Верстовые столбы

Часть I

Колёса оторвались от земли,
и тяжестью сковало крепко тело,
и мысли неуютные пришли,
в глазах от них слезинка заблестела.

Над городом круг сделал самолёт.
В закатном свете краски стали гуще.
Всё узнаваемо с заоблaчных высот,
и сердца «тук-тук-тук» звучит заметно лучше. 

Я ухожу отсюда навсегда.
Шум от моторов стал немного глуше,
вдруг справа от  меня Полярная звезда
ушла наверх, мы - вниз, мне заложило уши.

Оставлен материк, под нами Океан,
дыханием своим он встречу обозначил.
Наш капитан устал - колумбов путь не прям,
но Новый Свет для нас рассветом замаячил.

1

Приземлились в Нью-Йорке. Живём в Балтиморе.
Город слогом похож на Балтийский мираж,
в нём есть гавань, залив, недалёко и море,
от таких совпадений – ностальгический раж.

Поначалу с работой было очень не просто:
волонтёрствовать долго задаром пришлось,
язык плохо учили в России оплошно,
будто вылезли в дождь без зонтов и галош.

Подучили язык на нехитрой работе,
разобрались немного что где, что к чему,
уделили вниманье еврейской субботе,
приобщаясь традиции чтить на дому.

И работа нашлась. Стало больше свободы.
Захотелось побольше узнать про страну.
Путешествуем много, но есть и заботы,
приятные – внучек на праздник возьму.

В фирмах, где я трудился, хозяева «русские».
Хорошо? Оказался в привычной среде.
Отношенья приличные, но условия жёсткие -
в этом плата за доллар, а пот в нём в цене.

Но английcкий язык также в колледже учим.
В фирме практики мало. Беднеет язык.
Надо фирму найти, где английский улучшим,
но уйти не хочу, здесь к комфорту привык.

2

Так пять лет пролетели. Получили гражданство.
Курсы в колледже брали по несколько раз:
образование российское было прекрасно,
и тут конкурентов не много у нас.

Побывали в Европе, на Карибских курортах,
в восточных и западных штатах страны,
в круизах привыкли разгуливать в шортах,
но комфорту и сервису удивлены.

В бочке мёда есть дёготь - потеряли работу,
нам с женою до пенсии надо «трубить».
Никому не поручишь эту нашу заботу:
резюме рассылать, интервью проходить.

А в потере работы причины банальны:
интерес у заказчиков к фирме пропал,
отношенья испортились, стали скандальны,
фирма стала хиреть, её profit упал.

Пришлось чёрной работой, увы, пробавляться,
но есть польза и в этом – физический труд,
больше времени стало собой заниматься,
мемуары писать, тем заполнить досуг.

Самым ценным подарком от лет эмигрантских
были встречи хороших и умных людей,
так похожих на встречи в кругах ленинградских,
полных диспутов, споров и разных идей.

Часть II

И тут уместно вспомнить Старый Свет,
не слишком точно: Старый Свет – Европа,
мы то ли из Европы, то ли – нет,
но это и меняет суть вопроса.

Родившись в Ленинграде, я узнал,
когда подрос, что город изначально
был Петербург, столицей пребывал,
а псевдоним прижился нелегально.

Пришла беда. Блокадная война.
И в той войне мой Ленинград сражался,
Он выжил, и моя несчастная страна
имеет право знать: я этим восхищался.

Стал юношей. Прозрение пришло.
ГУЛАГ забрал любимых и невинных.
«Еврей и жид», синонимы давно,
в статьи проникли авторов солидных.

Подох тиран. Прошёл Двадцатый съезд.
Из отдалённых мест народ стал возвращаться.
Потом позор – венгерский  наш сосед
раздавлен, а хотел с свободой обвенчаться.

Иллюзий нет,  но «Пражская весна»
внезапно расцвела надеждой и цветами,
однако власть, коварна и сильна,
душила их погаными руками.

От этих ран остался зримый след,
я тем сочувствовал, кто смелым оказался,
тем, кто писал, познал «крутой маршрут»,
однако к ним примкнуть открыто побоялся.

1

Дом есть помпезный на Невском проспекте,
в котором гнездились квартиры дельцов,
врачей, инженеров, хозяев поместий,
военных чинов и солидных купцов.

В нём кабинет сдал супружеской паре
богатый и умный еврейский купец -
перечить не смел большевистской ораве,
чей лозунг: «буржуям приходит конец».

Семья разрослась: братья мамы и дети.
В квартире соседей прибавилось пять.
Стояла в ней очередь к двери в клозете,
но было опасно на это роптать.

В тесноте – не в обиде. Счастливое детство.
Рядом люди родные. Тепло и уют.
Театры, книги, музеи. Их влиянье – волшебство,
для богатства душевного – лучший в жизни приют.

Но вмешалась война. Мы  живём в Зауралье.
Мама в бойне на Севере, папа в бойне в тылу.
Как блокаду прорвали, вызов ждём: позволенье
нам домой возвратиться. Тайно бога молю.

