.

Безымянная наша судьба
Нам рисует на стенах портреты.
Лунный свет и живая вода
Возвращают обратно ушедших
Досрочно поэтов.

Безымянная наша страна,
Где всё время идёт листопад
И сгущается осень.
Безымянная наша война
За святую любовь
И отсутствие глупых вопросов.

Безымянная наша любовь
Вновь неузнанной пляшет по лужам.
В тусклой тени межзвездных мостов,
Раздавая свой траурный свет
Покалеченным душам.

Есенин:
(совершенно сникнув головой, то ли от опьянения,
то ли от осознания  безысходности)

Вся моя жизнь – несчастная любовь.
История…
             любви…
                несчастной…
Наломанных гора за мною дров…
Ещё ломать  - чревато и опасно.

Я в первый раз, забывши песни петь,
Все мириады красок и созвучий…
Хочу сказать, хочу вам прореветь,
Что всем на свете управляет случай…

И оттого, что он главней всего
Главнее Бога и Любви тифозной…
Несчастный случай счастлив оттого,
Что ставит нас во всяческие позы…

Он заставляет нас на мир глядеть
Как сквозь окно палаты безнадёжных…
И только он приводит нашу смерть
Так равнодушно, как законный отдых.

Я знаю! Будет новая заря!
Не здесь – так точно где-то возле…
Уверен я, что жизнь потратив зря,
Так можно поступить и после…

(выпивает полный стакан…  Закалка завзятого гуляки его подводит…. Морщится.
После затянувшейся паузы продолжает угрюмо и  прерывисто)

Беременная нами без отца
Жизнь,
         
                как студентка,
               
                сделает аборт…
И кто-то, ожидающий конца,
Нетерпеливо крикнет: чёрт!
                чёрт !
                ЧЁРТ!!!

(В бликах свечи появляются неясные очертания человека.
Ухмыляется на секунду, и, не говоря ни слова, лишь слегка наклонившись к столу
И мельком окинув взглядом остальных, задувает свечу.
На мгновение темнота полностью охватывает всё вокруг.
Но звучит щелчок пальцев и вновь загорается луч света.
В луче  тот, кто открыл пьесу).

Чёрт:

А всё-таки забавно здесь у вас!
Не знаю, что сказать при этой встрече…
Желать здоровья – неумелый фарс.
И тем особенно, по ком уж тлеют свечи…

А если честно – я давно мечтал
В ваш круг быть ненароком приглашённым.
Ах, знали б вы, как сильно я устал
От вас от всех, бессмертных незаконно!

Зачем вам вечность – правда, не пойму.
Вы просочились сквозь какие щели?
За что бессмертие? Кто скажет – почему?
Ведь вы и жить-то толком не умели…

Необъяснимая, непонятая прыть:
Едва завидев меркнущие блики,
С несчастным видом грустно, много пить
И петь о выдуманной кем-то Эвридике..

Пусть размалюете и  неумело вы,
Но всё ж вольёте в душу человечью,
Стряхнув, как будто кудри с головы,
Осенний день, блюющий красной желчью…

Клоков:

(прерывая)

Послушай, падший ангел, не бухти.
(Есенин,  молодец – дозвался в гости)
Приперся – так садись.
Зачем шутить,
Над пьяными и грустными.
От злости?

Ты между прочим тоже был поэт.
Ты первый в преисподней,
Свергнут с неба…
Доволен?
Впрочем, кажется что, нет.
Налейте Черту!
К черту грусть и беды.

Ты слишком трезв.
И мрачен оттого.
Хлебни вина –
Спасителевой крови.
Омой свое усталое чело,
Сотри с него остатки
Старой боли.

Орфей:

Не стоит.
Наше время истекло.
Свеча погасла.
Вечность умирает.

Когда приходит Дьявол –
Время падать
Вперед ногами
В бездну.

Гаснут краски,
Мельчают голоса…

Сорвите маски.

Давайте честно скажем:
Мы смешны.
Шуты слепых небес.
Нелепые актеры.

Я слышу шорох
Летящих листьев –

Сад моей души
Светлеет
И спокойно умирает.

