Часть IX Один лишь раз сады цветут

Часть IX Один лишь раз сады цветут.
Десятый хранитель.

Дурманом сладким веяло, когда цвели сады
Когда однажды вечером, в любви признался ты
Дурманом сладким веяло, от слова твоего
Поверила, поверила, и больше ничего

Один раз в год сады цветут
Весну любви, один раз ждут
Всего один лишь только раз
Цветут сады, в душе у нас
Один лишь раз, один лишь раз

И платье шилось белое, когда цвели сады
Ну что же тут поделаешь, другую встретил ты.
Красивая и смелая, дорогу перешла
Черешней скороспелою, любовь ее была

Анна Герман
 
Кхандрома Дампа или как он сказал себя называть Кхандром, оказался весьма незаурядной личностью. Достаточно щепетильной и глубоко искренним, он бросался помогать буквально всем, кто в этом нуждался, но более всего Лие, что злило Петера. Кхандром почему-то решил, что Лие тяжелее всего в этом путешествии и стал оберегать её и помогать больше всех других. Совершенно несклонный к конфликтам в разговоре умел ловко ставить противника на место, да ещё и так что ему становилось стыдно. От его появления прекратились жаркие споры, он был настоящий миротворец. Свел на нет обиды, недопонимание и всегда дарил всем свою обезоруживающую улыбку.
Ахар не мог сложить о нем мнения толком, Кхандром был несколько юрок и неуловим, но при этом с большим открытым и искренним почтением относился к нему, не так как Джафар до полного почитания, а просто, потому что уважал и принимал. При этом откликался на любую его просьбу, но не как раб на своего хозяина, а как деликатный и вдумчивый сотрудник на просьбу начальника, при этом резко разграничая, работу и личное отношение к нему. Это Ахара ставило в тупик, он никак не мог понять, как же относится к такому как Кхандром. Ругать его вроде бы не за что, но и на симпатию он как-то и не претендует. Нейтрально тоже нельзя, получается игнорирование. По крайней мере, Ахара очень заинтересовал Кхандром, одна его деликатность чего стоит, а уж такая проникновенно искренняя радушная улыбка, не наигранная, без всякой лести. Можно сказать Ахар так и остался настороже.
Вахе же очень импонировал Кхандром, с ним как почти ни с кем он мог найти общий язык, но из-за врожденного недоверия не старался сближаться с ним. Хотя лжи в Кхандроме было столько же, сколько соли в сахаре, хотя он и был по натуре скорее интровертом, но при этом был достаточно открытым и как-то по-свойски деловитым. Но больше всего, наверное, Вахе нравилось то, что он не просто всех выслушивал и старался вдуматься, но и помочь на деле, что было неоценимо. Так и хотелось назвать его заботливым папочкой или мамочкой, ведь он был готов носиться буквально со всеми, забывая о себе. Другое дело, что он был, по сути, домашним человеком, тяготел к тому, чтобы много и долго не ходить, а по возможности спокойно сидеть и размышлять о чем-нибудь.
Джафар склонялся к тому, что у них много общего и столько же много разного. Джафар что-то оставлял для себя и экономил, а Кхандром во всем отдавал себя до упора. Беседы у них не получалось. Джафар взывал к логике, Кхандром к чувствам. Этот разговор напоминал разговор воды и огня, когда они вроде похожи, говорят об одном и том же почти одинаково, только, каждый со своей спецификой. Если Джафар пытался спорить с Кхандромом о чем-то, то тот все переворачивал и приводил к консенсусу. Одно Джафар понял, ругаться с ним не получится ни при каких обстоятельствах, он не понимает, что есть скандал.
А вот Лия легко нашла с Кхандромом общий язык. Как-то очень лаконично у них все выходило, часто они сидели на камнях вдалеке от всех и просто беседовали, и Петер не дергался почему-то, относился спокойно, не видел в нём соперника. Они с Лией могли долго долго беседовать, никому не было понятно что они обсуждают, о чем секретничают так долго, даже Джафару стало интересно, как никак коммуникабельность девушки пришлась ему и по душе и по тем беседам, что у них время от времени происходили. Они казались со стороны чудаковатыми заговорщиками, но самое главное было видно, что они получают такое же удовольствие, как и Хигаре с Ахаром.
Стало даже заметно, как все поделились почти по трое. Ахар был близок с Джафаром и Хигаре. Ваха с Генри и Францем. А Лия была ведущей с Петером и Кхандромом с учетом, что Петер, как ни старался, не мог понять Кхандрома или найти с ним хотя бы какой-то общий язык. В отличие от того же Джафара, который как-то спокойно интересовался делами Хигаре. Очень необычные выходили тройки. Ахар, Джафар и Хигаре были явными законодателями-исполнителями и надсмотрщиками. Ваха, Генри и Франц явно двигали в сторону логиков аналитиков. А Лия, Петер и Кхандром судорожными стратегами расчетчиками. Хотя это было так со стороны, так было явно, но то скрытое, что оставалось, они ещё не знали и сами.
Как уже говорилось, Петеру было явно трудно с Кхандромом, активный Петер не понимал покоя Кхандрома. Петеру и так в принципе не нравились спокойные, но выдержанные и молчаливые даже слегка раздражали его. Он не понимал, что в нем нашла Лия, в этом спокойном тактичном человеке. Весьма непосредственным, но не необузданном. Философ-монах, интроверт интуит. В отличие от него экстраверта логика рвущегося вперед. Но как бы там ни было, общались они нормально, зато Петер ловил себя на мысли, что Кхандром очень скользкий типчик, он как пытается его подзадевать, спора не выходит, он буквально все сводит к разумному компромиссу. Для Петера это выглядело несколько подозрительно, но доброта и радушие нового друга не порождали в нем агрессии.
Касаемо Генриха, он в чем-то был солидарен с Кхандромом, но опять же видел большой недостаток в его излишней искренности. Генрих предпочитал всё таить в себе, ни к кому близко не приближаться и стараться рассказывать о том, что чувствует, как можно меньше. Выражаясь только жестами или улыбками. Кхандром же не только делал это, он ещё и мог сидеть и описывать это словами, легко жестикулируя и продолжая искрить глазами. Беседы как таковой тоже не получалось, вроде говорили одним языком, но Кхандром предпочитал досконально все расписать, выражаясь более словесно и спокойно, практически без сильных эмоций, детально. Вообщем общего языка у них тоже не вышло.
Франц не понимал Кхандрома. Не понимал его спокойствие, какую-то домовитость. Да этот человек был похож на вечного странника, но именно на странника, а не на искателя. Словно он уже был умудрен жизнью, и ничего не могло его удивить, странствующий монах-философ так окрестил его про себя Франц. Для него в глазах Кхандрома блестела какая-то тайная глубокая мудрость, которую возможно он сам ещё не только не достиг, но и не успел даже краешком прикоснуться. Для Франца он стал словно бог, спустившийся с небес, добрый мягкий снисходительный бог, желающий нести мир и обогреть всех и каждого, при этом, стараясь ни с кем не ссориться и всех на свете выслушать и помочь. Франц не мог долго с ним разговаривать, потому что его оппонент всё сводил к мудрости, к углубленному познанию, к покою и сосредоточению, вот с этим у Франца были относительные проблемы, он, как и Петер, ещё не научились толком концентрироваться, и спокойный, слегка меланхоличный голос, который вдруг во время разговора пробивался из Кхандрома, заставлял их впадать в идеологический ступор. Франц понял, Кхандрома не пронять и бросил вести с ним беседы.
Хигаре было с Кхандромом легко, приятно и скучно. Он сразу рассмотрел его натуру и понял, что к нему он либо обращаться в случае чего не только не будет, но и по возможности сократить уровень обращения до минимума. Иначе затянет, потому, как для Хигаре Кхандром казался не более чем занудой, начнет долгую мягкую беседу, заснуть легче. Никакой конкретики, никакой привязки к цели, сугубо абстракция и анализ, хотя анализ логичный, но отнюдь не строго системный. Хигаре понял, что при Кхандроме надо держать такую как Лия, которая будет направлять его мысли в системное русло, потому как ему было это делать достаточно трудно и проблематично, хотя он и очень старался делать это через интуицию, но у него выходило не впечатляюще. Хигаре был признателен Кхандрому за учтивость, за искренность, но не мог понять его медлительность, спокойствие и созерцание мира. Хоть и менее логично, но куда яснее был Генрих, Генрих выражал жестами эмоции и заключения, Кхандром именно созерцал мир через интуицию и выражал это словом.
Самому Кхандрому было действительно трудно, он понимал, что окружающие хоть и пытаются его понять и стать ближе, где-то запинаются и не знают как себя вести. Так было практически со всеми, кроме Лии. С ней ему было очень легко, и он тянулся к ней, как дитя к своей матери. Перед Ахаром он преклонялся, ведь он Владыка, а это всегда накладывает определенные обязательства. И Кхандром очень старался ничем не задеть его, ничем не обидеть и помочь, если он попросит его об этом. Парень старался быть максимально искренним с Ахаром, но, по всей видимости, не это было важно Владыке.
С Вахой ему тоже было легко, но Кхандром понимал, что такой, как он не нужен ему, такому деловому и открытому, хотя он был бы не прочь подружиться с ним – деятельный распорядительный Ваха вызывал у него здоровое чувство активности, стимуляции. Кхандром заметил, что рядом с ним он переставал лениться и долго сидеть и заниматься медитацией, хотелось деятельности, хотелось ходить и делать. Но, увы, он прекрасно понимал, что у Вахи уже есть активный Франц и мечтательный Генрих, и ему там нет места. И даже если бы и было, но Ваха не стремился бы его там видеть.
Джафар был для Кхандрома одиозной и загадочной фигурой. Глубокий и погруженный во что-то своё, при этом закрыт для окружающих и совершенно спокоен. Диалог с ним получался, но словно каждый из них играл соло, и это соло не могло стать дуэтом. Вроде беседа и общение течет спокойно и без бурь, но ощущается какая-то постоянная односторонность. Нет никакого энергетического соития, Джафар явный спокойный логик, Кхандром же спокойный интуит. Один шёл путем логики, другой интуиции, словно разные блюда под одним и тем же соусом, на запах схожие на вкус имеют большую разницу. И Кхандром понимал, что и с Джафаром они близко не сдружаться.
Лия был предел его мечтаний, девушка понимала его с полуслова, и стремился разговаривать с ним, как можно чаще и дольше, словно они были на одной волне. На одной энергетическо-эмоциональной волне. Она была похожа на Ваху в своей сенсорной динамике, но при этом достаточно мягко-спокойной в выражении глубоких соображений. Её экстраверсия только подстегивала слегка нерешительного Кхандрома, заставляла его оживляться, улыбаться и рассказывать совершенно в другом ключе то, что он говорил другим. Как-то живее и все замечали, что Лия оказалась единственной, кто сумел не только активировать потенциал Кхандрома, но и затечь его в новом динамическом ритме. И за одно это ей все уже были благодарны.
Петер для Кхандрома был слишком воинственен и амбициозен, неуёмен и импульсивен. Он не хотел его слушать, а если у него это и выходило, то потом он отчего-то начинал взрываться и пытаться ругаться с ним. Кхандрому это было непонятно, и он начинал искать причину в себе и загладить начавшуюся ссору – другое дело, что Кхандром не понимал, что для Петера норма, когда он вспыхивает, это значит, ему нравиться разговор и он не злиться, а так выражает свою позицию. Вот из-за этого они не могли сойтись. Петер не понимал, почему в пик нарастания Кхандром начинает не спорить, а сводить все на нет, его попытки затеять шквальную беседу. Весь его начавшийся огонь он тушит и ещё при этом спокойно улыбается, это решительно было ему не ясно. Кхандром понимал, что с Петером ему тоже сойтись близко не удастся, он не понимал его эмоций.
Генрих казался для Кхандрома каким-то тихим омутом, таким же, как и его улыбки. Он пытался вилять от Кхандрома, но тот ловил его и снова вытаскивал из этого омута. Генриху это не нравилось, его пассы свели до увлекательной рыбалки. Кхандрому была понятна его эмоциональность, но не понятно было, как работает его интуиция, потому как ни пытался Генрих уводить тему, Кхандром всё возвращал и вытаскивал то потаенное, что Генрих не стремился никому показывать. Общения практически не получилось, Генрих стал бояться Кхандрома, а Кхандром в свою очередь пытался понять, в чем же его ошибка, ведь ему приятно вести неторопливую беседу о высоком искусстве.
С Францем Кхандрому было всё ясно, они не сойдутся ни при каких обстоятельства. Франц слишком импульсивен и непредсказуем, с ним неспокойно, буря получается в стакане, к тому же он слишком разнуздан и находится где-то далеко в своих ярких мечтаниях. Тут даже и думать долго не надо, они просто очень разные. Хотя Кхандрома и замечал, что Франц благодарен ему за поддержку, компании его он искать не стремился, его интересовали люди эмоционально подвижные и открытые, а Кхандром меньше всего стремился вести себя именно так.
Про Хигаре и вовсе говорить нечего. Кхандром ощущал, что просто-напросто раздражен его своей глубокомысленностью и медлительностью и не стремился искать и сам его компании. Упертость и жесткость Хигаре вгоняли его чувствительную натуру в шок, к тому же слова Хигаре о том, что он убьет врага, не задумываясь долго над его мотивацией, и вовсе дали понять Кхандрому, что он лишен не то что сострадательности, а какого бы то ни было снисхождения практически, ни до кого.

