Игрушка

Моей сестренке Настеньке скоро исполнится 6 лет. С самого раннего детства и до последнего времени она совсем изменилась: цвет глаз сменился с голубого на зеленый,волосы с темно-русого на каштановый. А походка Настеньки стала более уверенной, и в этой серьезной малышке я уже не узнаю свою сестру. Еще у Стаси (так я люблю ее называть) длинные и густые волосы, которыми она напоминает мне русалку - красивую,загадочную царицу морских глубин. 

Мое сердце радуется, когда каждый день я, наблюдая за ней, вижу, как она постигает этот мир. Как учится чему–то новому, развивается,и что самое главное – в ней пока живут вера в исполнение желаний, в Снегурочкуи Деда Мороза, в сказку и настоящего принца на золотом коне, который обязательно появится и освободит ее из замка. 
Думая о моей сестре, я осознаю, что я - уже взрослый человек, утративший прежние оптимизм и открытость, а глаза уже не так лучезарныи жизнерадостны как в детстве.… Но в глазах сестренки были видны именно эти нотки счастья, которые составляли мелодию ее детского сердца. Настена задавала мне множество вопросов, а я пыталась на них ответить, хотя порой это сделать было очень непросто. Иногда я сама не знала на них ответов, а следственно,долго и упорно искала, чувствуя ответственность за то, что говорю. Просто я боялась: она разочаруется, если узнает все… 
Что, все? Я сама не знала, но чувствовала: где-то внутри, однажды во мне оборвалась вера в это все, и не осталось ничего, кроме надежд на лучшее. 
Раньше никогда не задумывалась, почему дети так часто задают нам один и тот же вопрос: - «Честное слово?» Спрашивают, когда мы говорим с ними о чем угодно: об этом большом мире, людях и событиях. И получая ответы, будто чувствуют подвох: о чем часто рассказывают взрослые, является сладкой ложью. 
А еще нельзя не вспомнить ребят, дающих «честное пионерское» - они с самого раннего возраста хотят слышать только правду, иничего, кроме правды. Но взрослые люди не желают лишать детей этих иллюзий, и дают им возможность как можно дольше пребывать в прекрасной стране, называемой детством. 
Я тоже, как заботливая старшая сестра оберегала Стасю от всяческих невзгод, а главное – от понимания того, что они существуют.Таким образом, напоминая себе самой «фильтр для очистки вредной информации»сознания моей маленькой сестры. А может быть, я была «розовыми очками», которыевсе равно пришлось бы снять с ее открытых, искренних и наивных глаз. 
Но время шло своим чередом. Анастасия росла, и с каждым днем возникало все больше и больше вопросов. На часть из них я уже забывалаответить, на другие – еле успевала. 
И однажды,она спросила меня о том, что я никогда не стала бы ей говорить. Ответить, с одной стороны, было просто, а с другой – очень сложно. 
- Что такое жестокость? – поинтересовалась Настя.
-Жестокость.… Ну, когда человек ведет себя так, как не следует. Это когда плохо себя ведут. ( В этот момент я вспомнила коротенький детский стишок: «Что такое хорошо? Что такое плохо?», и он начал вертеться вмоей голове). 
Я просто очень не хотела затрагивать эту тему.
- Знаешь, - прервала я саму себя, - когда будет возможность, при случае я объясню, что такое жестокость, ладно? 
- Хорошо. Только дай честное слово, что не забудешь!
- Я даю тебе честное слово!
- Самое – самое честное слово?
- Самое – самое честное! Обещаю!
В течение следующей недели я пыталась найти ответ,объяснение жестокостии оправдаться за наш огромный, грешный мир. 
И вот, наконец, в воскресенье мне представился случай, которого давно ждала Настена. 
В этот выходной день стояла замечательная погода: на небе не было ни облачка, солнце было ясное, и пригревало так, что снег, наконец – то начал таять. 
Стасенька отпустила мою руку, бежала по талому снегу и первым лужам, хлюпала по ним своими маленькими ножками. Я видела, какой восторг испытывает она от этого занятия, и не хотела лишать ее этой детской радости. 
Вдруг она остановилась и окликнула меня: 
-Катя! Посмотри, что это лежит на снегу?
Я не спеша, подошла к ней, и наклонилась, глядя на землю. Перед нами на дорожке, вытоптанной прохожими, лежало маленькое беззащитное тело только что родившегося котенка. Похоже, его выбросили из окна соседнего дома. Я быстро посмотрела на Настю, пытаясь увидеть: поняла ли она, что измученное животное погибло из–зажестокости и хладнокровия людей. И, быть может, именно сейчас я должна ответить на вопрос, заданный неделю назад… 
-Что это, Катя? Это зверек? А почему он спит? Ему разве не холодно? Ну-у-у, отве-е-е-еть!Почему ты молчишь?!
-Это… это… игрушка, - выпалила я.
- А почему она лежит здесь на снегу? Может надо найти ее хозяйку и вернуть ей? 
-Нет, малыш. Думаю, не стоит. Игрушка стала старой и ненужной.
-Но можно ее перешить, переделать. Она же будет как новая! И я смогу с ней играть. Хочешь, я даже тебе буду ее давать? Пожалуйста, давай возьмем! Ну, как тебе не стыдно! Разве тебе ее не жалко?!!! 
Мне…игрушку?..
В уголках моих глаз появились слезинки, которые я могла еле сдержать. 
-Конечно, мне очень жалко, но мы можем купить тебе новую мягкую игрушку, да и мама строго наказывала не поднимать чужое! 
Я взяла сестру за руку и постепенно стала уводить ее от этого места. Но Анастасия еще долго не могла успокоиться: - Как тебе не жалко?! Ей же холодно и страшно! А вдруг ей, правда, страшно одной! 
Из ее чистых, добрых глаз капали слезы. Она плакала, не зная того, о чем стоило бы плакать по–настоящему. Она не испытала еще настоящих слез, слез горьких, слез разрушительной боли за себя, людей и их поступки. И от этого у меня на душе становилось еще тяжелее. Я так и не сдержала свое «честное слово», я не рассказала ей про жестокость. 
А на холодном снегу осталось лежать уже остывшее, слегка покрытое редким пушком, бездыханное тельце. Это было совсем маленькое, трогательное существо с посиневшим носиком, трогательными лапками и хвостиком, коротенькими усиками и так и не открывшимися, не увидевшими этот мир глазами.               

На убитого человеческим бездушием котенка ещедолго наступали прохожие, не обращая на него никакого внимания. Всем было безразлично это трепетное и холодное, одинокое, переставшее стучать маленькое сердце.