С Т Р О Ч К И Н А С П И Ч К А Х
(Медаль преступника)
ВВОДНОЕ СЛОВО
Изображённое в этой книге не является попыткой воплощения
замысла.
Не «по заданию редакции» и даже не по заданию сердца вошёл я
в камеру.
Золото обеспечения моих слов имеет натурально-горький привкус.
Стихотворная часть книги вышла на волю дважды. Первый раз –
когда миниатюры чувств и взгляда выплывали, вылуплялись из
оболочек бесконечных дум. Второй – когда они вместе со мной
вышли за пределы замков, оград и колючей проволоки, беззвучно
затаённые в складках ватника. Третья воля их впереди – когда
ты, читатель, их прочтёшь.
Уже на свободе я сделал выписки из некоторых заинтересовавших
меня книг. Они удивили меня полным созвучием моим ощущениям.
То, что открыл я в себе, было открыто многими.
Я не стал перетасовывать миниатюры, подбирать каждой из них
подходящих соседей. Они расположены как родились. Движение
смятения – тоже из высших форм движения материи.
– Мама, что это за стена, такая большая?
– Это тюрьма, деточка. Там сидят дяди, которых не пускают
гулять. Они плохо слушали своих мам, и их перевоспитывают. Разговор на улице
Здесь мысли – камня тяжелей. О. Уайльд. Баллада Редингской тюрьмы
Помни также, что если тебе это мучительно читать,
то мне ещё мучительней всё это писать. О. Уайльд. Тюремная исповедь
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Мир разделён, увы.
Вот они, эти двое:
всё, что не воля, – мы,
всё, что не мы, – воля.
КАК ПОПАЛ
Как попал? Как тунгусский упал.
Или как среди жизни грошевой
получают вдруг капитал –
пережитком прошлого.
ПРАВОТА МУДРОСТИ
«От тюрьмы, как и от сумы...» –
просто всё, никаких америк.
Я не верил было. Увы!
Знать, не в то, что надобно, верил.
КАМЕРНАЯ МУЗЫКА
Привычно резала зону
проба одной сонаты –
когда усиливал стоны
камеры резонатор.
КАМЕРНАЯ ПОЭЗИЯ
Камера – в «шубе». Но процарапано
на ржавой параше концом гвоздя
буквами тощими, криволапыми:
НЕ ВИДАЛА ГОРЯ – ПОЛЮБИ МЕНЯ.
В ЗАГОНЕ
Не обмануться ловко,
хоть имя вольеры – «дворик».
Что ни глаза – жестокость,
что ни окно – намордник.
ДОПРОС
Кто, что, где, как, когда, куда,
на ком, на чём, во сколько, чем? –
О, сколько котелку труда,
а в голове одно: зачем?
ЗАРАНЕЕ
Процесс проигран будет. Я
могу быть в том уверен твёрдо.
Ведь будет он по всем статьям
проигран ими, как по нотам.
НАДЕЖДА
Процесс проигран. Но игра
ещё взыскрит стих воронёный.
И без неё немыслим я,
как город-ключ без заключённых.
ЗАКОН
«Закон суров, но он закон».
Закон законченно таков.
Законно он суров, ведь он
побыл суров – и был таков.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Словам нет веры. И слезам.
Комок я в горле спрессовал.
Всё тот давным-давно сказал,
кто милость к падшим призывал.
ВОЗМЕЗДИЕ
Вроде одно, но в сознании
троится треуховый ворс:
РАСПЛАТА И НАКАЗАНИЕ
и МЗДЫ полногрузный ВОЗ.
ЖЕНА
Жена желанная моя,
по-древнерусски – моя ХОТЬ,
хотел с тюрьмой знакомства я,
желать врагу – не дай Господь.
СЕСТРА
Вскричала ты: «Горжусь тобой!»,
когда повёл меня конвой.
Ещё: «Мы все с тобой!» – тогда
сказала только ты одна.
ОТЕЦ
Отец, на восьмом десятке
слезой не солидно дождить.