Они шли, уже третьи сутки шли за Ахаром, шли, доверяясь Кхандрому, ведь он сказал, что знает, где следующие Хранители. А дело было так.
Придя в себя и получив благословение Ахара, Кхандром ещё долго лежал и отдыхал. Он, наконец, успокоился, перевел дух и понял, что он стесняется. Это пришло так неожиданно, и когда он садился к костру, чтобы поесть, первые пару минут не мог ничего сказать, да и как? Все сидят молча и рассматривают его, ему как-то даже не по себе стало. Он сел специально близко к Лии, так как он первой увидел ее, когда пришел в себя. И она ему как-то ближе стала. Его не удивляло, что она тут единственная девушка, он знал, что это ненадолго и знал, что они ещё об этом не знают.
Ахар нарушил тишину.
- Рад приветствовать тебя Кхандром. Раз ты знаешь, где остальные Хранители, то думаю и те, кто сейчас тут ты тоже знаешь.
- Это так Владыка. Мне знакомы их лица, я видел их множество раз.
На него уставился Петер и Хигаре. Их это повергло в какой-то шок, остальные продолжали трапезу, особенно налегали Ваха и Франц. Видно больше всех проголодались. Джафар посмотрел на него с каким-то задумчивым видом.
- Тогда поведай нам о том, где искать следующих Хранителей. – продолжил Ахар.
- Я скажу всё, что знаю о них. Я знаю, что осталось найти только трех Хранителей и что все они прекрасные девушки.
Франц, кажется, подавился чем-то, потому что он явно стал кашлять. Ваха замер. Жевание прекратилась, было видно, что все оказались в явном замешательстве.
- То есть это как? – переспросил Франц откашлявшись. – Это все остальные девочки что ли?
- Ух ты. – присвистнул Петер.
- Интересненько. – произнес Хигаре.
- Мне тоже. – менее громко высказал Ваха.
Остальные промолчали. Лия только заулыбалась.
- И наконец Лие будет не так одиноко. – подмигнул ей Джафар, отчего её улыбка стала шире и приятнее.
Ахар сохранил невозмутимость. Он лидер как никак, хотя Хигаре и толкнул его локтем, напрасно. Ахар остался невозмутим и продолжил.
- Где следующая Хранительница?
- Да давай подробности. – продолжил Франц. – Что за мадамы там будут.
Тут его Ваха локтем в свою очередь пихнул.
Кхандром немножко испугался дикости некоторых ребят, совсем, что ли одичали. Как тут Лия выдерживает?
- Да мне тоже интересно. Они такие же, как Лия хорошие? – спросил чисто как маленький ребёнок Петер, совсем по-детски.
- Да не тушуйся ты совсем Кхандром. – продолжил Франц. – Чисто мужское любопытство.
- Да ты не подумай чего. – поддержал Хигаре.
- Что мы тут одичали совсем. – вставил Ваха.
Кхандром заулыбался с каким-то напряжением.
- Так чего вы к нему пристали? – дернулась Лия. – Он уже отодвигаться начал. Пусть поест сначала.
- Лия мы ж не на него лезем. – сказал Хигаре.
- Да нам просто интересно. – поддержал Ваха.
- Про девочек. – ляпнул Франц.
Ахар с каким-то гневом посмотрел на него, от чего Франц получил по шее от Вахи.
- Он хотел сказать про Хранительниц. – исправился Ваха глядя на Ахара.
Ахар тоже хотел что-то сказать, но понял, что скажет нечто неуместное, и промолчал. Кхандром перевел дух.
- Первая из них живет в стране золотого песка. Вторая в храме там, где высокие горы. Касаемо третьей, могу сказать, что она находится рядом с точкой, где мы сможем попасть в золотой город нашего Владыки.
- Город золотого песка. – прошелестел Джафар. – Все это очень интересно, там, где я жил тоже был золотой песок.
- Но его было не слишком много. – со знанием дела ответил Ваха.
- Если мы тебе покажем карту, ты сможешь указать место? – спросил его Хигаре.
- Нет. Я смогу только описать его. – ответил Кхандром.
- Прекрасно. Ты Лия настроишься на его образ, а ты Джафар через свои карты покажешь путь, а Франц по звездам его рассчитает. – отдал распоряжение Ахар. – У вас ночь.
- Чего? – возмутился Петер. – Мы столько шли, а ты не даешь им и этой ночью поспать! – он готов был драться за Лию.
- Всё в порядке Петер. – урезонила его Лия.
Но Петер не хотел сдаваться.
- Тогда пусть все не спят! – резко заявил он.
Но никто ничего так ему на это и не сказал. Петер бы мог понять всё, но, по его мнению, это было уже слишком. Увидев улыбку Лии, он успокоился и продолжил свой ужин.

Эта леди действительно жила там, где было много золотого песка. Звали её Джалила. Она была жгучей брюнеткой с яркими зелеными глазами и ужасным характером. С ней не могли даже совладать два её старших брата. Мало того, что она не хотела носить национальное платье, так ещё и отрицала всякую религию, если ограничения касались её личных свобод. Страшно подумать, её готовили к замужеству и полному обслуживанию мужа с детства, чтить богов и носить им дары. Так бы и было, она не выросла бы такой буянкой, если бы не её самый первый поход в храм, она навсегда запомнит его. Войдя первый раз в храм со своей бабушкой и увидев золотых богов внутри неё что-то заклокотало от напряжения и когда надо было кланяться она увидела, как образ золотого бога отдалился от стены и подошел к ней, нагнулся и на ушко прошептал, чтобы она ждала его и жила свободной жизнью, ибо она может позволить себе жизнь без ограничений. Вот с тех самых пор, она стала спорить со всеми и, хотя её и секли за это, она не уступала. Святые писания она старательно пыталась не открывать. Начала учиться драться и всем постоянно дерзила. Она никому не нравилась, да и не старалась нравиться. У неё была нетипичная внешность для местных жителей, а мальчишки дразнили её ненормальной и уродиной, девчонки сторонились её и не пытались подружиться. Да и Джалила сама понимала, что ей не по пути с ними, она ждала, когда золотой бог придет и заберет её с собой, но время шло, а никто не приходил.
Она хотела бы продолжить верить, но ничего не менялось, те же братья, которые ругают её, мать, которая молит её носить национальные женские одежды и отец, который готов отдать её замуж за первого встречного, потому что она позорит дом их собой. Девушке так хотелось деться куда-нибудь, но пока она была зависима от родни, не могла никуда уйти. Она часто запиралась в своей комнате и лежа на кровати постоянно вспоминала тот день в храме, неужели посмеялся над ней тот золотой бог, пошутил и исчез навсегда. Джалила очень любила петь, но тогда, когда никто не слышал её, петь о большом белом городе, о высоких и добрых людях и о своей мечте попасть когда-нибудь туда и остаться навсегда, лишь бы только не жить так, как сейчас.
Вот и сейчас она лежала на кровати и смотрела в потолок. Она снова ругалась с матерью по поводу того, как ей следует жить. Она сказала, что с удовольствием вышла бы замуж за проходимца, лишь бы только уйти их опостылевшего ей дома и родных, которые относятся к ней как к полудурку и что чадру она не наденет. Джалила созерцала потолок, лицо её горело от гнева, никто не будет приказывать ей, она будет жить, как сама того хочет, а то, что её ненормальной и уродиной обзывает, да сами они уроды. Девушка ждала ночи, чтобы сбежать из дома и пойти прогуляться, это было опасно, но она давно научилась неплохо драться и бегать, уж это ей казалось куда важнее скучных религиозных книг и чтения молитв вознесения богам, которые, как она была уверена, давно забыли о их существовании, иначе бы всё давно было по-другому.
Но больше всего ей хотелось бы сбежать в пустыню, к большим пирамидам, там она всегда ощущала себя как дома, они звали её к себе, она часто слышала в своем сердце их зов. Хотя была там не так и много и не одна, но все же. Да именно туда она старательно стремилась каждую ночь, но было слишком опасно и она рассчитывала, как будет добираться до туда, каждый раз она придумывала план за планом, но только один из них смогла осуществить, однако как много ей пришлось прятаться. До самого утра. И она получила очень сильный нагоняй. Только такой эйфории она никогда не забудет, как стоять под звездным небом среди возвышающихся древних реликвий. Сегодня был особенно сильный скандал, и она хотела совершить эту дерзкую вылазку, только среди пирамид она обретала покой и сегодня ночью, он ей был очень нужен.
Девушка продолжала разглядывать потолок, думать о том, почему судьба так обошлась с ней, дала ей такую непривлекательную внешность, дерзкий и упрямый характер. Джалила буквально со всеми всегда спорила и отстаивала своё. Свои взгляды, интересы и желания который очень хотела реализовать, она давно и без золотого бога сомневалась в правильности национальной религии, в которой женщина должна полностью подчиняться мужчине. Это для неё такой амбициозной слышать было безумно неприятно. Почему женщина не ровня мужчине? Ведь во многом она может и превзойти её и почему те женщины, что живут рядом с ней, не пытаются отстоять свои права? Они унижаются перед мужчиной и низводят себя до роли служанки и ещё терпят, когда у мужа несколько жён. Дикость какая-то, как можно такое терпеть, да мало того, говорить о том, что это приятно делать? Джалила точно знала, что она бы не позволила собой командовать. Не на ту нарвались, надо будет она вообще не выйдет никогда замуж, если брак будет означать ограничение её полной свободы. И она прямо это скажет своему жениху, кто бы он ни был. Если конечно у неё будет жених, ведь ещё ни один парень не назвал её даже привлекательной.
Долго мучить себя тяжелыми размышлениями девушка не любила, даже если ей было тяжело, она никогда не унывала и находила в себе силы жить дальше и радоваться жизни и миру что окружал её, к тому же неуемная тяга к приключениям так и тянула её сбежать из дома прямо сейчас о чем она и начала размышлять, одно её не устраивало в чадре нельзя было выходить на улицу днём, ночью бы мало кто заметил, а так она уже готова прыгнуть из окна, чтобы вырваться на свободу.
Она давно перестала верить в сказки, готовая слушать только себя, и возможно из-за этого она была столь неистова в своих желаниях, с двойным рвением стремясь реализовать их и конечно без сомненья, Джалила была уверена в своей уникальности. И именно эта уверенность заставляла её все больше и больше сопротивляться обстоятельствам, в которых она находилась. Теперь ей оставалось только терпеливо дождаться ночи, чтобы как можно быстрее сбежать к своим любимым пирамидам.

