Матушкины рассказы

          Летний день клонился к вечеру. Стол накрывали в беседке нижнего сада. Матушка сидела в своем кресле и разливала чай, осторожно придерживая кран самовара, из которого текла вода в синие чашки. Взгляд ее задумчив, но движения рук выверены и расчетливы. Это была давно установившаяся традиция семьи: неторопливое питие чая на свежем воздухе. Нередко на чай приглашались гости. По обыкновению подавали блинчики с разной начинкою, сладкое и фрукты. Сахар был кусковой и песком как кому это нравилось. Здесь все себя чувствовали свободно. Детям позволялось пить чай из блюдца,  болтать под столом ногами и совать кошкам куски. Пили чаю много, и пот бусинками выступал на наших счастливых лицах.
         Вспоминая матушку того времени, мне сейчас представляются ее молодые карие глаза, излучающие доброту и любовь. На ней яркое, цветное платье и передник, подчеркивающие мягкость форм и стройность фигуры. Волосы ее убраны косынкою, концы которой рожками поднимаются поверх лба. Такими представлялись мне потом женщины Малороссии в бессмертных гоголевских произведениях.
         Пожалуй, более всего нам нравились беседы, которые шли за чаем. Представьте себе темный сад с освещенной беседкой, где под виноградной листвой кружатся мотыльки. Самовар еще потрескивает углями и поет песни. Отец переворачивает на блюдце свою чашку и, тихо посмеиваясь в усы, начинает набивать свою трубку. Матушка продолжает рассказывать очередную историю из жизни своих родителей...
         Случилось это в 20-е годы прошлого столетия, на Ильин день. Было, как сейчас, по вечеру. Выходит ее мать, Лукерья на двор и вдруг видит, что над камышовой крышею соседнего дома поднялся светящийся клубок. Двинулся и, превратившись в огненный веник или змея, присел на трубу. Там он оборотился и стал  светящимся человеком. Да еще и стал тянуться к ней. Испугалась Лукерья, кинулась назад в хату: “Ой, Игнат, - кричит она мужу, - бери вилы, спасай меня!  Страшный человек сидит на крыше”... Игнат схватил вилы и выскочил во двор. Действительно, сидит на крыше голый огненный мужик и скалит зубы, смеется, значит. Как тот обернулся лицом, так Игнат побледнел и вилы  выронил... Признал, значит, своего соседа, покойного Степана. Забрали того два месяца назад за сокрытие зерна. Видение шагнуло и исчезло в трубе. Потом выходит уже через дверь,  человек человеком, и пошел прочь огородами. Отец не испугался, перекрестил лоб и заторопился следом,  даже окликнул Степана.  Но тот, не оглядываясь, уходил куда-то в сторону леса; правда, помахал ему рукой. Трава под его ногами совсем не гнулась. Прямо на глазах, снова начал светится и превратился в огненный шар. Шар медленно и бесшумно летел, останавливался, будто прощался. Снова превратился в огненное коромысло и исчез совсем.
        В станице это видели многие;  больше, правда, рассказывали про огненного змея или Летуна. Вокруг хаты потом даже сыпали чеснок и хрен. И ведь все сходилось: у Степана в хате осталась вдова и дети малые. Говорят, что в народе таких огненных змеев  зовут Любаком. Случается, что он иногда посещает людей тоскующих по покойнику. Время стояло тревожное,  видели  такое в станице и потом.
        Соседка наша, Ириша Берсентьева, придвинулась ко мне ближе и руки наши встретились, от чего обоим сделалось приятно. Теперь было хорошо видно родинку на шее, чуть ниже того места, где вьются ее волосы и кружевной белый воротничок. В ту пору мне шел уже девятнадцатый год, и я находился в отпуске, окончив два курса Ростовского военного училища.
         - А были ли они тогда верующими людьми? – спрашиваю я у матушки. Этот рассказ показался мне похожим на сказку.
         - Отец никогда не ходил в церковь, но в чудеса и переселение душ верил всегда. Мать напротив, была глубоко верующим человеком. Только в церковь и она редко ходила. Тогда церкви рушили или  закрывали и делали там клубы. Что ни говорите, а в жизни иногда  действительно происходят необъяснимые вещи. Матушка добавила себе в чашку горячего и начала рассказывать новую историю.
           Это было уже совсем недавно, и матушке трудно дался этот рассказ.  28 июня 1972 года умерла ее мать Лукерья. Уходила она очень тяжело и долго. Рядом был ее отец Игнат и все близкие. Врач тогда предположил, что она не протянет и часа. Время шло, но она не умирала. Отец, помнится, сказал, что более уже смотреть на это не может и ушел куда-то из дому. Между тем наступал последний момент, соседки заголосили и стали прощаться. Лукерья из последних сил стала искать глазами Игната. Она ждала его и не уходила. Едва он вошел, Лукерья кивнула ему головой, прощаясь, и отошла в мир иной.
          Шел уже девятый день. Калитку и дверь в доме мы тогда не запирали круглые сутки. В то время это было обычным правилом в наших местах. Некого было бояться. Матушка моя легла спать на диване, рядом с внучкой Машенькой, а отцу своему, Игнату, постелила в соседней маленькой и узкой комнате. Посреди ночи матушка проснулась. В соседней комнате разговаривал  ее отец. Голос у него был ласковый, словно уговаривал кого-то. В жизни он был суровым человеком, и напускные нежности были не в его правилах. Потом почудилось ей, что слышит она еще и тихий женский голос. Утром моя матушка не удержалась и сказала, что слышала, как отец разговаривал во сне. Про второй голос не спросила, страшно было. Отец такому вопросу ничуть не удивился и сказал, что покойная Лукерья приходит к нему каждую ночь.
          - Встречаемся, - спокойно говорит. - Только это была уже последняя встреча, больше не придет, ждать будет.
          Отец ее, Игнат, пережил ее мать Лукерью на пять лет. Оба они, по странному стечению обстоятельств, умерли в день своего рождения.
          После чая расходились тихо, сильно тронул всех рассказ моей матушки. Я пошел провожать Иришу. Для родителей вопрос наших отношений был делом решенным, но мы знали, что только начинали нравиться друг другу. Стояла полная луна, в  придорожных зарослях заливались цикады. В лунном серебре все казалось нереальным продолжением услышанного рассказа. Тихо спустились к морю, держась за руки. Светало, и вдруг на фоне неба ясно выступили два дерева. Они росли совсем рядом, будто поддерживали друг друга своими сильными ветками.
           "Вот так бы пройти свою жизнь, - подумалось мне. – Всю жизнь, только с одним человеком".
           Наступало утро нового дня...

На фото: У матушки