Нет лучше, себя обязать как:
мне – выйти, тебе – дожить.
МАТЬ
Мысль дикая и упрямая
сознание обожгла:
«Как хорошо, что мама
не дожила».
ДОЧЬ
Ты будешь девушкой уже,
когда вернётся твой отец.
Какой ни буду нежный льстец,
не прыгнешь на руки уже.
КОРЕНЬ ЗЛА
Нету просто невольников,
а также нет просто стен.
Весь мир наш – застенок, полный
невольниками страстей.
НАЧАЛО НАЧАЛ
Примат свободы я считал
краеугольнейшим, как атом, –
хоть пылу звёздному, хоть там,
где гложет жесть отряд приматов.
ПЕРЕОЦЕНКА
Когда вспоминаю прежние
страсти вокруг свободы,
думаю очень вежливо:
«Мне бы ваши заботы!».
ГОВОРИТ ГЕНКА КОРОЛЬ
«Я за щеку клал, чтоб всю жизнь – цепя,
раскрутку себе чтоб выручить.
Я дурь эту дивную из себя
давно ручонками выдрочил».
ОХРАНА
«Гвозди бы делать из этих людей», –
ясно, не крест нательный.
Не знаю, как там насчёт гвоздей,
но цепи надёжные сделаны.
БИЧ
Сядет на слив: «Жрите джем, палачи!»
Паспорт спалил. Спал в теплотрассе.
Только край свалки заполучил –
сняли, помыли, спит на матраце.
ПИШУТ ШОТЕ
«Сынок, собрались передачу везти,
к тюрьме подъезжаем, тут наша гнедая
стала у ворот и не хочет идти,
животное, а понимает!»
ПОВИННАЯ
Вина – не перед государством,
и что не уважал режим.
Вина моя – в том, что попался, –
пред тем, кто мне сопережил.
ОБ ИСПРАВЛЕНИИ
Где раскаянье – нет преступления,
вот соль вся.
Есть заплаканные в заключении –
нет раскаявшихся.
ИСКУССТВО РАДИ ИСКУССТВА
Говорил домушник: «Мне хату бомбить –
что волку шмонать лес.
Где жиром дрожат – мочой окропить.
Мне нравится сам процесс!».
ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ
Ни колющего, ни острого –
чтоб повредиться не смог.
Привыкая к режимным строгостям,
притупляется мозг.
п.5. Заключённые под стражу и осуждённые обязаны:
- точно соблюдать установленный порядок
.....
.....
п.8. Лицам, заключённым под стражу, и осуждённым
запрещается:
- нарушать установленный порядок
«Правила поведения и содержания в следственных
изоляторах лиц, заключённых под стражу и
осуждённых».
(Утверждены МВД РСФСР 1.9.1972 г.)
ЗА ЧТО СИДЯТ
Все за одного, один за всех.
Где сладости, там гадости.
А этот – за «мохнатый сейф», –
что вскрыл до 18.
ГРАЖДАНЕ НАЧАЛЬНИКИ
Взяли, затарили, в форму всадили,
парни что надо – картошка в мундире.
Мила и отрадна любая им власть,
было бы власти отрадной всласть.
ПРОГУЛКА
Четыре шага – бетон. Четыре назад – бетон.
Плюнешь в бетон – всегда метко.
Хоть воробей подрулил бы хвостом,
да небо – сплошная сетка.*
* Позже я удивился совпадению: «Раз или два залетел воробей, и это было событие», – из описания Петропавловской крепости П. А. Кропоткиным. Прогулочный дворик в Петропавловке не был отгорожен от неба.
НЕОТСТУПНОЕ
Иногда удаётся отвлечься,
но едва покачусь, звеня, –
спохвачусь: где-то близкое сердце
сейчас плачет из-за меня.
НА ЭТАПЕ
«На корточки!». «Руки назад!».
«Стреляем без предупреждения!».
Овчарки сидят и глядят
на человека с презрением.
