Сибилла
"Пора несбывшихся надежд
из непорочных одеяний,
подобострастие невежд
букет жестоких злодеяний,
и попадая в эту грязь
при этом оставаться чистой?
Из всех грехов, сплетая вязь,
в корону девственно-лучистой.
Здесь, ты единственна чиста
и за владыкой в маске мима,
Все сокровенные места...
святыни Иерусалима",-
так полагал больной король,
и если ты, так тяжко болен,
другой, играет твою роль
и этим мир вполне доволен.
"Меня, в интригах не виня,
мой выбор Франция одобрит,
умру, сожгут, и от меня
Святую землю, прах удобрит.
Но, как без тела, головы
перед Всевышним я предстану?
Но не предстану, и увы ...
я здесь, уже ни чем не стану.
Да, и откуда в притчах быль,
наверно сказки эти были,
что даже на дороге пыль,
не будет частью звёздной пыли.
2
Да, были, были, были
Все эти небыли и были...
Хотелось: жить, бежать, идти,
теперь не доживу до тридцати.
Приснилась мама, говорит: "Лети"
теперь не доживу до тридцати.
И почему то вспомнил про отца:
"Проказа, оставляет без лица...""
В покоях шум, в мою обитель
вошел Тиберий: "Повелитель..."
Король: "И помереть, спокойно не дают,
и где спокойствие моё, и где уют?"
Тиберий: "Всё эти слухи о принцессе..."
Король:" А что, они уже в процессе?"
Тиберий: "Нам не хватало лишь инцеста,
пожалуй, будет хуже - квеста,
принцесса, знаете - невеста.
Всё, неуемная толпа,
она конечно же - слепа,
кровосмешение, для них...
Повесил я, уже троих."
Король: "Да слухи хуже камнепада,
она совсем не будет рада..."
Тиберий:"... знаю, что не рада,
и мы, повесим сколько надо."
Король: "Тиберий - горе, ты моё,
и это, не обрадует её...
Применим мы простую меру,
ну скажем, как бы для примеру,
и, оскорбившего сестру,
тот час приговорим к костру.
Себя, по прежнему веди,
ко мне Сибиллу приведи"
3
Король: "Тиберий - ты, иди.
Ко мне, Сибилла, подойди.
Тебя, заносит и без крена,
ты не спросясь у суверена,
вдруг посетила Ибелин,
где нет лесов, где нет долин,
миф, из рассказов и былин*"
Сибилла: "А я, сама себе велю,
неподотчетна королю."
Король: "Давно сказать тебе пора,
Годфри в опале у двора.
Тебя не жалуют невежды,
и даже белые одежды,
тебя не могут обелить,
сестре и брату, нечего делить.
Сибилла - ты моя сестра,
строптива, на язык остра,
зачем такая мне сестра?"
Сибилла:" А я, тебе, и не сестра,
и ты, без совести, и без лица
мог съездить, посетить отца,
прикрылся б что ли, паранджой
барон тебе ведь не чужой..."
Король: "Ну это, уже слишком,
здесь ты, да со своим умишком,
спросила бы, самого
не наша эта тайна и не его.
Давай теперь без фокусов, идей
из за тебя, мы вешаем людей.
Последний шанс тебе даю,
и за Лонгсворда замуж выдаю
и замок есть, скорей пустырь,"
Сибилла:" Я не пойду."
Король:" Ну значит, в монастырь.
Поступим, как бывало встарь,
Тиберий?!
Тиберий: "Я здесь, мой Государь."
Король:" Пока я с ней ругался, даже взмок,
давай мою сестрёнку под замок,
на хлеб и воду, ну на пару дней,
авось и станет для меня родней.
Моя сестрёнка, так ранима,
ведь в Ней душа Иерусалима."
Тиберий:" Она там плачет, мне вернуть?"
Король:" Не надо, мне бы отдохнуть,"
вот он прилёг, и весь обмяк...
4
Тиберий:"(снова)К Вам де Лузеньяк."
Король: "Наверно, чем то насолил я злу,
ну что здесь надо, этому козлу?"
Лузеньяк:"Владыка, я просителем за друга,
он как и Вы, из внутреннего круга,
вниманьем Вашим награждён,
а нынче Маршалом посажен, осуждён.
И повредило это делу,
ведь осуждён по беспределу...
Король: "Из за кого нарушил мой покой?
В конце концов, он кто такой?!
Лузеньяк:" У Вас в декоре медальон,
на нём "Рене де Шательон."
Король: "Во, я дал...
вчера Исфахани от Салладина передал,
вина прилично, закусь, по уму,
и пару одалисочек к нему,
и сладостей восточных, пирога,
и просьбишку конечно от врага:
о том, чтоб я не раскисал,
про Шательона что то написал,
а что не помню, был ведь во хмелю,
Тиберий, где ты, я велю..."
Тиберий:" Внимание приказу уделю.
Но я прошу Вас, это взвесить,
Султан просил его повесить,
послать бы можно было, но
уже ведь выпито вино,
и под закуску, вместе ели
уж извините, как сумели
и одалиски, с той поры
уже подпорчены дары..."