Лии, Джафару и Францу снова пришлось не спать ночами, они сидели и долго составляли карту. Место куда они отправлялись, никому из них не было знакомо, но порядки в нём, были примерно такие же, как в городе, в котором рос и воспитывался Джафар. Кхандром помогал им, он пытался описать место как можно точнее, что позволяло Лии разбираться в картинах, которые она, настраиваясь, видела.
Петер не переставал возмущаться, на эгоизм Ахара, как он не понимает, что ребятам надо отдыхать, что он просто эгоистически эксплуатирует их способности, стоит ли ради долга так мучить своих товарищей? Хоть Лия и пыталась его урезонить, что то, что она делает для неё совершенно нетрудно, а даже приятно, это слабо помогало Петеру. Он был единственным из всех, кто не побоялся вызвать Ахара на личный разговор. А было это так.
Как-то на исходе третьей недели их пути, ведь оказалось, что путь не так близок, как казался, строго на юг, а они были почти на северо-востоке; так вот на исходе третьей недели, утром, когда все завтракали, Петер поднялся и, глядя Ахару прямо в глаза, произнес:
- Ахар я хочу поговорить с тобой наедине. – во взгляде 16 летнего мальчишки была большая решимость и невозмутимость взрослого умудренного жизнью старца.
Хигаре попытался как-то парировать это, но жестом Ахар остановил его. Мало кто на его памяти, вот так невозмутимо просил возможность поговорить с ним.
- Я согласен. – спокойно сказал Ахар. – Когда ты хочешь это сделать?
- Прямо сейчас. – в тон ему продолжил Петер.
- Пошли. – предложил Ахар, он встал и пошел вперед.
Лия хотела остановить Петера, но он попросил её не делать этого и пошел вслед за Ахаром. Когда они поравнялись, Ахар спросил его.
- О чем ты хотел поговорить со мной Петер? – обратился он к мальчику.
- О том, что ты нещадно эксплуатируешь дар Лии, Джафара и Франца. Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку ради своего долга? – Петер, наконец, сказал то, о чем так долго размышлял и к чему так долго готовился. Он хотел, чтобы не Лия или Франц говорили ему, что для них это нормально, а сам Ахар сказал ему действительно то, что он сам об этом думает и никак иначе.
- Тебе не кажется, что ты очень много хочешь знать Петер? – спросил его Ахар.
- Я только хочу знать ответ на свой вопрос Ахар. – в тон ему ответил Петер.
Ахар остановился и посмотрел в голубую даль. Они давно шли уже не по снегу, и лесные царства окружили их своим покоем, но сегодня в этот день, им попалась поляна с крутым склоном и теперь они оба стояли на возвышенности, на которой гуляющий ветер обдувал им лоб. Ахар молчал, он думал, что ему отвечать Петеру. Было правдой, что он был не готов к его прямому предложению, но сам факт вызова разогрел его неспокойную кровь. Скорее разогрел в радость, чем в злобу. Он ценил прямоту Петера, его бесстрашие и честность, но теперь ко всему прочему возросло уважение.
Петер ждал, он очень хотел знать ответ на свой вопрос, ведь для него решалось многое. Нет, он никогда бы не предал Ахара, но он хотел понять, суть происходящего и мотивы таких жестких решений их лидера. Без этого ему было бы очень трудно спокойно спать, ведь он не любил делать что-то из чужих эгоистических потребностей, ему нужно было знать, мотивы Ахара действительно безупречны и искренни, или же ему просто нравится власть.
- Когда я покидал свою Родину, то обещал отцу, что защищу свою страну и исполню свой долг до конца, и если надо будет, отдам свою жизнь ради её процветания и ради покоя её жителей. В поисках Хранителей сердца планеты я потратил лучше годы, в которые мог спокойно жить в своём дворце и наслаждаться моментами юности. Я ничего не знал о том, как должен выглядеть настоящий Хранитель, каким, по сути, он должен быть, мне казалось, что я теряю что-то, упускаю, не могу схватить и поэтому я не могу найти ни одного Хранителя. В тот момент я часто думал о том, что мой отец посмеялся надо мной, зная, что я буду сомневаться в том, что делаю. Шло время, я вкладывал всего себя и ошибался так по-детски, я думал, что может представлять собой Хранитель. Но потом понял, насколько это было смешно. Только потом, встретив всех вас, мне кажется, я стал близок к тому, чтобы понять каким может быть Хранитель.
Ты спросил меня о том, почему я заставляю Лию, Джафара и Франца так истязать себя, чтобы нарисовать карту, прошу чтобы они не жалели себя и отдавали всё что могли для общего дела и долга. И я, пожалуй, отвечу тебе так, потому что именно это самое важное в общем деле. Ведь каждый из нас осознает свою ответственность за то, что имеет в своих руках. Поэтому даже если я и не попросил бы, они сами стали это делать.
Петер молчал, ему многое становилось понятно.
- Знаешь Петер, я раньше думал, что же такое Хранитель и та мысль, что приблизила меня к разгадке, оказалась очень проста. Хранитель это тот человек, который осознает свою ответственность за то, что имеет в своих руках. – Ахар старался на смотреть на Петера, чтобы он не увидел его слабость, ведь в тот миг кронпринц представил себе момент, когда он будет сидеть на троне и управлять страной, где рядом будет совет Хранителей и совет Старейшин и с каким рвением и огнем в сердце будет он вести народ свой к процветанию и как будет бояться одного, что его жители будут страдать.
- Но ведь Ахар, разве мало на свете людей, которые понимают то, чем владеют? – Петера очень тронули слова Ахара, и он хотел продолжить беседу.
- Ты прав Петер, их очень много, более много чем ты можешь себе представить, но не все они действительно осознают то чем владеют. Иначе бы они осознавали свою значимость и никогда бы не пытались искать того, чего нет и быть не может. – Ахар сел на землю, подогнул к себе колени, и стал смотреть куда-то вдаль. Петер стоял рядом, сложив на груди руки.
- Неужели разница восприятия настолько велика, чтобы одно восприятие диаметрально отличало одного человека от другого? – пытался узнать Петер.
- Очень. Вспомни Петер, вспомни те моменты своей жизни, когда ты учился. Когда ты поглощал знания, тебе казалось, что это естественно, ведь тебе нравилось то, что ты делаешь и более того, ты воспринимал процесс обучения как приятную игру и искренне считал, что все другие относятся к этому также как и ты, лишь одно ты не понимал, почему в таком случае, они не стараются весело соревноваться друг с другом, а лишь злятся на тебя, когда для этого нет причин.
- Да я помню это время Ахар. – ответил ему Петер. – Тогда мне действительно было трудно понять, почему они так негодуют, почему так искренне не радуются успехам друг друга. Но самое главное, что я долго не мог понять, почему тот человек, которому я доверял более других, так гадко предал меня.
- Теперь ты знаешь, что он желал не знания, а славу и власть. Он не думал ни о ком, кроме себя и зависть изодрала его изнутри. – ответил ему Ахар.
- Мне было очень тяжело, когда это случилось и казалось, что только месть сможет успокоить меня, мне казалось, что я продолжаю жить только ею. Но, честно говоря, какая-то часть меня продолжала недоумевать относительно того, что произошло, я не мог понять, почему это случилось. И только теперь понял.
- Что же ты понял теперь Петер? – спросил его Ахар.
- Только сейчас я понял, что может значить слова об опознавании того, что ты имеешь, это может значить по мне только одну вещь, то, что человек, понимающий, чем владеет, никогда не смог бы применить это во зло другим людям. У него просто бы не было такой мысли.
- Значит, ты думаешь, что все Хранители добрые и злой человек не может быть Хранителем? – спросил у него Ахар.
- Нет они не добрые, они справедливые и во главу авторитета ставят честь и закон. – спокойно для самого себя произнес Петер.
- Это очень интересно Петер. Спасибо. Я ответил на твой вопрос? – спросил у него Ахар и только тут заметил, что на глазах Петера блестит слеза, которую он старательно не замечает или не хочет, чтобы её заметил Ахар.
Петер молчал, Ахар поднялся, подошел к нему и обнял. Это было для Петера так неожиданно, что он заплакал.
- Плачь и тебе станет легче, горе твоё пройдет, и ты обретешь новую веру в себя и свои силы, чтобы идти дальше и делать то, что говорит тебе твоя совесть и честь.
Ахар улыбался, он начинал всё больше и больше понимать то, что такое быть Владыкой. И слова отца о стране и долге перед жителями становились все ближе и ближе.