КОГДА ВЫЙДУ
Я поеду на Чёрное море,
я поеду на синее море,
на зелёное синее море,
море цвета морской волны.
А ВЕРНЕЙ
А верней, уже будет сентябрь,
всполыхнёт золотая сплошность,
я махну в край родной – копать
самородные клады картошки.
ПРИТЧА
Посадили соловья в золотую клетку,
в золотую клетку, на золотую ветку.
Осветили клетку золотым лучом.
Хорошо соловушке в клетке жить молчком.
КАЖДОМУ СВОЁ
Человеку твердь, а птице небо.
Вроде бы живут, друг другу не мешают
и друг друга любят, только птица – слепо:
человека в клетку птица не сажает.
МЕДАЛЬ ПРЕСТУПНИКА
Орёл или нет – утешься
равенством во правосудье:
каждому залетевшему –
решка железных прутьев.
ПАЙКА
Еда? Еда – одна вода.
Шота уменьшил нам тревогу:
«Вада адна? Нэт, нэ адна.
Вада здэсь очэнь-очэнь многа!».
ЛЕГЕНДА
Он тысячу камер возвёл на Крестах:
«Царица, тюрьма вам готова!».
С тех пор камер меньше. Строитель-простак
в тысячной сам замурован.
ОТПЕЧАТКИ ПАЛЬЦЕВ
МУР, тушки кур, гнилушек огни,
женщин перчатки, уста и лопатки,
лист испещрённый – за что ни возьмись,
всюду преступные отпечатки.
КТО ОНИ?
Мрачен. Как камень. Ничем не проймёшь.
Взглянет – во взгляде сам не участвует.
Каждый второй на него похож.
Преступники - или несчастные?
СМЕРТНИК ИЗ САФОНОВО
Был кипеж. Троих он прошил
ломом в макушку и в кишки.
Расстрел. Гул одобренья прошёл.
Остался плач материнский.
Сафоновцы...
Все зэки им сочувствовали. Каждый делился с ними чем мог:
крошкой сала, сухарём, махоркой. Мы, новенькие, приходили и
уходили, нас бросали в камеры на недели и месяцы, потом
забирали на этап, возвращали и снова забирали – сафоновцы
оставались. Вот уже 2 года ждали они приговора, 2
беспрерывных и бесконечных года валялись на железных шконках,
без солнца и воздуха, без погод и непогод. Молодые (21-23
года каждому), но не цветущие, дохлые, бледные - они прибыли
из лагеря заключённых в Сафонове и ждали нового осуждения. Их
было около 60 человек.
19 декабря 1977 года в Сафонове на зоне был кипеж – кровавое
побоище, резня, массовые беспорядки. 1-й отряд зэков,
размещённый в отдельном корпусе, атаковал другие отряды.
Корпус был подожжён, прибывшие пожарные машины – опрокинуты,
бензин из них пошёл в огонь. Выпрыгивавших из окон убивали
пиками, ножами, дужками от кроватей. Позже охрана открыла
огонь из пулемётов. Всего в этот вечер погибло 34 человека.
Это была война, если использовать бытующее у нас классическое
определение, справедливая. Нападению подверглись
привилегированные. Деление по отрядам на зоне было
функциональное. Если 1-й отряд выполнял хозработы и
фактически прохлаждался, то остальные, глотая химию и жару,
при питании баландой – на 30 копеек в день, должны были
справляться с жёсткой нормой в цехах штамповки пластмасс.
В 1-й отряд попадали работавшие на кума или хозяина, а также
по блату или за взятку. Возмущение остальных прорвалось в
момент, когда они узнали, что в 1-м отряде зарезан один
из «нечистых», то есть глотатель химии.
Факт разделения на чистых и нечистых был признан следствием,
администрацию зоны наказали. Кого сняли, кого лишили, кого
перевели, кого даже условно судили (надо знать, как у нас это
делается - «наказанные», как правило, ничего не теряют, а при
переводе очень часто получают повышение), – но видимость навели.