Изменилась квартира. Ворох зла и несчастий.
Кто-то умер, убит, был в немецком плену,
репрессирован, болен. Есть стукач настоящий
в милицейской фуражке - та к лицу палачу!

А на школьной скамейке сидят переростки.
Драки, грязь, воровство, приблатнённый язык.
Дети плохо одеты и носят обноски.
На уроках обычен учительский крик.

Город стал оживать. Помню первый автобус,
и поныне маршрут носит цифру «1»,
эскимо покупаю, мной впервые изведан вкус,
который я помню, доживя до седин.

Появились друзья. В класс к нам новый учитель
возвратился с войны,  и любимый предмет
вновь открыт именами: Пушкин, Лермонтов, Гоголь,
а теперь и Есенин... Наш учитель – поэт. 

2

Закончена школа. Медаль. Поздравленья.
И выбор профессии встал на пути.
Призванью нет места, но есть позволенье
учиться  - коль пустят по «норме» пройти.

Пустили. Не будет желанной карьеры.
Мне путь инженерный грядёт впереди.
Беру, как и в спорте, науки барьеры,
а с техникой дружбу держу без любви.

Чудесные годы. Студенчества будни.
Влюблённости. Частые смены подруг.
Ночные свиданья с гитарой и песни
на улице, в парках, а спать – недосуг.   

Мне надо успеть побывать на премьере,
на выставке модной, на читке стихов,
экзамены сдать, полежать на пленэре
с любимой подругой, не зная часов.
 
Банальна студенческой жизни картина
на сцене для зрителя в N-ом ряду,
а за кулисой не столь очевидна:
общественность бдит и всегда начеку.

Мы тайно крaмольные книги читаем,
и ловим в эфире чужую волну,
и делаем вид, что марксизм изучаем.
Как будто свободны, но всё же в плену.

Последний семестр, выбирается тема
дипломной работы, и мне повезло:
она интересна, но есть и проблема -
за Урал надо ехать, от столиц далеко.

А в обеих столицах ждут друзья и подруги,
расставаться не хочется – тёплый, летний сезон,
прилежание, долг – мои глупые слуги,
и противиться им мне, увы, не резон.

Сдан дипломный проект. Не участвовал в «драках»
где служить и пошёл отрабатывать срок.
На заводе вертелся, как «раб на галерах».
Три полных года брал у жизни урок.

3
Что это было? Импульс? Озарение?
Я Фрейда не читал, но знал, что это ты
пришла ко мне, и с этого мгновения
люблю тебя, возникшей из мечты.

Мы после долго шли по переулкам
уснувшей Петроградской стороны,
спускались по забрызганным ступенькам
к рябой от бриза скатерти Невы.

Но ночь сменилa день над северной рекою,
и шёпотом ветвей пoзвaл нас Летний сад.
Мы заняты влюбленных губ игрою,
и ясно нам, что нет пути назад.

А позже мокрым прибалтийским летом
мы закружились в сладостной игре.
Я чувствовал себя певцом любви, поэтом,
все Феи мира поклонялись мне.

4

Появился предлог - он пришёл не случайно, 
ожидал его долго - перейти в институт.
Там заняться наукой, потерять материально,
но иметь в перспективе ясный творческий путь.

На Васильевский остров я тогда перебрался,
долго ехал трамваем – тихоходный маршрут,
но зато целый час красотой наслаждался,
а в метро не спускался, тут я маленький плут.

Тридцать лет я работал, не меняя пристрастья
к инженерному делу, ему честно служил,
а оплатой за труд было высшее счастье:
рядом были коллеги, с ними крепко дружил.

Наш союз как кибуц  - обитаемый остров.
Сонм еврейских голов плюс смекалка и ум
укрепили фундамент - на нём высится остов
всеми признанной славы еврейских коммун.

На работе, на отдыхе, на семейной гулянке
были мы неразлучны и дружбе верны,
как в разведке бойцы, как команда в ненастье,
как оркестр и хор, где слова не нужны.

5

Нам трудиться пришлось в переходное время:
начинался компьютерный сказочный век,
на помойку снесли счётной техники племя,
и остался о ней редкий в памяти всплеск:

арифмометры с ручкой, вращаемой брытко,
счеты с роем костяшек на стальном шампуре,
и линейка с движком, выдвигаемым чутко,
калькулятор бухгалтерский на кухонном столе.   

Им на смену пришли уникальные слуги,
обучали их быстро, и одна УВМ
заработала споро, показав без натуги,
как разумно уйти от заученных схем.

Говорят, оказались мы в нужное время
на заводах, готовых новинки принять,
но там спать забывали науки во имя,
чтоб её не позорить, а схемы внедрять.

А вокруг находилось в застое болото,
по привычке зовём это место страной,
в ней коррупция, злость и убийство за злато
мимо нас поневоле не прошли стороной.

И в заботе о будущем, в страхе пред настоящим,
вслед друзьям-смельчикам мы решились уйти,
чтобы детям и внукам и нам, уходящим,
без советских пройдох жизнь свою провести.

3 сентября – 8 ноября 2011 г.