Когда Петер с Ахаром ушли, воцарилось молчанье, и только Лия прервала его.
- Хигаре тебе надо было остановить их. – в её голосе звучало волнение. – Петер очень горяч и может затеять драку.
- Всё будет хорошо Лия. – ответил ей Кхандром, который сидел рядом. – Я не думаю, что Ахар позволит всему так закончиться.
Хигаре молчал, он думал, слова Лии заставили его отвлечься, но, по правде говоря, Хигаре думал, что хорошая драка может многое решить между этими двумя.
- Петер решил, что для него это может быть важным и это вполне правильно, что он не захотел копить все в себе, а разобраться как можно быстрее. – спокойно ответил ей Ваха.
- Даже если они немного и подерутся Лия. – Хигаре, наконец, отвечал ей, глядя в глаза. – Это пойдет им на пользу.
Франц действительно недоспал и, облокотившись на Генриха, честно дрыхнул. И он даже пропустил сцену ухода Петера и Ахара, он заснул, вскоре, после того как они сели и стали есть. Генрих молчал, чтобы не выдать товарища и делал вид, что более переживает за случившееся, чем за то, что Франц спит не его плече.
Джафар не склонный к конфликтам и слегка напрягшийся от случившегося сидел, глядя на огонь и слушал потрескивания поленьев. Он знал, если Ахар что-то решил, то это обсуждать будет бесполезно и будет все так, как будет. Чего уж тут скажешь.
Лия очень переживала, это было видно по тому, как бегают её глаза, как дрожат губы. Кхандром обнял её, чувствуя, как под его рукой напряглись её мышцы. Тогда он начал гладить её по голове, чтобы она перестала трястись. Однако в этот самый момент Лия начала ощущать, странный приток энергии к центральной точке своего лба. Внезапно стерлось то, что она видит перед собой, и она увидела девушку с большими зелеными яркими грустными глазами, которая лежала и смотрела в потолок. Казалось, что она вот вот немножко и расплачется и когда Лия стала протягивать к ней руку картина исчезла, а Ваха со всей силы бил её по щекам.
- Лия приди в себя! – кричал он на неё.
Пока ребята думали о происходящем, только Кхандром почувствовал, что Лия теряет сознание. Как закатились её глаза и как она падает. В этот самый момент он и крикнул:
- Лия теряет сознание! Помогите мне!
Тут же подбежали Ваха и Джафар, они пытались привести её в чувство, знание трав Кхандрома тоже проявило себя, он достал из-за пояса какую-то травку и поднес к носу Лии, травка была с таким едким запахом, что Джафар даже прочихался. Генрих толкнул Франца локтем, чтобы тот проснулся. Тот проснулся и не сразу сообразил, в чем дело, он быстро пришел в себя, когда Генрих резко вскочил и пошел к ребятам, потому как голова Франца, которая покоилась на плече Генри, потеряло опору, и он грохнулся на землю. Лия не приходила в себя около одной минуты, перед тем как она открыла глаза, она внезапно выставила руку вперед, словно стараясь дотронуться до чего-то.
- Что случилось? – было, первым, что она спросила.
- Ты потеряла сознание. – сказал ей Ваха.
- Это наверняка от недосыпания. – предложил Джафар.
Хигаре снова просто молчал и наблюдал за тем, что происходит. Он больше думал о том, что происходит сейчас между Ахаром и Петером.
- Я видела красивую девушку, которая чуть не плакала. – ответила Лия. – Всё внезапно стерлось перед глазами, и я увидела её.
- Что было перед этим? – наконец подал голос Хигаре.
- Я почувствовала… - начала Лия, но её перебили.
- Может, хватит изводить Лию? – это Ваха обратился к Хигаре. – Она и так не спит по ночам ради всех нас, свой дар, тратя только на то, чтобы карта была как можно точнее. Её сбой не удивителен, она ведь девушка!
Хигаре и Ваха долго смотрели в глаза друг другу.
Тем временем Франц пытался врубиться в то, что произошло. Для начала он сделал вывод, что Ахара и Петера нет, другой вопрос, почему их нет? Все рядом с Лией, видимо с ней что-то случилось не хорошее. Ваха и Хигаре опять ругаются, вот что значит два сапога пара. Для Франца всё было проще простого, кто с кем похож друг на друга. Ваха и Хигаре были для него как близнецы с одним отличием, Ваха более заботливее, чем Хигаре. Себя он равнял с Петером, Кхандрома с Генрихом, а Джафар более был похож на Лию. Так вот Франц думал, как ему вести себя, он потихоньку подполз к Генри и шепнул ему на ухо.
- Тут чего было?
Генри так же тихонько ему на ухо.
- Лия упала в обморок и видела какую-то картину.
- Угум. Ясно. – Франц обдумывал чего-то. – Так, а чего Ваха с Хигаре опять волками друг на друга смотрят?
- Хигаре хотел уточнить, что случилось конкретнее, а Ваха разозлился на его дотошность.
- Агам. – опять задумался Франц. – А где Петер с Ахаром?
- Пошли по-мужски поговорить.
- НУ, НИФИГА СЕБЕ! – гаркнул Франц.
Тут на него все обернулись.
- Франц! – сказал почти все в один голос.
- Ну-мммм. Я это. – Франц засмеялся. – Спал тут.
Ваха схватился за лицо. Хигаре улыбнулся, глядя на Ваху с каким-то ехидством.
- Ну вот и спал бы себе дальше. – сказал Ваха.
- Или спал бы молча. – продолжил Хигаре.
- Во блин. – Франц почесал голосу. – На пять минут заснул, а без меня набедокурили часа на два.
Лия уже спокойно села.
- Со мной уже все в порядке Кхандром. – сказала она ему. – Можешь, не беспокоится.
- Но Лия… - начал было Кхандром.
Вахе видимо это всё надоело. Он резко развернулся и взял Лию на руки. Девушка покраснела и старалась ни на кого не смотреть. Тут даже Хигаре дернулся от поступка Вахи.
- Ты сейчас же пойдешь спать! – спокойно и резко сказал он.
- Но я… - начала, было, Лия.
- И пусть кто-либо попробует меня остановить. – с этими словами он понес Лию в небольшую палатку.
- Че щаз было? – соображал Франц.
От чего получил легкий удар кулачком по голове от Генриха.
- Я что-то не так сделал? – спросил у ребят Хигаре.
Все промолчали, кроме Джафара:
- Просто надо было уложить Лию отдохнуть и дать ей отвар.
Без лишних слов Кхандром достал какие-то травы и стал делать из них отвар.
- Что мы скажем Ахару? – спросил Франц, обращаясь к Хигаре
- То, что и было. – спокойно ответил Хигаре, все ещё наблюдая за действиями Вахи, который отнес Лию в палатку, положил её на спальник и сжал ей пальцы, которые были ледяными, а голова была явно горяча. Девушка подхватила какую-то инфекцию, стало ясно для Вахи, он уже болел чем-то подобным и симптомы были для него знакомы. Это не смертельно, но хлопотно, дня через три она поправиться.
Лия смотрела на него своими распахнутыми яркими зелеными глазами, переходившими в золотые, и улыбалась.
- Спасибо Ваха.
- Разве я мог бы бросить тебя? Я сразу понял, что ты заболела, когда увидел, как ты упала в обморок. Не переживай, Кхандром вылечит тебя. Постарайся отдохнуть. И не обращай внимания на Хигаре, он думает только о деле, ему не важно, что кто-то может плохо себя чувствовать от его таких бесчувственных вопросов.
Хигаре тем временем решил пойти посмотреть, о чем Ваха с Лией говорят в палатке и совершенно случайно или не случайно услышал его слова. Он застыл на месте, но не от злости, а от шока, товарищи с которыми он уже так долго рядом считают, что он бесчувственный. Он тот, который так переживает за всех, да пусть он не показывает этого, но он глубоко всех ценит и любит. А более всего Ахара и готов отдать за него свою жизнь. И за золотой город тоже. Ваха стал одним из тех, с кем бы он желал дружить и дружить сильно. Он ощущал, что они очень похожи друг на друга, но эти его слова, они сильно ранили парня.
Ваха выходил от Лии с улыбкой и когда обернулся, увидел Хигаре который с широко распахнутыми глазами смотрел на него. Он остановился. Хигаре не сдержался и ударил Ваху.
Только Генрих увидел, как они начали драться, потому что Кхандром и Джафар готовили отвар, а Франц помогал им. Генрих дернул за локоть Франца, но тот только отмахнулся, полностью погрузившись в процесс. Генрих не знал, что ему делать, в этот момент он просто настроился на канал Ахара и стал звать его. Генрих растащил бы их, но он ещё не отшлифовал своё мастерство боя, а ребята полностью ушли в приготовление лекарства для Лии.
Петер и Ахар возвращались вместе, они улыбались, им вдруг стало очень легко, словно они открыли нечто новое и в мире и друг в друге. Теперь Петер знал, что он никогда не будет спорить с Ахаром по пустякам, Ахар он совсем другой, он очень ранимый, но так не любит показывать этого, что, кажется, словно он кусок льда. А для Ахара стало ясно, что Петер настоящий поборник справедливости и эти его споры с ним происходят только потому, что ему надо знать всё, чтобы не сомневаться в происходящем. Если он что-то не знает, то просто волнуется за то, чтобы не сделать ошибку в дальнейшем и подвести других.
Но в какой-то момент Ахар почувствовал, что его кто-то зовет, на душе стало тревожно, это передалось и рядом идущему Петеру.
- Что-то случилось Ахар? – спросил у него Петер.
- Пошли быстрее, кажется, Генрих просит помощи.
Да то, что застал Ахар, было очень не весело. Хигаре и Ваха дрались до крови, молча, без истерик, невдалеке Кхандром, Джафар и Франц очень интенсивно что-то готовили, и один Генрих чуть ли на коленях звал явно Ахара.
- ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ! – крикнул Ахар.
Только тут Кхандром, Джафар и Франц заметили то, что Ваха и Хигаре дерутся не на жизнь, а насмерть, на дружескую их драка не походила.
Франц и Джафар мгновенно побежали их разнимать. У них это получилось. Франц держал Хигаре который часто часто дышал и с ненавистью смотрел на Ваху, а Ваху держал Джафар, он утирал кровь текущую у него из носа.
- Где Лия? – встревожено, спросил Петер.
- В палатке Петер. – сказал подошедший к нему. – Она подхватила заразу.
Петер мгновенно побежал к Лие, забыв обо всем. Ахар подошел к зачинщикам.
- Что тут произошло? – спросил он, обращаясь к ним.
- Он первым ударил меня Ахар. – сказал Ваха.
- Это правда, Хигаре? – обратился он к нему.
- Да это правда, Ахар. – ответил ему Хигаре.
- Почему ты это сделал Хигаре? – спросил у него Ахар, скрестив руки на груди.
- Он оскорбил меня. – ответил Хигаре.
- Это ложь! Я не оскорблял его! – возмутился Ваха.
- Что он сказал Хигаре, что так тебя обидело? – спросил Ахар Хигаре, игнорируя Ваху.
- Он назвал меня бесчувственным! – крикнул Хигаре.
Ахар стоял молча, но не просил, чтобы Франц и Джафар отпустили Ваху и Хигаре.
- Из-за мелочи вы решили убить друг друга. – это всё, что он сказал, после этого сделав резкие движения рукой он оглушил Ваху и Хигаре, от чего те моментально потеряли сознание.
- Франц, Джафар отпустите их и свяжите спинами друг к другу и повесьте на ближайшее крепкое дерево. – приказал Ахар. – Что произошло с Лией?
- Она упала в обморок, после чего у неё начался жар. – сообщил Кхандром. – Она, наверное, просто простудилась, ночи не такие тёплые, а её концентрация ушла на то, чтобы составить карту как можно точнее. Мы с Джафаром и Францом стали готовить лекарство, а Ваха понес Лию в палатку.
- И бедный Генри смотрел на драку и звал меня потому что сомневался, что справится в одиночку. – закончил за Кхандрома Ахар.
- Прости Ахар, мы слишком волновались за Лию. – сказал Джафар связывая Ваху.
- Мы упустили то, что эти двое давно срываются друг на друга по мелочам и что из-за этого может случиться драка. – продолжил Франц связывавший Хигаре и поражавшийся, что хоть Хигаре лучший друг Ахара, он не собирается прощать его так легко.
Ахар развернулся и пошел в палатку, где лежала Лия. Она уже спала, рядом с ней сидел Петер и держал её за руку. Ахар сел рядом и положил руку на её лоб.
- Всё будет хорошо, я буду чистить ей кровь, позови Кхандрома Петер, он мне нужен, но перед этим передай Джафару, чтобы он наложил руны на веревку, если вдруг Ваха и Хигаре попытаются развязать её.
- Хорошо Ахар. – Петер вышел из палатки.
Петер удивился представшей перед ним картине. Франц и Джафар ловко работа руками связывали Ваху и Хигаре, потом они с большим энтузиазмом привязывали их же друг к другу. Петер успел только сказать:
- Джафар Ахар просил наложить руны на веревку.
Итак, Кхандром и Ахар занимались лечением Лии, Джафар, Франц и Петер сидели у входа в палатку, одновременно наблюдая за Вахой и Хигаре, которые висели на дереве, привязанными друг к другу, хорошо ещё не вниз головой. Молчали.
Петер не сдержался, он редко когда сдерживался:
- А я не понял чего это они? – обратился он к сидящим рядом ребятам.
- Мы сами тоже толком не поняли. – сказал Франц. – Когда только Ахар с тобой пришел, мы и заметили.
- Я был занят приготовлением смеси. – спокойно сказал Джафар. – Но хочу сказать, что вражда между ними началась с самого ещё появления Хигаре, потому как Ваха, скорее всего, решил, что раз Хигаре очень дорог Ахару, то он будет слушать его и считать что он прав, вне зависимости от чего-либо.
- Глупо. – сказал вдруг Петер. – Ахар всегда справедлив, даже если он кого-то любит сильнее, то это не значит, что он своё мнение будет менять из-за симпатий или будет больше прислушиваться к тому, кто ему больше нравится.
Джафар и Франц посмотрели на него с многозначительным интересом, им было любопытно, что же произошло, когда они вдвоем покинули круг для совместного разговора.
- Кх-м. – кашлянул Франц. – Что-то изменилось в тебе Петер.
- Да я очень многое понял из разговора с Ахаром. – как-то по взрослому произнес Петер в ответ. – Достаточно чтобы убедиться для чего он так много требует от нас.
Джафар и Франц молчали, видимо обдумывали что-то. И тут вдруг Джафар произнес фразу, которую ещё очень долго будут помнить Франц и Петер:
- А я ведь с самого начала знал, что Ахар именно такой.
Ребята снова помолчали. Каждый думал о своем.