Король: "...и Лузеньяк, ещё нудит,
ну ладно, пусть пока сидит."
Тиберий:" А как же быть с письмом,
тем более, с ответом?
Король: "Мне бы забыться сном,
подумаю об этом.
5
Вот всходит солнце, освещает
все закоулочки дворца,
тем самым вновь оповещает,
нас о пришествии Творца.
И с ним, в пристанище моём
историк мой, Вильгельм - Гийём,
в мои дела надежно вник,
как лекарь, он же духовник.
Меня заранее прощает,
и с тем в реальность возвращает.
Гийём:" Дела, церковные в упадке,
и на священников нападки,
да и со светскими уже ...
Вот Вы, стоите в неглиже
а ведь могли бы и одеться,
ну от стыда куда мне деться?
Усердно паству я пасу,
и Вас, конечно же спасу.
Король:" Ты что, Гийём, смотри в оконце,
и голый Я, совсем как солнце...
Пора уж перейти к делам
К Аллаху, к Богу, всем салам.
Гийём:" Теперь понятно, Солнцеликий
и обнаженный, Вы - великий,
об этом буду помнить впредь,
позвольте Солнце осмотреть,
проказу я ведь обнаружил ...
Король:" Чем сразу нас обезоружил,
не помогли ведь и врачи,
ну если хочешь, то лечи.
Вставало солнце, солнце - гасло,
не помогло, гальмУрговое масло,
и лекари и травники целители врачи ...
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, лечи.
И мазь, из экзотических растений,
места моих душевных запустений,
и кровь гадюк, и печень черепах
я этой дрянью весь пропах.
Из лазурита, аметиста, яшмы - порошки
лекарственные травы, целые мешки,
и Персефоны ветвь и яйца птицы Рух,
и погребальный вой на площади старух.
Охраны - тьма и крестоносцев рать,
а я, вот здесь и продолжаю умирать,
нет вру, не здесь, в чистилище своём
давно я умер, ну а ты, Гийём?
Гийём:" А я живой, могу Вас удивить,
я с теми, кто способен оживить,
четыре амазонки из лесов,
где родина их оборотней псов.
Мне зависти конечно не унять,
теперь они Вас будут охранять,
и если надо, прямо тут
и жизнь свою и кровь Вам отдадут.
6
Мне трудно, дни мои суровы,
возьму поправлю край бинта,
закутает в свои покровы
заботливая темнота.
Моя прислуга не обуза,
и вышколена, донельзя,
проклятье тяжелее груза,
с ним по наклонной вниз скользя,
я, за собою увлекаю
ещё здоровых, молодых
не говорю, и умолкаю,
что не дожить им до седых
своих волос, что пышной гривой,
каскадом опадают с плеч,
улыбкой дерзкой и игривой,
мне эти жизни не сберечь.
Не человек я, гадкий полоз
прослыл я юности, вором
чуть застонал, они на голос
ко мне летят все вчетвером,
летят лечить мои болячки,
моё гниющее лицо,
из смерти тащат, как из спячки
и аромат их, как винцо.
Они - купаж на солнце винный,
ослеп, не вижу я не зги,
их женский запах, в меру дивный
враз прочищает мне мозги.
Где гроздь, купаж, и где бутылка
подарок солнца - виноград,
их всех люблю настолько пылко,
в последний раз, и смерти рад.
Со мною рядом мои девы,
смерть позовет - не отдают,
я их зову: ну где вы, где вы,
моё пристанище, уют.
Хоть на арабском, на иврите
и в смерти я одной ногой,
я им хриплю: Вы не смотрите,
я безобразнее, нагой.
Они не верят и смеются,
вот скину им заботу с плеч,
за жизнь мою, как львицы бьются,
чтобы живьём со мной не лечь.
Да на моём, на смертном ложе
лежать я буду не один,
(что я творю, прости мя... Боже)
так обещал мне Салладин.
И пусть совсем почти не вижу,
их смех со мною, а не вой,
их даже мертвых не обижу,
и уж тем более, живой.
Они всю жизнь мою меняют,
они, как свет моей свечи,
все вчетвером мне изменяют,
как солнца первые лучи.
Поклон за это девам, низкий
за это даже полоз склизкий
им благодарен за уход
и человеческий подход.
Вчера четыре мои львицы
так замотали, что держись
то они львицы, то девицы,
или волчицы, так кажись.
7
Вот снова солнце, солнце встало
и шлет лучи, горит огнем,
я здесь, я возле пьедестала
и хорошо, что не на нем.
Тиберий входит:" Повелитель,
Исфахани, вина любитель
с утра набивши мясом зев
к обеду точно протрезвев...
Король:" наверно рот?"
Тиберий:"... наоборот?
... А всё едино,
ответ на просьбу Салладина
здесь ожидает битый час
в надежде примите сейчас,
в поклоне тренирует па
фигура дьявольски глупа.
* разрушен в 1187 году.
** Гийём Тирский - архиепископ Тира, был дважды отлучен от церкви..
Свидетельство о публикации №111110902151