Ребятам, которые сидели со мной, – многим из них дали
по 10-15 лет «особого» – режима для особо опасных рецидивистов.
5 человек приговорены к расстрелу.
P.S. Странным образом побоище в Сафонове перекликается с
кровавыми событиями в американской тюрьме в Санта-Фе 2
февраля 1980 года. Тоже вспышка гнева, тоже горят бараки,
тоже пули, тоже 30-40 убитых. Даже в названиях («в Сафонове» –
«в Санта-Фе») какая-то фонетическая гримаса. Вот что пишут
газеты: «Один из заключённых отрубил себе палец и написал на
стенке собственной кровью: БОЖЕ, ПОМОГИ НАМ! УЗНИКИ ТОЖЕ
ЛЮДИ!» И ещё: «Таких тюрем в Америке – сотни».
ПОПУТНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ
Если праведных пламя боёв
и подлить в него надобно маслица,
вы плесните людскую кровь –
очень ярко огонь окрасится.
ВЫСШАЯ МЕРА
Казнить – не много труда.
Но мало, видать, народу,
что падшему до суда
вышку дала природа.
МОЛИТВА-1
Господи владыко живота моего,
есть божеское во человецех.
Тут тоже на всех пять хлебов всего,
но всё-таки не Освенцим.
ЧАЕПИТИЕ
Чиферят – через дым одеял –
Гигла, Пряник и Бахтияр.
А когда раздаётся атас,
чиферит братко их – унитаз.
НАСЕДКА
Народа этого подлый сорт –
давно его знаю натуру –
непродающихся продаёт,
сберечь чтоб продажную шкуру.
ВИЙОН
«Поэты всегда в одной жили комнате», –
когда-то любимой слова во мне замерли.
Школяр Франсуа, где вы там, помните –
в моей вы сидели камере.
ПОДМОЛОДИЛИ
Вернулся. Кровавя платки,
спокойно поведал, сплюнув:
«Взяли малость под молотки.
Почки в сумку с мочой окунули».
ЭХ, ДУБИНУШКА
Дубинка, несомненно,
бессмертнее меня –
но верится – в коленцах
стихотворения.
Несколько слов об избиениях. Бить, конечно же, ни по каким
нормам, правилам и приказам не полагается. Но бьют. Резиновая
дубинка или кусок шланга с песком внутри (для веса!) –
обычное снаряжение охраны. А у выводившего нас на прогулку
старшины в руках был неизменно, как приросший, деревянный
молоток, величиной с кувалду, в форме бочонка, окованный по
пузатой своей части жестью. Обычно он должен применяться на
шмонах, для простукивания стен и решёток. Наш старшина
применял его для простукивания спин. Вот только два случая.
Однажды, запуская нас в прогулочный вольер, он недосчитался
одного (а на прогулку выводится либо вся камера, либо никто –
хотя в «Правилах содержания...» такого правила нет). Считать
полагается вообще-то дважды, первый раз - на пороге камеры.
Старшина вернулся в камеру исправить свою ошибку. Он подошел
к спящему на шконке Ване-трактористу и начал ковать. Ковал он
его и весь путь до вольера...
А как-то наша камера, человек 25, вернулась с прогулки. Через
некоторое время дверь отпирается и в камеру заводят наших
соседей из другой камеры. Охрана ошиблась номером. Мы смотрим
на диво-дивное, молчим, а соседи тоже, не подавая виду,
входят всей толпой, знакомые начинают здороваться и
обниматься, обычное проявление нормальных человеческих
чувств. Тут охрана обнаруживает свой промах, спешно выгоняет
пришельцев - и снова идёт в ход деревянный усилитель кулака.
Иногда об этом напоминают газеты:
«На ливерпульскую полицию, например, в прошлом году было
подано 1543 жалобы. Люди жалуются на жестокое обращение с
ними во время допросов. Более того, участились случаи смерти
от побоев. За последние 9 лет в полицейских участках умерло
245 человек. По словам полицейского начальства, 36 из них
покончили жизнь самоубийством». («Правда», 10 марта 1980 г.)