Кхандром, как и просил Ахар зашел в палатку. Их маленький лидер склонил свои руки над её челом, Кхандром видел, что из его рук льется голубоватый свет. Ахар был очень сосредоточен, он не просто чистил её кровь, он проникал в глубину её духа. Он думал только о том, где Лия могла подцепить эту гадость. На самом деле это действительно оказалась не простая инфекция, это была инфекция информационная, переросшая в настоящую под воздействием природных факторов. Ахар совсем не знал, что Зрящие хоть и сильны, насколько и слабы, эта способность была как палка о двух концах. С одной стороны Зрящий видел на любом расстоянии, с другой он был более подвержен атаки со стороны энергоинформационных полей и для Зрящих существовала не только природная вирусная инфекция, но риск подцепить энергоинформационную заразу повышался не меньше. Лия как раз сначала поймала энергоинформационный вирус, а природный вирус простуды только подкрепил его развитие для организма.
Кхандром пытался понять, что же происходит с Лией, после того, как она заснула, стало заметно, как напрягаются её брови и как дрожат губы. На простое заболевание это явно не походило, а парень опасался что-либо спрашивать у Ахара, потому что знал, что тот наверняка снова ничего ему не скажет. Так бывало всегда, если Ахар не хотел, то ничего не могло заставить его говорить. Он просто опустился рядом.
- Отвар готов? – спросил у него Ахар.
- Дай мне немного времени Владыка и всё будет готово. – в тон ему ответил Кхандром.
Ахар поймал себя на мысли, что до сих пор не может понять Кхандрома. Почему он с одной стороны искренне почтителен, с другой явно независим, но вслух этого не скажет. И не врет же поганец в своих словах и поступках. Да этот парадокс, который смущал Ахара, потому что он его понять не мог, но страстно желал.
Наконец у Ахара получилось задуманное, он сумел войти во внутренний мир Лии. Кхандром видел, как у Ахара закатились зрачки и закрылись глаза, но он знал, что с Владыкой всё в порядке, так он просто пытается лечить Лию.
А девушка, заснув, попала в странное пространство. Она оказалась одна в темной пещере, в которой шла по наитию. И шла она долго, не разбирая дороги и натыкаясь на стены, как вдруг её кто-то схватил и зажал рот рукой.
- Успокойся и слушай меня внимательно Лия. Это я Ахар. Я пришёл чтобы помочь тебе. – после этого он убрал руку от её рта.
- Что происходит? – спросила она, глядя в темноту, и только тут увидела, что он может в этой кромешной темноте видеть.
- Дело в том, что ты действительно заболела и болезнь эта не только физическая. – ответил ей Ахар, которого она увидела обернувшись.
- Не понимаю. – ответила Лия.
- Я сам не очень это понимаю, я не успел изучить весь курс энергоинформационных возмущений в пронстранстве. – ответил ей Ахар.
Лия промолчала, чтобы не задавать лишних вопросов.
- Я давно хотел у тебя спросить Лия. – Ахар резко взял её за руку и повел вперед по туннелю. – Почему ты так мало со мной разговариваешь и избегаешь моих взглядов?
- Я постоянно вспоминаю всё, что увидела в тебе. И это заставляет меня сдерживать свои эмоции. – честно ответила ему Лия. – А куда мы идем?
- На свет, мы должны идти по тоннелю пока не увидим света и когда мы выйдем, ты проснешься. – ответил ей Ахар. – Это будет означать, что твой организм победил болезнь, и ты будешь выздоравливать.
- Спасибо. – ответила Лия.
- Я хочу тебе сказать, что мне не хотелось бы, чтобы ты сдерживала себя. – строго сказал ей Ахар.
- Я вспоминаю людей в деревне… - начала Лия.
- Твоей деревни больше тут нет и тех людей, что жили в ней тоже. Ты должна выбросить это горе из головы, потому что я больше не допущу, чтобы ты страдала. – спокойно и властно сказал Ахар, как отрезал.
- Я поняла. – ответила Лия.
И боясь нагрубить Ахару, просто замолчала. Хоть она была и не совсем согласна, спорить с Владыкой ей не хотелось.
- И я хочу, чтобы ты всегда была со всеми естественной. Хоть ты это ты, но взгляни на Петера, хоть он и груб, но искренне выражает свои мысли, я думаю, он не зря выбрал из всех тебя, потому что вы похожи, только тебе мешают те тайны, что ты узнала. Но поверь, никакие тайны не должны ограничивать тебя. – Ахар почувствовал в девушке какую-то резкую перемену, но не мог объяснить себе, что с ней действительно происходит.
Вдруг он стал замечать, что темнота туннеля постепенно сходит на нет. И стал кое-что понимать.
- Не молчи Лия. Ты должна отвечать мне. – попросил он у неё.
- Мне кажется, что Петер слишком открытый. Поэтому он легко доверился тому парню, который предал его. Когда я жила в деревне, я очень быстро поняла, что никому нельзя верить, никому нельзя открывать своё сердце. – отвечала ему Лия.
- Что-то случилось с тобой в детстве, поэтому ты не стала никому доверять? – спросил у неё Ахар.
- Все верно. В детстве я была очень озорным и открытым ребёнком, почти таким же, как Франц. Пока дети деревни не показали разницу между своими и чужими. – сказала Лия. – Они с самого детства издевались надо мной, не принимали меня. Мой дар стал неожиданностью для меня, и тогда я смогла видеть всех насквозь. После этого быть естественной стало для меня табу. Ведь никто из них не понимал, сколько я уже знаю о каждом, и поэтому наступила какая-то апатия.
- Ты не виновата, это были люди, с которыми тебе не по пути и даже если их и было так много, это ещё не говорило о том, что проблема в тебе. Это было не твое место и не твои люди и теперь, когда ты убедилась в том, где тебе надо быть ответь мне, чего ты так боишься открыться нам? – спросил у неё Ахар.
Воздух заколебался, тьма стала биться с прорывавшимся светом.
- Мне кажется, что на самом деле я слишком мягкая и добросердечная. Быть такой мне не очень нравится, я должна быть суровой и жесткой. Это импонирует мне куда сильнее. – спокойно ответила Лия.
- Думаю, все эти качества есть в тебе и не стоит одни прикрывать другими, из-за этого ты ещё больше запутаешься. Лия позволь мне сказать тебе, что теперь всё хорошо, что ад, в котором ты жила закончился и больше не вернется, пока мы рядом с тобой и пока я уверен в тебе. Остальное все придет само, не торопись. – спокойно ответил ей Ахар.
И тут он увидел свет в конце тоннеля, как бы банально это не звучало, но выход уже был недалеко, прорывавшийся свет из глубины души Лии, сумел победить тьму тех сомнений, что терзали её душу. Ахар понял, почему Лия подцепила эту дрянь, она сомневалась в правильности тех сведений, что получала и боязнь ошибиться ослабила защиту её энергоинформационного поля, поэтому залетел вирус и смог поразить её. Другое дело, что Ахар понял, как его из неё выдворить вон, однако Лия действительно удивительная девушка, по-другому не скажешь. Несмотря на то, что она росла в дикой деревне, языческого типа, Ахар видел в ней аристократку из своего Золотого города. Ладно, с типом Хранителя мужчины он более или менее стал разбираться, но женщина Хранитель, вот была поистине загадка из загадок.
Кхандром ждал, когда Ахар придет в себя, в прямом смысле этого слова. Он видел, что его дух покинул тело и куда-то переместился. Всё это время, отсутствия своего Владыки, он, наконец, закончил отвар. Теперь Лию надо было привести в чувство, и можно было начинать физическое лечение.
Через пару минут Ахар действительно открыл глаза и Лия тоже. Они улыбались друг другу.
- Кхандром будет лечить тебя Лия. – сказал Ахар и на этом встал и вышел из палатки, застав другие две очень существенные картины.
Франц и Петер сидели и зачем-то перебирали в руках траву, словно это была не трава, а чётки. Джафар сидел в позе лотоса, скрестив при этом руки на груди, и о чем-то напряженном думал. Ваха и Хигаре явно пришли в себя и молчали, не говоря и слова, даже при виде Ахара, они попеременно задирали голову вверх и смотрели в небо.
"М-даааа…." – подумал Ахар. – "Ситуация."
Франц, Петер и Джафар увидев Ахара, как-то стушевались и вышли из задумчивого положения, словно проснулись от долго сна.
- В траву играем? – съюморил Ахар. – А связанные в молчанку. Значит, обеда не будет.
- Почему? – спросил Петер.
- Потому что его никто не готовил. А ещё вы потратили время за зря, когда могли сделать пять кругов по лесу. – Ахар упер руки в боки и стал возвышаться над ними. – Так тренировку пропустили. Может отжиматься вас попросить?
Джафар стрельнул на Ахара глазами и честно ответил.
- Я медитировал. – видимо пытался оправдаться.
Франц и Петер тоже согласно кивнули.
- Коллективный транс? – Ахар не на шутку завелся.
Как-то в пути они составили совместное расписание занятий для каждого из них, Ахар не мог допустить, чтобы они просто шлялись на привалах, они должны стать крепкими и сильными, и ни в коем случае не бросать свой дар без отшлифовки. Так уж его приучили. Ахар знал, что у каждого из них будет свой наставник, но подготовить их к этому считал своей обязанностью.
- Что ты хочешь этим сказать? – обратился к нему Петер.
- Что обеда не будет для вас. А этих. – показал он на Ваху и Хигаре. – Вообще не кормить, только воду давать. Пока не помирятся. – и крикнул им. – Вы слышали меня! Никакой еды пока вы не примеритесь. – потом обратился к сидевшим рядом. – А Лии не слова. Она итак не в лучшем состоянии, не хватало ещё за этих двух переживать.

Ваха и Хигаре пришли в себя достаточно быстро, хотя от удара Ахара нестерпимо болела голова, и не сразу осознавалось, где они и что с ними. Они как-то одновременно поняли, в какой находятся ситуации. И им обоим это не понравилось, разговаривать с кем-то, а тем более друг с другом им не хотелось, поэтому они просто молчали. Приговор оказался не слишком страшным, но вполне логичным. Ахар логик до мозга костей, ничего особого он выдумать не мог. Другое дело, что ни Ваха, ни Хигаре не были настроены ни на какое, пусть даже и мнимое примирение, друг с другом им даже разговаривать не хотелось
Каждый из них думал о своем.
Ваха прекрасно понял, за что его ударил Хигаре. За то, что услышал то, что он говорил о нём Лии. Однако Ваха не собирался отказывать от своих слов, искренне полагая, что Хигаре неискренен ни с кем кроме Ахара и делает большое различие между ними и Ахаром. Поэтому его заботит только благополучие их лидера, а не каждого из них и поэтому когда заболела Лия, он стал допрашивать её, а не попытался позаботиться о ней. Он делал так всегда – всегда во главу угла ставил интересы Ахара, а не чьи-то ещё, забывая, что всё они тоже члены одной команды и надо думать о всех них, о каждом в отдельности, а не только об Ахаре. И Хигаре мог сто раз клясться, что он думает о каждом из них, вряд-ли бы он Ваха ему поверил.
Хигаре знал, что Ваха крайне гордый и подозрительный тип. Что ему постоянно мерещатся заговоры, что он всегда хочет быть в курсе всего и постоянно подчеркивает, что он всё знает, что у него всё под контролем и в его руках и что никому не удастся его обмануть. К этому приплюсовать его желание довлеть над всем и постоянно бороться за порядок, он явно не вынес конкуренции с ним, с Хигаре, и решил тогда найти причину, по которой стал бы этически выше его, и он придумал теперь, что лучше него заботиться о других и ещё Хигаре знал, что его бесполезно в этом переубеждать, он считает себя всегда правым. Мириться с ним, чтобы потом снова нарваться на его подозрения, нет, Хигаре этого не хотел.
Вот так они оба висели и молчали. Никто не хотел говорить и никто не хотел с ними разговаривать. Началось какое-то странное отчуждение друг от друга. И всем это было странно ощущать внутри. Петер и Франц не могли носить воду Хигаре и Вахе, это пришлось делать Кхандрому. Джафар же пытался поговорить с Ахаром о том, что можно было придумать что-то ещё, но его логические доводы не смогли изменить решение Ахара. Он оставался непреклонен.
Ахар глаз не спускал с остальных, а также с расписания занятий, которое они согласовали когда-то все вместе, делая скидку на Лию, которая болела и Кхандрома который ухаживал как за ней, так и за Вахой и Хигаре.
На третий день стало ясно, что Ваха и Хигаре так и не заговорили вообще, но это не самое главное, от них уже стало пахнуть, Ахаром было принято мужественное решение облить их водой. Опять полез Кхандром, и облил их водой. Свежее стало, но не слишком надолго, однако для Ахара это стало только частью замысла. Он с одной стороны радовался, оказалось, что Ваха и Хигаре крайне натренированы и сильны духом, с другой они не мирятся никак. Так как Ахар запретил, кому-либо подходить к ним или разговаривать с ними, а также запретил с самого начала это рассказывать Лии, он искренне надеялся, что ребята осознают свою оплошность, но теперь ему казалось, что они только злее стали. Однако он не собирался сдаваться.
К концу 5 дня Ваха и Хигаре продолжали молчать. Джафар уже молил Ахара прекратить это издевательство, а Генрих жаловался, что не может спать, спокойно глядя на мученья своих товарищей, ответ Ахара, что эти товарищи сами продолжают упираться, его как-то мало устроил. Ахар собрал всех кого мог под вечер того же дня, Лия лежала в палатке ни сном, ни духом не понимая, что происходит, Ахар велел поставить купол, и она ничего не знала.
- Сегодня я собрал вас для того, чтобы спросить, прав ли я относительно того наказания, что выбрал для Вахи и Хигаре? – сказал Ахар, обращаясь к тем, кто сидел рядом.
- Нет Ахар. Ты должен развязать их! Я уже говорил тебе, что это не метод воспитания и попытка помирить их, таким образом, ни к чему хорошему привести не сможет. Они не только возненавидят друг друга и нас, но и возненавидят тебя за то, чему ты подверг их! – Джафар впервые на глазах Ахара так яро жестикулировал и был, что называется в ударе.
Джафар который всегда сохранял тотальное спокойствие, теперь мало напоминал себя прежнего. Он был взвинчен и обеспокоен, он моргал часто-часто, и у него было напряженное дыхание. Он действительно очень волновался, это заставляло Ахара внутренне улыбаться и даже ликовать, хорошо бы Джафар был всегда таким!
- Не надо их развязывать. Они так ничего не поймут. Они совершили очень плохой поступок, решили всё разрешить силой. Они должны понять, что в слове чаще больше силы, чем в кулаках. – сказал серьезно и вдумчиво Петер. – Для меня сейчас важнее состояние Лии.
И Петер не был похож на себя. В моменты крайнего волнения и возбуждения, он становился спокойным и сосредоточенным. Не подкалывал никого, а был полностью сосредоточен на происходящем, никоим образом не отвлекаясь на что-то ещё. И это тоже очень понравилось Ахару, чаще бы так.
И тут даже нечто произнес Генрих.
- Если бы я говорил о картинах, то сказал бы что в тленном теле мучается беспокойный дух. Тело погибает, дух же только крепнет. Воспитание духа, это насилие тела. – ответил Генрих.
Ахару давно следовало бы догадаться, что мышление Генриха гибкое и подстраивающееся. И в любом случае, он будет говорить сугубо на языке образов. Ахар поймал себя на мысли, что Генрих если и понравится кому-то из Высших в Золотом городе, то точно станет чьим-то любимчиком, там таких очень уважали.
- Я скажу кратко Ахар. Мне кажется, ты перегнул с этим привязыванием. Но я не сколь не против, если это приведет к положительным результатам. – ответил Франц.
Франц, как ни странно тоже оставался в своём репертуаре. Видимо его тоже ничего не могло поменять. Ахар тоже радовался, ведь он не ошибся, делая вывод относительно Франца.
Кхандром на удивление много молчал, то ли он собирался с мыслями, то ли же, он просто хотел произвести впечатление личности настолько глубокомысленной, что прежде чем он что-либо скажет, все решили, что он изречет мудрость.
- Самое важное для меня вылечить Лию. Что до слабости Вахи и Хигаре, они должны полностью прочувствовать и понять её. Их молчание только более явственно свидетельствует о том, что твой метод Владыка стал работать и не знаю, кто учил тебя этому, но это был очень мудрый старец.
Ахар не был удивлен таким ответом. Он лишний раз порадовался, насколько хороши его спутники. Все, даже те коих он наказал. И снова задумался о том, что такое есть Хранитель. Что, по сути, может он представлять из себя. Почему именно их выбрало сердце планеты? Почему их, а не кого-то другого? По сути их объединяло только одно, они были изгоями, презираемыми всеми, более того их так хотели лишить жизни. Люди скорее смеялись над ними, чем принимали всерьез, и не было рядом с ними человека способного поддержать их хоть как-нибудь или понять, и самым главным, пожалуй, было то, что друзей у них не было никаких. Ахар не понимал, как можно их не любить и не понимал, почему в тех местах, где они родились и выросли, их так презирали и гнали прочь. Всё больше и больше парень ловил себя на мысли, что эти Хранители напоминают ему жителей знати Золотого Города. Он очень любил свою страну и её жителей, но почему тут их так мучают и издеваются? Ахар так и не смог найти ответ на этот вопрос.
Зато он ощущал с ними потрясающую, ни на что не походившую гармонию и странное тёплое чувство рождалось в нём всякий раз, когда он смотрел на них, но он никак не мог понять, что это за чувство. Единение, какая-то особая близость, любовь наконец – Ахар так и не решил, что он испытывает ко всем ним. Но он уже понял, что готов отдать свою жизнь, лишь бы они были счастливы.

