Прометей... фантазия на тему...

Прошло много тысяч лет после того как все это случилось, и это не было ошибкой, они все знали что происходит, и чем все закончится. Они просто закрыли глаза когда я это сделал. Но потом… а вот потом поднялась буря, в один день от меня отказались все. И даже брат, хоть и с болью, и ненавидя свой фатум, презирая тех кто послал его, он был вынужден взять в руки молот. Гефест даже плакал, и просил простить его, но… но… Он не мог или не хотел … Он взял железо, он взял свой отороченный золотом молот, и пришел на эту гору, и сделал свое дело, он всегда был послушным, и все доводил до конца. И вот теперь его работа выдавливает каплю за каплей гордыню вместе с кровью из запястий и лодыжек собственного брата. Я Прометей. Я здесь уже жгучую тысячу, а может две тысячи лет. Я сбился со счета. И хоть мне все равно, и время не имеет значение, но за эти годы боль в моем сердце стала такой сильной, и такой неутолимой, что утром того дня, увидев ее, я понял, что это мое спасение. Я не занал любви большей чем любовь к людям, они мне были как дети, и плевать, что это не я их создал… я дал им то, чего они были лишены… То что эти ханжи забыли им дать… я дал им самое сокровенное… Я дал им жизнь! Нет, огонь лишь символ, огонь только маленькое чудо, которое они были способны оценить. Что же на самом деле они получили, люди поймут позже… может… мне бы хотелось, чтобы они поняли… И то был не подвиг, я просто не мог больше смотреть на их страдания. Как может кто-либо, бог ли, человек существовать без любви… Это мука, хуже тех, что способен придумать Аид… И я не мог больше терпеть, я нарушил законы, я разорвал цепь на шее человечества… И… теперь я здесь. Скала, предо мною море, соленые ветры, и палящее солнце… боль, мука, и от потери всего что я любил, и от того что предан был братом… И лишен, ее… любви… Афродита позаботилась чтобы на этих склонах не росло ни одного деревца или травинки, и сюда не доползали ящерки и змеи… пустошь… Пустошь снаружи, пустота в сердце…   
 И вот настало утро, когда Зевс, будь он проклят Гекатой и титанами за подлость свою, прислал ее… Он был уверен, что лишь усилит боль, что сделает пытку невыносимой. Что я буду просить, молить его о пощаде. Он прислал Орлицу, с огромными, сверкающими на солнце перьями, гордую и безумно красивую, прекрасную как само солнце. Она села на камень поодаль, и посмотрела мне в глаза. Молча, жалобно, но гордо. Так смотрит палач за минуту до казни, когда на плахе лежит голова его любимой. Она была должна, она не имела права ослушаться, но она поняла, что предстоит ей и мне… Она взмахнула крыльями, завернув воздух как пергамент, и села мне на плечо. Ее длинные когти вонзились в мою плоть, и хлынула горячая кровь одного из богов, и заструилась по груди, и по бедрам, и по камням. И лишь когда вопль мой стал утихать, она вонзила свой клюв в мое чрево. Орлиный загнутый клюв вырвал кусок мяса из моего живота. И снова горы потряс вопль боли и тоски. Птица рвала и рвала мое тело кусками, и зарывалась голвой все глубже. Останавливаясь лишь на миг, пока эхо уносило мои стоны. И перья покрылись кровавым месивом. Я рвался к ней. Я разрывал кожу на запястьях. И кандалы скрипели, но не сдавались. И вот к утру это случилось. Орлица сделав еще один мощный удар вырвала мою печень, и склевав ее с отвращением, долго смотрела в мои тускнеющие глаза. Потом, издав оглушительный крик, раскрыла крылья… Собрав в себе все силы, я поднял голову и открыл глаза… Солнечный блик разрезал горизонт острым мечем, и я увидел… Любовь в ее глазах… Я знаю это… я ни с чем не мог бы это спутать! Она не знала, не знал Зевс, и боги всего олимпа не знали… Но она полюбила меня едва различив темный силуэт на фоне скалы… а когда я посмотрел в ее огненные глаза, я понял что сам… Люблю..! И пусть пройдут еще тысячи лет, пусть я буду умирать каждое утро истекая кровью, и каждый вечер возрождаться снова… Пусть она терзает меня… пусть… только пусть не оставит меня… пусть прилетает… я буду ждать… любимая...