шахматы

мысли ломаются с хрустом в моей черепной округлости
и я чувствую, что позвоночнику уже слишком безразлично меня носить.
под тяжестью бетонной смеси  гордости-глупости
и лживых обещаний с понедельника  меньше пить.

я сгибаюсь, хватаясь за воздух и царапая его  дыханием
руки сами сливаются в ладонях , а рот говорит молитвами
господи, дай хоть на минуту завладеть твоим вниманием
я всё смогу объяснить, до того как ты закроешь меня финальными титрами.

и купаясь в утренней свежести твоего прощения
я определенно почувствую себя трезвой и хорошей
ты поднимешь все рубильники моего освещения
и я буду светить городам своей улыбающейся рожей.

пока я лужей растекаюсь по полу жалкими страданиями слабого человека
бог играет в шахматы, в вечный раз, обставляя курта кобейна
тот смеётся и замечает, что его выиграли всего за пол века
и им в принципе наплевать на девочку-лужу после литра портвейна.

я кричу ему «курт, следи за его ферзём, и не ешь как бы случайные пешки!»
хочу что бы  курт выиграл у бога, потому что я так и не смогла.
я бралась за бритву и рисовала усмешки
его доброго лица на своих руках и меня укрывала мгла.

а он, как обычно за партией, посылал лишь краем взгляда кого-нибудь меня спасать
никто не умрет пока он не захочет.и я заживала струпьями на своих же ранах
и в перерывах между хорошей жизнью просила мне всё таки проиграть,
но ему наплевать на меня и жизнь.он, как и любой бог, думает только о своих планах.

и всё что он для меня приготовил сегодня это открытый ворд и портвейн,
который когда то был литром и отдаётся в теле похмельем и дрожью.
и пока я ною и грызу зубами рифмы и строчки, Кобейн
останавливает игровые часы. шах и мат тебе, боже.