Как только наступила ночь, Джалила уже приняла окончательное решение сбегать к своим любимым пирамидам и просидеть там, до самого рассвета. Ею двигал дух неукротимой свободы и желания в обретении полной воли. Поэтому когда она преодолевала то немногое расстояние из окна к земле, то думала теперь только о том, как она доберется до желаемого места и отдаст себя без остатка ночным звездам и дерзкому ветру. И были шаги её легки, и никто в эту минуту не смог бы остановить, казалось, само небо охраняет её, и ночные улицы города пропускают её.
Спокойное темное небо над её головой навевало на неё странную тягу к тому, чтобы захотеть оторваться от земли и взлететь. Странно, что с детства девушка ощущала свою незримую связь с ним. Так, наверное, все же в жизни бывает, когда ты вроде бы живешь себе и живешь, и должен спокойно смириться со всем происходящим вокруг, всё это должно стать для тебя родным и понятным, но есть те, кто говорит, что, несмотря, на то, сколько он прожил во всем этом, все равно не то чтобы не привык, но и постоянно, кажется что это все чужим. Так было и с ней, она никогда не чувствовала себя в этой стране как дома, хоть и по своему научилась любить её. По особенному, как никто другой, как может любить иностранец понявший, что ему никуда не деться из того места, куда он приехал, что он стал вечным пленником здесь.
Вот, наконец, показались верхушки пирамид, в одном Джалиле неизменно повезло, её дом был не так далеко от них. Охраны девушка не очень и боялась, она уже поняла, как их можно обходить и незаметно вскоре устроилась недалеко вблизи от самой большой пирамиды. Тут неизменно она сидела время от времени по ночам. Этим пирамидам рассказывала она о том, как с ней никто не хочет дружить, как в семье своей не найдет она себе единомышленника, как мать подчиняется во всем отцу, а отец гордиться только её двумя старшими братьями от других жён. Они, молча, слушали её, но девушка верила, что они не только слышат её, но и понимают каждое произнесенное ею им слово.
Джалила смотрела на пирамиды, такие спокойные и величественные, а самое главное такие высокие, большие и свободные. Не надо никуда им спешить, не надо ни о чем волноваться. Но возможно они не свободны, они как огромные глыбы обработанного камня стоят на одном месте. Может в них и впрямь много мудрости, только они слишком уж ограниченны на своей территории, а она Джалила хотела бы всегда быть свободной. Хоть и вышло иначе и худшее из всего то, что она во всем отличается от местных. Молодое девичье сердце требовало свободы, бунтарский дух велел освободиться от сдерживающих оков и уйти в поисках своего пути и хоть, и было страшно, но как только она увидела, рассвет решила больше не возвращаться домой. Джалила хотела, жаждала, нет, она неистово желала свободы.

Лия лежала в палатке уже шестой день и ничего не знала, ведь Ахар запретил ей что-либо рассказывать, но она явственно ощущала, что что-то происходит и происходит что-то нехорошее. К ней заходили только Ахар, Кхандром и Петер, когда она спрашивала про остальных, почему они к ней не заходят, Ахар сказал, что он поставил им ряд сложных задач, которые они выполняют и тренируются. Лие было стыдно за то, что она валяется в постели и ничего не делает. С каждым днем ей становилось лучше и лучше, но Ахар не позволял ей вставать и чем-либо заниматься. Лия стала подозревать, что что-то не так. Слишком мало ей говорили и слишком много умалчивали о происходящем. С одной стороны она была благодарна Ахару за заботу, но с другой стороны ей казалось, что он просто защищает свои интересы.
Лия не могла долго терпеть своё незнание, на восьмой день, проснувшись рано утром, она, решила выйти из палатки и увидеть, наконец, что же там твориться. Чувствовать она стала себя гораздо лучше по сравнению с тем, как чувствовала себя ещё не так давно, поэтому могла себе позволить, наконец, безо всякого разрешения выйти на свежий воздух. Но та картина, что предстала перед ней, когда она, наконец, вышла из палатки поразила её своей неординарностью. Ваха и Хигаре привязанные друг к другу вверх головой висели на дереве. Лия пригляделась к ним и вдруг увидела внутри них ярость и волю, а посреди всего этого страх перед друг другом, но самым главным фактором того, что произошло, была она. Лия вдруг четко увидела, как это было, как произошла их драка и почему она произошла. Они подрались из-за желания доказать, кто лучше из них сможет позаботиться о ней и о других. Ваха не верил, что это может сделать Хигаре, а тот в свою очередь очень сомневался, что Ваха способен на это. Ахар был слишком уязвлен их поведением, уязвлен более всего тем, что проглядел нарастающее между ними соперничество, скорее всего, считая это дружеским задором, но то, что видела Лия, называлось скорее дикой конкуренцией, где никто не собирался идти на компромисс и всё же что-то делать надо было и раз она стала последней каплей их внутренних разногласий друг с другом, только она должна исправить произошедшее.
Девушка видела, что ребята не сомкнули глаз, что возможно и хотят помириться и загладить ссору, но не могут сделать первого шага. Возможно из-за возраста, возможно из-за характера считают, что сделать первый шаг на примирение, поступок трусливый. Примириться значит признать, что ты не прав, а они не могли этого принять для себя, а таких условиях могли ли научится? В любом случае Лия считала своим долгом их примирить.
Лия подошла к ним в полном молчании, девушка только видела, что ребята смотрят на неё с какой-то затаённой радостью, видимо потому что действительно беспокоились за её здоровье и ждали когда она наконец-то выйдет из палатки. Девушка размышляла с чего бы ей начать.
И она начала:
- Только оба молчите, не говорите ничего. Я хочу сказать вам обоим спасибо, за ту заботу, что я получила от вас. Вы оба подарили мне замечательное время, которое я лежала в палатке, когда выздоравливала. Когда ты Хигаре стал спрашивать, почему это произошло, и ты Ваха, когда взял меня на руки и отнес, я поняла, что рядом со мной искренне любящие и верно преданные друзья. Как трудно мне видеть в этом положении. Возможно что каждый из вас хотел доказать свою честь и благородство, но когда вы пришли в себя, то поняли, что возможно и поступили глупо, но обратного пути уже не осталось. В вашем терпении и сдержанности одинаковое количество желания заботы и попытки осчастливить тех, кого вы любите. Я хочу, чтобы вы помирились друг с другом, потому что вы на самом деле оба очень честные и благородные и я благодарна вам за заботу о себе.
Лия взяла их свободные ладони в свои руки и протянула друг к другу, которые они незамедлительно и очень резко пожали.
За это время и Ваха и Хигаре продумали столько, что им хватит ещё на пару рукописей, но в итоге пришли к одному выводу, что они перегнули палку, дабы не упасть в грязь перед самими собой. Но так как были достаточно гордыми в силу возраста, то каждому было трудно сделать первый шаг. Им важен был кто-то третий, они могли помириться, просто надо было, что бы кто-то направил их руки друг к другу и этим кем-то оказалась Лия.
Такую вот улыбающуюся сцену застал Ахар. Он даже разозлился, Лия испортила ему выволочку, он хотел, чтобы кто то из них уступил другому, наконец, тем самым, признав свою вину, а Лия все это свела на нет. И он не знал, что ему делать.
За ним появился Петер, он промолчать не мог.
- Лия, зачем ты встала, ты ещё не выздоровела и почему ты стоишь рядом с Вахой и Хигаре?
Но ответить Лия не успела.
- Развязывайте нас, мы помирились. – сказал спокойно Хигаре.
- Мы оба были не правы и если бы не Лия мы ещё долго бы не смогли помириться. – продолжил дальше Ваха.
Это было удивительно, Хигаре и Ваха признавали свою неправоту оба. Более того, они признавали, что без кого-то третьего они бы сами ничего не поняли. И они полностью осознавали это и признавали это. Поэтому Ахар и не знал радоваться ему или показать что он зол за то, что Лия их помирила.
Тем временем Лия развернулась к Петеру:
- Я чувствую, что уже здорова. Другое дело, что мне приснился плохой сон. Кажется, следующему девушке-хранителю сейчас угрожает опасность.
- Развязывайте их. – Ахар махнул рукой, и казалось, что улыбнулся.
Наступал новый день.

Если отпустить все подробности, то Джалила сбежала из дома. Однако долго продержаться на простых городских улицах удалось ей не долго. Джалила с детства обладала удивительной спобностью, она могла брать силу у солнечного света, но она так боялась этого и боялась кому-либо говорить об этом, что, увы, своей способностью грамотно овладеть не смогла. Джалила не нашла на этих улицах долгожданной свободы или чью-то помощь. Её поймали, избили и заставили работать, никто не стал её насиловать или делать наложницей, ей было сказано в лицо, что она просто уродина, никто не захочет такую.
Отец пришёл в ярость от её поступка, конечно, он приказал искать свою дочь. Её отец был довольно известным человеком в сфере культуры города, как никак у него был небольшой бизнес по продаже антиквариата, его сыновья один учился закону, а второй решил быть купцом, поэтому поиск Джалилы был недолог, к тому же её отец пообещал солидный выкуп и хорошее место в своём деле и скоро девушка вся побитая и грязная была возвращена домой. Она опозорила семью, её лицо видели без платка. Если раньше все сторонились её просто из-за того, что называли странной и дикой, то теперь и вовсе перестали смотреть. Отец решил проблему самостоятельно, он готов был отдать свою дочь, тому, кто захочет видеть её своей женой, дабы смыть позор семьи, также он сулил большую долю тому, кто станет его зятем. И наконец, один взрослый мужчина, имевший уже трое жён согласился взять её себе.
Теперь Джалила сидела в своей комнате, теперь у её комнаты стояла охрана, а окна были забиты так крепко, что можно было не стараться стучать по ним, дабы они сломались. Никто не стремился её утешить или поддержать, девушке приносили еду утром и уносили вечером. Родная мать отказалась от неё, а братья и вовсе казалось, отреклись. Девушка не могла понять, в чём её преступление? Она просто хотела стать свободной, найти своё место. Улицы встретили её с жестокостью, ещё болели удары, которыми нещадно наградили её местные бродяги. Да это хорошо, что никто не изнасиловал её, но только потому, что она была такой уродливой на лицо, что никто не пожелал увидеть её тела, а может и потому что она научилась когда-то быстро бегать и те, кому было безразлично, как она выглядит, не смогли её догнать. Но, в конце концов, она попала только в барак, где всех бродяг били и заставляли возиться в грязи за кусок хлеба. Возможно, что ей просто повезло. Но и за эту доброту она работала с ночи до зари, сталкиваясь с дикостью, необразованностью и какой-то звериной жестокостью окружающих. Даже там не нашлось никого, кто мог бы стать её другом. Хотя один случай всё же произошёл.
Как-то ночью, когда она спала в бараке, её кто-то разбудил. Она проснулась, перед ней сидел полуживой старик, глаза его лихорадочно блестели, Джалила хотела было закричать, но он жестом попросил её молчать.
- Девочка не кричи, выслушай меня, пожалуйста. Я только хочу спросить у тебя кое-что.
Она успокоилась и внимательно стала смотреть на него.
- Я скоро умру, я даже уверен, что это произойдет на рассвете, не перебивай меня, я знаю конец мой близок. – он закашлял. – Я хотел спросить, не проводишь ли ты меня в последний путь?
- Почему я должна это делать? – испуганно спросила Джалила.
- Потому что ты потомок богов, что когда-то принесли жизнь в эти земли.
- Вы издеваетесь надо мной? Вы действительно очень плохи старик. – Джалила стала подозревать самое худшее, что он сумасшедший.
- Ты же вылитая богиня Исида. Ты когда-нибудь видела её изображение? – спросил у неё старик.
- Нет. – честно ответила девушка.
- У тебя такое же лицо. Как у Исиды. В жизни мне довелось попасть в один тайный храм, я искал легкой наживы, драгоценностей которые мог бы украсть и продать, но по глупости схватил какой-то свиток, за который получил больше чем за те побрякушки, что сумел украсть. Оказывается, в нём была легенда о богине Исиде, и был её портрет. Он поразил меня, и я никогда бы не смог забыть это лицо. Я был неграмотен и попросил рассказать, за что мне дали столько денег, но покупатель посмеялся надо мной и ничего не сказал, как жаль. Я уверен, что в тебе переродился дух этой богини девочка и поэтому я прошу тебя проводить меня в мир мертвых. Проводи меня до великой реки, где я смогу умереть счастливым. – старик взял её за руку и тихо увлёк за собой.
Джалила не поверила старику, но при имени этой знатной богини внутри неё словно дёрнуло что-то. То чего раньше не было никогда, она вела старика к реке с каким-то почтением, а тот молчал. Лишь когда они дошли, он отпустил её руку и склонился перед ней.
- Благодарю тебя моя богиня, пусть свет солнца ведет тебя в твоей жизни.
Джалила видела, что старик сел рядом с рекой и закрыл глаза, а ещё через несколько минут, она поняла, что он уже не дышит. И словно услышала его тихий голос:
- Спасибо тебе благородная богиня. Теперь я точно знаю, что ты прямой потомок Исиды.
Джалила стояла обдуваемая жарким ветром на рассвете, рядом с нищим умершим стариком и впервые беззвучные слёзы катились по щекам. Она не знала верить услышанному или нет, но что-то внутри неё стало расти и поглощать её целиком.
И вот теперь, когда она сидела окончательно запертой в своей комнате, ожидая ненавистной для себя свадьбы, то этот момент вдруг так ясно вспомнился ей. И вдруг она почувствовала странное нарастание в своей груди, ни с чем не сравнимое волнение. Руки вдруг произвольно поднялись перед ней, и в своих ладонях она узрела солнечное сияние, это так шокировало её, что руки вдруг как плети упали на кровать, где она сидела, и всё закончилось как и началось. Такое уже было с ней, было часто, когда в её руках появлялся этот загадочный свет, но Джалила так боялась его, что так и не подчинила себе.