Или:
«По официальным данным, с 1970 по 1979 год 143 человека
скончались в английской полиции насильственной смертью. Ни в
одном из этих случаев не было начато следствие». («Правда»,
31 марта 1980 г.)
МОЛИТВА-2
Господи владыко живота моего,
спасибо за человечность.
Что значит душе одна жизнь всего
мучений – ведь жить ей вечность.
БЛАТНЫЕ
Чуть что – гонят понт, чуть что – гонорят,
верят клыку, рыку и ору.
Познал невозможность я для себя
поддаться такому вздору.
В ПРОГУЛОЧНОЙ КАМЕРЕ
На шубе бетонной - мох
кой-где, изумрудной отметкой.
Мы – ладно. Но ты-то как мог –
с небес – и так глупо – в клетку!
NOTA BENE
Предлагаю включить в монографии,
что повсюду здесь наблюдается:
«Особи homo sapiens
в неволе не размножаются».
Опыт показал, что с сильно подрезанными крыльями в зоопарках
не размножаются обычно красные утки (огари) и другие птицы,
лишённые тренировки в полётах... Кроме гнезда, им требуется,
видимо, крик, шум крыльев...
Проф. П. А. Мантейфель. Рассказы натуралиста.
Библиотека учреждения ИЗ-64/1 (тюрьма №1), инв.№1414.
ВНЕЗАПНО
Смех женский до нас донёсся,
сам невидимочка, эх,
и боль саданула острая –
донёсся женский смех.
ЗАУМЬ
Вольному воля, и воли вволю.
При-ключения. Зло-ключения. За-ключения.
Со-творил. На-творил. За-творил.
Я болью болею всё более.
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Смоленск. Совсем рядом – где зимы шли,
где шли мы по ним, молодые, как вёсны,
где падали в губы и терпко жгли
первой любви снежные звёзды.
ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ
Лето 7487 от сотворения мира.
Я мира моложе раз в 200.
До опыта мира мне столько же миль,
как миру – до совершенства.
ВМЕСТО АННОТАЦИИ
Стихи эти, может, не загляденье,
но нет в них ни строчки лжи.
Здесь строчевышитых изделий
и при желаньи не сшить.
ЛАГЕРНЫЙ МОТИВ
Я не знаю, что ты изменила.
Весть ужалит меня потом.
Знаю я: хотя кровь не остыла,
заросла страсть осиным гнездом.
РАПОРТ ШОТЫ
Ему дали 12. На раскрутку, заметьте.
Ну, а он на обходе взял себе слово:
– Трупав нэт, параша на мэсте,
к пабегу гатовы!
ВЕРА ВОРА
Христос любил воров.
Они, взыграв руками,
четвёртый гвоздь его –
для головы – украли.
КОЩУНСТВО
И я подумал тож,
о чём здесь так сказали:
«Хотя бы умер вождь –
амнистию бы дали!».
ЕСЛИ ОБОДРАЛИ
Здесь жалобы напрасны –
не то чтоб нет чернил,
но сердце у начальства
под стать сердцам громил.
К ВОПРОСУ О ДЕМОКРАТИИ
Как не люблю божества,
если оно карающее,
так не люблю большинства –
всегда подавляющего.
ОДИН ИЗ МНОГИХ
Ему 23. Из них 5 – в тюрьме.
А вчера ему дали вышку.
Ну что он видел, скажите мне,
и кто виноват, что не видел?
Из картин, написанных не в наши дни:
- Иванов С.В. «У острога», «Из арестантской жизни»
- Касаткин Н.А. «В коридоре окружного суда»
- Маковский В.Е. «Осуждённый», «Осуждённая», «Узник»
- Перов В.Г. «Приезд станового на следствие»
- Поленов В.Д. «Христос и грешница»
- Репин И.Е. «Под конвоем», «Отказ от исповеди», «Арест
пропагандиста», «Не ждали»
- Якоби В.И. «Привал арестантов»
- Ярошенко Н.Я. «Заключённый, «В крестьянской тюрьме»
Из книг, написанных тогда же:
- Кеннан Д. Сибирь и ссылка.
