Памятник жулью

    Фотография  из   Yandexa

Слух  прошёл, Зураба  Церетели
Мэр  Лужков  просил  оставить  след:
Мы  б  воздвигнуть  памятник  хотели,
Константиныч,  дайте  свой  совет.

Памятников - тысячи  в  столице,
Если  ж  не  учитывать  вождей,
То  в  остатке  будут  единицы,
И  к  тому  ж  не  каждый - чародей.

А  какие  есть у  Вас  примеры,
Кто  из  них  известно - знаменит,
Преодолевая  все  барьеры,
Облачился  в  камень  и  гранит.

Церетели  загибает  пальцы:
Дик,  Дворняга, Брауншвейгский  лев,
Балто,  Бобби - за  людей  страдальцы,
Слуги  и  солдат,  и  королев.

Есть  верблюды,  и  коза  и  страус,
И  известный  кот  Пантелеймон,
Есть  медведь  в  Перми  и  Санта - Клаус,
Лайка,  Белка,  Стрелка  и  бизон.

Есть  сырок  с  вороной  и  лисицей,
Мамонты,  бредущие  тропой,
Памятник  "Сочувствие"  в  столице,
Даже  "Чижик - Пыжик"  в  водопой.

Дорогой  Зураб, но  мы,  конечно,
Знаем  про  страдальческий  народ,
По  переживаниям  извечным
Он  за  пояс  всё  зверьё  заткнёт.

В  гуще  жизни  он  со  всеми  связан,
Но  пока  не  в  бронзе  до  сих  пор,
И  ему  любой  москвич  обязан
Тем,  что  жив,  всему  наперекор.

Роль  свою  в  бюджете  понимает,
Только  песню  главную  не  спел,
А  в  душе  он  каждый  день  страдает,
Что  не  всё  прибрать  к  рукам  успел.

Разговор  не  зря  я  начинаю,
Всё  жульё  ввиду  имею  я,
По  своей  жене  я  точно  знаю:
В  мире  нет  проворнее  жулья.

На  предпринимательской  арене
Поражает  мастерством  своим,
Но  поставить  памятник  Елене
Мы  в  Москве  немного  погодим.

Миллиарда  нам  пока  что  мало,
Надо  бы  второй  к  нему  примкнуть,
Чтоб  известность  нам  не   помешала,
А  потом  предпримем  что - нибудь.

Монумент  Ваш  должен  быть  солидным,
Но  размером  меньше,  чем  Петру,
Потому,  что  кое - кому  завидно,
И  кому - то  он  не  по  нутру.

А  когда  "Фортуна  улыбнулась",
Обещая  "кайф"  для  мужиков,
Грянул  гром,  и  "крыша"  пошатнулась:
Распрощался  с  должностью  Лужков.

Начал  новый  мэр  войну  с  ларьками,
И  Зураб  решил:  теперь  "каюк",
Жаль  работу  с  длинными  ночами,
Что  порой  побриться  недосуг.

Пробками  занялся  мэр  резонно,
Нырь - в  казну,  там  хитрый  казначей,
Четверть  триллиона  беспардонно
Умыкнуто  с  пенсий  москвичей.

Умыкнули - не  моргнули  глазом,
Чтоб  законы  в  офисах  пленить,
Чтоб  на  эти  деньги  можно  разом
Мэра  и  команду  закупить.

Говорят,  что  мэр  жену  пристроил,
Чтобы  стать  ей  баловнем  судьбы,
А  потом  усилия  утроил,
В  показухе  видимой  борьбы.

И  опять  стал  нужен  Церетели,
Вновь - заказ  Зурабу  по  плечу,
Говорит  Собянин:  мы  б  хотели
Памятник  воздвигнуть  москвичу.

Архитектор  развернул  сюрпризы,
Так  ещё  не  рисовал  никто,
Посмотрел  Собянин  на  эскизы:
Константиныч,  это  всё  -  не  то!

Ну,  зачем  свирепая  фигура,
Жест  руки,  гребущей  от  себя,
Не  поймёт  Москва,  она  ж  не  дура,
Надо  для  неё  творить,  любя.

Сделайте  фигуру  благородной,
Пусть  рука  нацелена  на  даль,
И,  как  символ  почести  народной,
Прицепите  орден  и  медаль.

Бизнесмен  сегодня - наша  гордость,
Он  приветлив,  и  хорош  собой,
Подлый - да,  но  он  же  прячет  подлость
Под  манишкой,  нефтяной  трубой.

Пусть  жульё  живёт,  не  зная  страху,
По  делам  воздать  ему  пора!
Сотворите  по  его  размаху,
Чтоб  в  два  раза  выше  был …   Петра!
                *  *  *
Кто - то  проворчит,  что  это - небыль,
Плод  фантазий  в  творческом  краю,
Но  в  умах  давно  вознёсся  в  небо
Памятник ...   российскому  жулью!