Наконец они сидели все вместе и обедали. Они молчали. Кому из них было тяжелее на душе, наверное, не скажет уже никто. Однако была и молчаливая радость, они снова вместе. Казалось то наказание, что избрал Ахар для Вахи и Хигаре, стало общей болью для всех них, словно все они там провисели все эти дни. Только Лия чувствовала в своём сердце тепло, словно могла ощущать каждого из них как саму себя и ловила себя на чувстве, что каждый из них действительно может чувствовать друг друга. И все молчали, просто молчали. Ахар, как ни странно в этот день никого не гонял. Но когда наступило время ужина и все собрались Ахар неожиданно начал говорить:
- Когда я рос во дворце, меня окружали слуги и дети из очень высокопоставленных семей, те, что имели права гулять по саду, что находился рядом с дворцом. Они с самого детства ни в чем не знали, отказала, у них было все, о чем они желали и возможно даже большее и они думали, что и я как наследник трона тоже могу все себе позволить, совершенно не подозревая как жесток ко мне собственный отец. С рождения меня никто не баловал. Отец заставлял меня держаться чёткого графика, я не принадлежал себе, отец сказал мне «Сынок ты будущий правитель этой страны, ты не можешь принадлежать себе, и душой и телом ты принадлежишь народу, которым тебе придется научиться управлять. И я не позволю тебе расслабиться ни на миг». Я проходил через жестокие тренировки, мне приходилось постоянно учиться. Я постоянно прибывал на приемах отца, на праздниках и торжествах, везде, везде я должен был выглядеть идеально красивым, идеально умным, иметь на всё свое мнение, никогда не показывать своих эмоций и быть идеально собранным готовым на всё в любой момент. Ради этого отец укорачивал время, когда я мог бы быть предоставлен самому себе или мог болтать о чем-то со сверстниками. Он не уставал, приходя ко мне говорить мне, что я не принадлежу себе, что моя жизнь принадлежит моему народу, что я должен понять свой народ, почувствовать его боль и радость. Но я хотел понять, как я могу почувствовать просто народ, если живу в большом дворце и постоянно провожу время только с учителями, которые обучают меня всему, чему только могут. И однажды отец сказал, что близок день, когда я буду познавать жизнь простых жителей страны.
Сегодня для меня произошло большое открытие, сегодня я понял, как вы дороги для меня, наконец я стал больше понимать слова отца, что говорил мне о том, что моя жизнь принадлежит моему народу. – Ахар замолчал и стал смотреть на огонь.
Рассказ Ахара был похож на небольшую исповедь для всех. Словно своим рассказом он старался показать ребятам, что и у него была трудная жизнь, хотя он родился в королевской семье. Это отнюдь не было знаком того, что он жил также хорошо, как думали другие. С другой стороны он хотел показать, что ведет себя так с ними всё-таки не по своей прихоти, а так как был обучен и не более того.
Им всем хотелось что-нибудь сказать ему в ответ, и Ваха решился первым:
- Когда я рос в своем городке, то всегда хотел понять, почему местные жители так плохо ко мне относятся, ведь по началу я старался угодить им, сделать приятное. Только потом понял, что они меня действительно не хотят принимать, потому что я веду себя не так как все, а совсем по-другому. Я пытался сначала найти, что это же такое, что так отличает меня от них, но так и не смог.
Было время, когда я задумывался о том, каким бы я хотел видеть свой городок и какими бы я хотел видеть жителей в нём. Когда мне с какой-то странной издёвкой поведали историю о том, что в момент моего рождения погибло много народу и что я виноват в этом, то первое что мне в тот момент захотелось, действительно убить того, кто это сказал. Я не ощущал в себе зла, я всегда боялся причинить боль живому существу и тогда я убежал в лес, залез на дерево и просидел, там глядя на небо, пытаясь спросить у него, правда ли то, что мне сказали или же это сказали, чтобы снова обидеть меня. Но небо молчало, а я не верил в это и никогда бы, наверное, не смог поверить.
Также сомневался я и в своей значимости, кто я такой, чтобы иметь что-то выдающееся. Сын торговки фруктами только и всего и хотел я уйти, чтобы стать бродячим актером.
Ваха замолчал, словно передавая эстафету, и принял её Хигаре:
- У меня тоже был такой момент. С детства огонь не трогал меня и не обжигал где бы я ни был, это пугало отца. Я родился словно альбинос с этими густыми синими с явным фиолетовым оттенком глазами. То, что искал я с детства, наверное, силы, я хотел стать сильным, я овладел различными единоборствами и в одиночку ходил в горы пешком и тренировал свое тело и свой дар. Сначала я боялся его, а потом привык, только не ожидал, что вместо гордости и уважения я получу страх и недоверие местных жителей. Один раз к нам даже пришел священник, потому что ему сказали, будто я родился одержимым каким-то злым духом. Отец не заступился за меня, священник прочитал надо мной какую-то молитву и понавешал разных наклеек на стены моей комнаты, а потом сказал, что я родился с сильным духом. Только жителей это не успокоило, теперь они знали, что я сильный воин и поэтому тем более боялись ко мне приближаться. Мне не хотелось нападать на слабых и грабить, хотя местные банды и звали меня к себе, я же познав силу, теперь желал свободы.
Я искренне полагал, что я проклят вести жизнь вечного скитальца. Что судьба избрала меня быть бродячим самураем, потому как я не хотел, бы быть игрушкой императора и служить в его личной гвардии. Мои братья завидовали моим выдающимся способностям, они вызывали меня, и я победил их обоих. Если бы я мог знать, что я Хранитель, я бы так бестолково не тратился, развивая только свою силу. Теперь я всё больше думаю об этом.
Хигаре замолчал, глядя куда-то в подкрадывавшуюся синеву ночи. После минутного молчания вдруг заговорил Франц:
- Когда я жил в замке я действительно казалось, был доволен происходящим, правда отца очень злило то, что я очень люблю звёзды и читаю не книги о законах, а всё больше изучаю точные дисциплины. Не думаю, что я открыл бы какие-нибудь другие книги. Когда наступала ночь, и я садился со своей трубкой на подоконник, в моей голове рождались удивительные картины прошлого и будущего, в моём воображении мелькали образы летающих машин, далеких галактик и планет и конечно черная дыра. Я воображал себя пилотом этих машин, что я лечу на них, покоряя космос.
Потом меня начали доставать местные масоны, и я, наверное, только в тот самый момент понял, что хочу оградить свое государство от всей этой швали, а потом понял, что бесполезно, они давно поставили в правительство своих людей, а я кто, звездочет, что я мог им противопоставить, даже когда узнал о их плане по убийству короля.
Кто я такой, я не нравился никому и надо мной все смеялись. Я во всём отличался от большинства жителей страны, да и самого замка. Я был очень веселый и дерзкий и как бы меня не пытались дисциплинировать, сделать это никому не удалось. Поэтому я и решил сбежать, когда буду готов.
То, что я значим, нет, никогда я не задумывался об этом, я просто никогда бы не смог в это поверить. Подумаешь, сын какого-то человека при дворе, когда начинаются интриги, то это уже не играет особой роли. Мне всё это безумно надоело, потому что я терял смысл того, что происходит и зачем. Мне хотелось свободы… - Франц очень тяжело вздохнул и отпил чай из ржавой кружки.
Петера очень проняло всё то, что сказали ребята, и он тоже не смог сдержаться:
- А я всегда мечтал о том, что обязательно вырасту, стану очень великим и буду помогать людям своим талантом. Мне всегда нравилось, когда люди улыбаются. Я действительно был очень добрым, пока меня не предал, как мне казалось лучший друг. Я понял, я очень скоро понял, кто меня подставил и зачем. Когда всё это случилось, я увидел, насколько слабы мои родители, что всё вело их по жизни, были только самолюбие и самоуверенность, а когда произошедшее растоптало их, они не нашли в себе силы, чтобы продолжить бороться. Мне было так тяжело, но никто не пытался меня поддержать, родители, словно проклинали меня за моё существование и люди обходили меня стороной, да и раньше они меня не особо жаловали, завидовали моему успеху.
А потом стало, наверное, ещё хуже, потому что они стали радоваться, что я попал в такую ситуацию, им не было до меня никакого дела. Совсем никому, я читал это в их мыслях, в их глазах и их поступках. Я стал жить одной лишь только местью, потому что все остальные чувства исчезали, и горше всего для меня было то, что другие не замечали и не понимали этого и возможно даже подсознательно желали, чтобы так и произошло. Так глупо, что я поддался своим чувствам, и чуть было не совершил роковой ошибки.
Парнишка замолчал, тихо глядя на огонь.
Но тишину нарушил Кхандром.
- Когда мои младшие брат и сестра умерли, мне казалось, что я потерял веру во всё, что раньше было моим существованием. Мать и отец учили меня верить во всемогущественных богов и возносить им, объясняя, что чем искреннее ты это делаешь, тем больше шансов на то, что они спустятся и помогут тебе. Смерть собственных детей они восприняли, как данность, как испытание богов перед простыми смертными. Но я так не думал, я совершенно так не думал, я хотел увидеть их снова живыми и смеющимися. Снова играть с ними, готовить для них и убирать за ними разбросанные вещи.
Когда их тела были брошены в реку и все улыбались, глядя, как они течение поглощает свою добычу, я заплакал. Но все не пытались меня успокоить, они с радостью просили меня улыбаться и радоваться, что мои брат и сестра так быстро выполнили свою жизненную миссию, и я должен был радоваться, что им не пришлось мучиться так долго, чтобы перейти на новый уровень бытия. Именно в тот момент я не сдержался и побежал прочь, меня звали, но я не хотел откликаться, более того, больше всего мне хотелось больше никогда не видеть подобного, ведь дети из богатых семей всегда выздоравливают, благодаря деньгам своих родителей и их родители не думают, ни о каком жизненном цикле.
Я отрёкся от своей религии раз и навсегда и ушёл в горы, чтобы жить там одному и совершенствоваться, именно там я узнал о своей судьбе и обо всех вас. Благодаря этому я стал очень много думать о своей ответственности, о той власти, что будет в моих руках. Я смирился с неизбежным и стал ждать своего часа, со всей отдачей готовясь к ожидающему меня. И я рад, что я среди вас. Благодарю вас.
Кхандром улыбался, это было так необычно, его глаза светились.
Следующим стал Джафар.
- С детства я хотел быть мудрым и хотел управлять городом, в котором жил и родился. Я осваивал много наук, я хотел в них быть явным лидером и преуспеть, но это очень не нравилось моему отцу. Он хотел, чтобы я стал торгашом. А я больше всего думал о своём городе. О том, чтобы стать достойным. Поэтому ругань и побои совершенно не действовали на меня.
Вот однажды днём я разложил карты и увидел, что пришло моё время, что скоро обрету власть и смогу управлять целой страной. Я был воодушевлён, словно не зря всё это время готовился и изучал много самых разнообразных наук, терпел неприятие родных и непонимание окружающих, но я никогда бы не смог представить того, что со мной произошло, когда я, наконец, пришёл.
Я был крайне удивлён тому, что сказал мне главный Муфтий, когда я пришёл к нему. Его слова до сих пор звучат в моей голове, он назвал меня реинкарнацией основателя города. Сказал, что мне лучше покинуть город, иначе меня убьют. Я не успел даже спросить мать и отца, почему именно я, а не мои братья? А потом я нашёл Ахара и Ваху в тюрьме, и стало всё яснее ясного, я был рад. Действительно рад. – Джафар замолчал, запрокинул голову и стал смотреть куда-то в небо. Туда где уже стали показываться первые звёзды.
Следующей прервавшей тишину была Лия.
- Никогда я не думала, что могу что-то из себя представлять. Что могу быть кому-нибудь нужной. Если бы не мой дар, возможно, что я не знаю, чтобы могло произойти. Моё сердце всё время куда-то звало меня, но бабушка сказала, что ей меня подбросили, и от того стало ещё горше, значит, я не была нужна и своим родителям.
Только когда я приходила в лес и слышала песни птиц, моё сердце вдруг открывалось мне с новой стороны, показало, мне как оно умеет любить, но мой разум всегда был сильнее моих чувств. Поэтому никому я его не открывала и, созерцая всё новые и новые картины мира, часто думала о том, как бы я поступила, будь я на месте тех, кто имеет власть. И всё больше несправедливости видела я, обмана и лжи. Только никогда не думала, что может прийти день, когда это может осуществиться, скорее я подозревала что останусь, навсегда одинока и гонима окружающими, и не будет мне покоя в своей деревне, пока я не умру.
С одной стороны это звучит наивно и эгоистично, но в те минуты, это казалось мне единственной правдой. Скрывать свои способности и косить под дурочку стало нормой моей жизни, даже если мне очень не хотелось этого. Хотя где-то в глубине души мне хотелось управлять деревней, в которой я росла, я продумывала тысячи вариантов развития тысяч ситуаций, а мой дар позволял видеть, как управлять лучше и лучше. Подсознательно я ощущала свой долг, но не могла в это поверить. Мне и до сих пор кажется, что я будто сплю и всё это мне только сниться, но ведь происходящее не сон и это чудесно.
Лия улыбалась, глаза её блестели.
Молчавший и слушавший с замиранием сердца их слова Генрих, всё же решился что-то сказать, он всегда был спокоен и нерешителен и предпочитал улыбаться со всей искренностью, чем что-то сказать. Сегодня же он решил нарушить эту традицию.
- Когда мой отец валялся пьяным, а мать, наконец, засыпала чтобы заглушить боль, что порождала её болезнь, я брал кисть и холст в руки и рисовал. Я рисовал красивый золотой город. В доме было грязно и везде пахло очень странными и неприятными вещами, люди, что я видел, как за окном бесцельно шли словно тени, мне становилось страшно, но моя фантазия увлекала меня. Она увлекала меня в большой, чистый и золотой город, где люди с яркими глазами и сердцами улыбаются друг другу.
Туда где растут красивые цветы, и светит ослепительное солнце, где море бьется о скалы и где птицы поют чудесные песни. Где, глядя на искусство души каждого можно только восторгаться, в такие моменты мне хотелось, как можно больше рисовать, чтобы сердца людей обрели тот же свет, что и жители золотого города. Это было бы прекрасно. Я действительно думал так вначале. Только потом я понял, что как бы я не старался, их сердца останутся глухими. За игристое вино и развратных женщин отдать они готовы свою душу, а были и иные, что грезили тяжёлым золотом и сладостной властью, их интересовало только самообогащение красивыми вещами, дабы привлекать к себе праздное внимание.
Та девушка, что я полюбил, казалась мне верхом совершенства, я ловил её взгляд, жесты рук и звук слова, я слишком идеализировал её и не заметил, что она просто смеется надо мной. Что использовала меня и не собиралась совсем понять, что я собой представляю. Что на самом деле сердце её столь же глухо, как и у тех, что я видел в городе.
В какие-то минуты я думал о смерти, ведь что я сын грязного алкоголика и слабой болезненной матери могу сделать в своей стране? Если над моими картинами смеются, если сверстники не жалуют меня, но я знал одно, что если вдруг когда-нибудь судьба даст мне шанс что-то сделать, я сделаю это.
Они долго смотрели сначала куда-то вдаль, потом на огонь и очень часто на вечереющее небо, а потом просто в глаза друг другу и тихо тихо улыбаться.
Это была удивительная гармония и красивейшее сочетание единения духа. Они все ощущали это, ощущали друг друга сердцами, осознавая, что тепло их души полностью совпадает с теплом души сидящего рядом.
Удивительная гармония.