Я ухожу.

Искать свою любовь.

Мне повезло со смертью разминуться
На перекрестках тысяч городов.
Я окликал,
Но не был ей услышан.

Прощайте.

Я устал.

Прошу,  потише…

(засыпает на столе, подложив руку под голову. Ушел)

Есенин:

Один ушёл…  теперь и мне пора…
Мне некуда спешить и торопиться.
Моё бессмертье – вечная игра.
Глаза мутнеют…исчезают  лица…

Души израненной я снова слышу  стон
В осколках  разорвавшегося сердца.
Её оближет сон слепым щёнком.
Со скрипом дверь в моё откроет детство.

По волшебству, а то ли просто так
Мне повезло когда то стать чугунным
Какой же милый был причудливый дурак
Наивно, слепо, тянущийся к людям.

Всё зря. Теперь я знаю – только сны,
И тишина  достойны подражанья.
Я засыпаю. Встретимся ли мы?
Я не прощаюсь. Просто – до свиданья.

(засыпает, сжимая в кулаке стакан)

Чёрт:

Как будто на взъерошенном снегу
Растрёпанные перья мёртвых птиц,
Живой поэт не нужен никому,
Недорастерзанный, не распростёртый ниц.

Вы живы всё ещё – какой досадный факт!
Вы мечетесь недогоревшими кострами
Своих страданий, нежности и драк.
Но я уже давно слежу за вами.

Послушайте лукавого совет:
Не торопитесь в вечность, рифмоплёты.
Здесь так же скучно и не греет свет,
А вы всё верите, что есть за жизнью что-то…

Покой? Да нет же. Скука без конца.
Такие же нелепые попойки,
Где мертвецы талдычат мертвецам
Стихами, что любовь дороже койки.

Какая разница, где плакать и бухать –
Живите, глупые, и наслаждайтесь жизнью.
Ну, а когда настанет умирать
Черёд и вам – я загляну на тризну.

Мокляк:

(первый катрен чёрту, остальное  Клокову)

Ну, что ж, до скорого… удачи и всего
Хорошего… а мы пойдём, наверно
По битым стёклам выпитых тревог
Цедить любовь сквозь выпуклые вены.


Мы вечности пока что не нужны,
Наброски карандашные и только …
Рисунки пеплом на висках весны,
Дыханьем чьим- то стёртые до срока.

Братишка! Для чего-то нужно жить!
Идти, и мило скалить зубы…
И афродит нам нужно долюбить,
В отместку за изломанные судьбы…

Чёрт:
(В вечность)

Поэты. Что естественно в говно.
Лажовое  попсовое кино.
Ночной театр банального абсурда.
Слепая вера в заводное чудо,
Дешёвое креплёное вино.

Любовь и ненависть, надежда и тоска.
У лезвия запястье! У  виска –
Свобода через дуло пистолета.

Их реквием по солнечному лету
Давно отыгран. Смолкли голоса.

Потухшие слепые небеса
Хохочут над героями от слова.

Но завтра действие начнётся снова.

(уходит в темноту)

Клоков:
(обращается к Мокляку и постепенно они уходят со сцены через зал, не замечая ничего и никого)

Братишка, мы уходим в даль.
Как жаль,
Что ничего практически не жалко.
Под крики пьяных птичьих стай,
Стоящим на краю расскажет вечность
Сказку 
О бродячих шавках.

Сорвите шапки!
Головы -  долой.
Дойти до дома
Всё ещё возможно.
Сквозь ночь и злобный ветра вой.

Постой

Неужто мы настолько заблудились?

А впрочем, нет.
Дорога не соврёт
И хрупкий лёд
Нас выдержит.
Не бойся. Мы успеем
Не затыкая глоток
В пустоту
Швырять обрывки песен, дум и сказок.

И может быть добраться до апреля.

И на крыльце уснуть.

Пойдём.

Сквозь пьяный бред
И чёрное похмелье,

Сквозь ненависть, любовь и торжество

Чужих идей.

Я знаю.

Мы успеем.


(Свет гаснет)