- Линёв Д.А. По этапу.
- Максимов С.В. Сибирь и каторга.
- Ядринцев Н.М. Русская община в тюрьме и ссылке.
- Якубович-Мельшин П.Ф. В мире отверженных.
САМОУБИЙЦЫ
Вены вскрывают. Врубаются в сеть.
Лезвием чик – и кишки наружу.
Если будущего нет,
то его ждать не нужно.
СОПОСТАВЛЕНИЕ
Несчастных в дурдоме я знал и жалел,
не зная, что после поймётся:
несчастье тогда стократ тяжелей,
если осознаётся.
«АМЕРИКАНКА»*
Нет мира в идеологиях.
Зато как обмен культурен!
И в чистом искусстве – Прокофьева,
и в прикладном – тюрем.
* Так называют один из корпусов Смоленской тюрьмы, построенный в 30-х годах по американскому проекту. Отличается от остальных, совершенно убогих корпусов изяществом линий. По фасаду – огромный витраж, за которым – коридор с галереями, балконом и ажурной лестницей. В камерах потолки сводчатые, все углы скруглены.
СОВЕТ
«Не думай. Забудь. Не бери себе в голову.
Не изменить. Легче – как чебурек».
Но если смурнеет зверьё за проволокой,
то и подавно аз есмь человек.
ПАДШИЕ
Убийцы – несчастные люди,
и воры – несчастные люди.
Не потому, что их судят судьи,
а потому, что несчастные люди.
КОМУ?
Расстрел – наказание. Но кому?
Казнённый? Его уже нету.
А может, любви, что могла быть ему,
да света красе несусветной.
ЖЕСТОКИЕ
Им не хватило, может быть, всего
одной души, вошедшей в сновиденья,
и ласкового слова одного,
и нежного прикосновенья.
ИДОЛОПОКЛОННИКИ
Культы кромсали, как Перуна,
руки отбили, нос откусили.
Не было в мире культа ума,
был, есть, продолжается – культ силы.
СОН
Мне приснилось пространство сена,
пчеловодье и клеверизм,
дружба ситцевая и измена –
одним словом, прекрасная жизнь.
УТОПИСТЫ
Здесь люди и так засыпали,
что снился им не одним
«четвёртый сон Веры Павловны»
и «Города Солнца» огни.*
* Знаменитые труды Н. Г. Чернышевского и Томмазо Компанеллы
написаны в застенке.
ВОПРОС АВТОРУ
«Один видит через решётку
грязь, другой – звёзды».
Интересно, что видел тот, кто
назиданьице это создал?
СЛЕДОВАТЕЛЬ
«Гомер и Лиада. Автора нету», –
так записал он. Его не вините.
Круглее ведра и слаще репы
он ничего не видел.
И ДЫМ ТОЖЕ
Стану у решки и закурю,
дым устремится к щели и споткнётся:
ветер полей подлетит к нему,
фу – и обратно втолкнёт в оконце.
СЛЕД ДЫМА
А если удастся ему улизнуть,
вмиг обесцветится, непременно.
Тайный агент моих сизых минут
или изменник?
ПЕРЕДАЧА
Передайте отцу: всё в норме,
силы пусть бережёт свои,
и ещё: я кутну с ним скоро,
годика через три.
ОБ АККЛИМАТИЗАЦИИ
«В Москве минус 2. Снег – хлопьями...»
Жадно слушаю радиосеть.
Та погода, в которой быть мог бы я,
мне важнее той, в которой я есть.
РАЗГОВОРЫ О ЖЕНЩИНАХ
Разговоры о женщинах – как они ждут,
разговоры о женщинах – ждут не дождутся,
разговоры о женщинах – не дождутся нас,
разговоры о женщинах – а вдруг дождутся?