Время и час когда Джалила, наконец, станет женой богатого дельца, был определён и её всячески готовили к этому мероприятию. Но она неожиданно для всех улыбалась, никто не мог понять, почему она вдруг стала так покорна и, несмотря на все, то грубое и неприятное, что сказал ей отец и, то молчание, что подарила ей мать и старшие братья, улыбалась.
В один из дней, когда она лежала на кровати и смотрела в потолок, её потянуло в сон, ей приснился красивый золотой город, с большими белокаменными зданиями. Ей приснился парень с синими глубокими глазами и спокойной улыбкой, который сказал, что придёт и заберёт её из города, что ждать осталось недолго. "Пусть все думают, что ты смирилась и готова к этому браку, но на самом деле готовься к моему приходу, ибо я приду, чтобы забрать тебя в золотой город, ещё до того, как ты станешь женой этого жадного человека." – вот что он сказал ей и когда девушка проснулась уже никто не мог убедить её в том, что это был всего лишь сон. В её сердце родилось странное тепло, которое только нарастало с каждым днём. Она заметила, как стала напевать какую-то красивую песенку на языке, которого никогда не знала, но песенка ей очень нравилась. Она стала даже немножко весёлой и слуги подозревали, что она просто помешалась от стресса, который пережила и что теперь готовиться сделать с собой что-нибудь совершенно немыслимое.
Как бы там ни было, Джалила была на редкость спокойна, улыбчива и непоколебима, возможно, даже больше чем обычно. Девушка решила полностью отдать себя во власть судьбы и позволить теперь ей распорядиться её участью, а в том, что она распорядиться ею справедливо, она больше не сомневалась.

Когда ребята во главе с Ахаром вошли в этот край золотого песка, самое первое, что сделали, это нашли местных нищих и объяснили, что они странствующие бедуины и что они готовы спать в бараке, лишь бы нашлось место и работать, если это будет как оплата за жильё. Естественно их приняли за группу ненормальных бедуинов и вообще за очень странных уродцев. Только один из них более или менее напоминал местного, молодой парень с бородой, внешность остальных желала лучшего, они больше походили на иностранцев. Ещё местных смутили мускулы ребят и то, что среди них была одна единственная девушка. Но пока они не представляли никакой угрозы, их привели в барак и разместили там.
Накануне входа в город ребята обратили к Джафару, чтобы не терять времени он должен был раскинуть свои карты, словам Кхандрома естественно все верили, но ещё одна проверка не была лишней.
Джафар улыбался и сидел, глядя на своих спутников с какой-то тёплой нежностью, после той недомолвки и произошедшего, казалось, они ещё сильнее привязались друг к другу, их симпатии были взаимны, восторг и трепет рождался каждый раз, когда они хотя бы случайно видели друг друга. Никто из них уже не мог представить свою жизнь друг без друга, они стали как семья. Может быть даже и больше чем семья.
В руках Джафара были карты, Ахар снова сидел напротив него. Первой картой неизменно выпало солнце.
- Это Хранитель.
Второй картой была жрица.
- Это молодая, но очень мудрая девушка.
Следующей картой была императрица.
- Что же это за способность? – заинтересовался Франц.
- Управлять и властвовать, наверняка это энергия солнца. – ответил на его вопрос Джафар.
Следующей картой была сила.
- У неё очень мужественный и сильный характер. Она совсем не хрупкая. – продолжил Джафар.
Следующими картами были колесница и повешенный.
- Нестабильные изменения, которые привели к тому, что она стала приговорённой к чему-то очень плохому. – сказал Джафар. – Похоже, она пыталась что-то изменить, но только всё испортила и испортила для себя очень сильно.
Следующей картой и завершающей был шут.
- Мы должны разыграть комедию.
- Похоже мы должны спасти эту юную леди. – сказал Франц. – Судя по картам она попала в неприятности по собственной вине.
- Кто знает, может быть она как и мы все хотела что-то изменить в своей жизни, верила во что-то, а потом люди разбили и растоптали всё то что давало ей надежду. – сказал Петер.
- Так или иначе нам надо входить в город в котором она ждёт нас. – произнёс Ваха.
- Да идём. – сказал Хигаре.
Они поднялись с земли и вошли в город.

Накануне церемонии венчания в комнату Джалилы постучали. Она сидела на кровати, дверь была заперта, она не могла открыть на стук, но внутри неё появилось странное волнение. После стука что-то начало проворачиваться в замке, кто-то попросту вскрывал дверь. Но Джалила почему-то не испугалась, на её лице появилась улыбка. Когда дверь открылась на пороге стояла молодая девушка и приятный молодой парень с бородой.
Они недолго смотрели друг на друга, Джалила вскочила и подбежала к ним.
- Вы пришли забрать меня отсюда? – спросила она у девушки.
- Да. Ты угадала, мы пришли за тобой. – ответила она ей.
- Нам надо торопиться. – беспокойно заметил молодой парень.
- Тогда я не буду писать записки. Как вы пробрались сюда? – спросила она снова у девушки.
- Давай я расскажу об этом потом. – ответила ей девушка. – А сейчас поспешим, пока никто не пришёл в себя.
Джалила улыбнулась, и тут же взяв накидку, чтобы никто не увидел её лица, поспешила за двумя пришедшими за ней спутниками.

Перед случившимся.
Сидя ночью в бараке, друзья не могли заснуть, как им найти Хранительницу. Лия описала её внешность, Кхандром описал характер и приблизительно кем она может быть, но для большого города это ничего не давало. Пока они не услышали странную историю о беглянке из богатой семьи. Что какая-то богатая молодая девушка, по слухам ненормальная, сбежала из дома и пыталась скрываться в каком-то бараке. Её нашли, вернули домой и решили отдать за первого, кто согласиться, потому что она опозорила честь семьи. Что такой человек нашелся, и скоро её отдадут замуж. Лию крайне заинтересовал этот случай, и она настроилась, и не ошиблась, по всем описаниям, что они смогли достать, это была следующая Хранительница. Очень аккуратно они собрали информацию о том кто она и откуда. Звали девушку Джалила, она жила в неплохом районе, в доме с охраной. Свадебная церемония должна была вот-вот произойти. Они не могли допустить этого, выкрасть и увести её, надо было как можно скорее.
План пришёл в голову Францу, большому озорнику и насмешнику. Он предложил Джафару и Лие прикинуться мужем и женой и как приглашённые на церемонию прийти в дом Джалилы. Самым главным было то, что Джафар был очень похож на местных жителей, не так чтобы очень, но достаточно, чтобы его не сразу приняли за чужака. Петер сразу начал возмущаться, мол, Лия не вариант, но Ахар нашёл это занятным, а Ваха и Хигаре рассмотрев этот план, со всех точек зрения, нашли его вполне приемлемым. Правда, вот надо было где-то доставать нарядную одежду. Но и с этим проблем не возникло, ради такого дела Ахар согласился использовать гипноз, и очень скоро у них было всё необходимое. С чувством какого-то особенного достоинства они шли по улицам города. Лие было немного неуютно, она не привыкла ходить с закрытым лицом, но тут уж ничего не поделаешь. Лия и Джафар мало-мальски сами научились владеть гипнозом и вошли в дом Джалилы без последствий и даже смогли дойти до её комнаты. Они переживали за то, что девушка может их испугаться, но когда вошли, то было видно, что она их ждала.
Джалила спокойно выслушала их, она даже сказала, что проведёт их к чёрному ходу, и они спокойно смогут сбежать. Как неслучайно или случайно им повезло остаться незамеченными и дойти до оговоренного пункта встречи.
Ребята смотрели на Джалилу, Джалила смотрела на ребят. Они молчали и улыбались. Они снова словно обретали частичку себя. Даже после благословения Ахара, девушка всё ещё не могла произнести ни слова. Такая странная стеснительность, но никто не собирался её торопить и только под самый вечер, когда они уже были далеко от города и сидели у костра она произнесла.
- Здравствуйте. Меня зовут Джалила.