СУДЬЯ
Ах, как должны быть взвешены
семижды его слова!
Но соломоновы решения
далеки, как Соломоновы острова.
КОММЕНТАРИЙ К ДЗЕРЖИНСКОМУ
Святые слова, да ранние.
Да, люди не зря говорят,
что вымощена пожеланьями
благими – дорога в ад.
ДЗЕРЖИНСКОМУ И КАЛИНИНУ
Вы добры оттого, что в централах
вас самих гнёт гноил взаперти.
Отчего нет такого правила:
хочешь править – иди отсиди?!
ЕЩЁ О ПОСЛЕДНЕМ СЛОВЕ
Тьфу, тьфу, каб не сглазить,
я хочу слову этому,
называлось чтоб сразу
первым и последним.
ПРИВЫКАЮ?
Чуть подвохом пахнёт – я: чур меня.
Тем уверенней шаг, замечаю,
где привычка, вторая натура.
А зачем мне вторая?
ВКУШАЯ ВКУСИХ...
Мир чашей страданья издревле слыл.
Он и сегодня на разные вкусы.
Спасибо, судьба, что и сладость пил,
и горечью не захлебнулся.
ПРОВЕРЯЮЩИЙ
Ходит по мукам, румян и пригож.
Вопрос за вопросом, рот не порожний.
Что ты так искренне их задаёшь –
ведь всё равно не поможешь!
АПОКРИФ
Богородица как-то спустилась в ад,
корчи грешников понаблюдала
и потом этот ад отменить, говорят,
на коленях сынка умоляла.
РАСЧЛЕНЕНИЕ
Жена – половина ровно,
и нас решено разъять.
О, сколько ж я раз четвертован,
если всех родных сосчитать!
СИСТЕМА
Шнырь боится шныря:
вдруг цинконет. Все куплены.
Видно, чтоб «исправлять»,
нету средств недоступных.
НАПЛЫВЫ
В трансы впадаю. Унылейший транспорт.
Ветвь тупиковая. Тело – как кость.
Мысли застыла ленивая масса:
впасть бы в анабиоз.
ТЮРЬМА
У ней только хватка мёртвая,
а так – в каждой клетке жизнь,
такая – что аж в намордниках.
Многоклеточный организм.
НОЧЬЮ
Днём всё у всех – ничтяк.
Но сны выдают. Во мраке
один сегодня кричал,
другой – откровенно плакал.
ГОЛОВУШКА ПОВИННАЯ
Историческая небыль
Если б суд был не лишь прозванием,
а воистину был бы народным суд,
с не побуквенным пониманием,
не побуквенным, а пожизненным,
и ещё чтоб был я преступником,
не особым, но татем всё-таки,
вышел я бы к народу строгому,
что наплыл на площадь соборную
под стозвон вечевой, колокольный звон,
числом видимо да невидимо.
Поклонился б я многоликому
морю бурному, бородатому
поясным поклоном, старательным
и склонил бы я тяжеленную,
покаянную, окаянную
и набухшую мою голову.
И сказал бы я слово краткое,
и сказал бы я слово такое:
«Неразумен я, люди добрые!
Что хотелось мне, то и делалось.
Возносился я высоко было –
чтобы пасть теперь на колени вам!..»
Посмотрел бы народ задумчивый
на позорище непристойное,
посмотрел бы он, пошушукался,
пошушукался б, потом выступил.
«Встань! – бы молвил он. – Встань, не три порток.
То не дело есть – не беречь колен.
Как мозолей нет, тяжело стоять,
а дожить до них – того проще нет.
Нам легко судить – не легко понять!..»
И пошел бы я затуманенный,
и любил бы жизнь пуще прежнего.
КЛИМАТ
Климат умеренный. Ни дождичка вам,
ни ветра, ни лун не наблюдается.
Жалюзи сварены – не по зубам
даже солнечным зайцам.
ЕДИНСТВЕННАЯ ЗВЕЗДА
Бессменное солнышко ты. И луна.
Аврора. И свечечка млечная.
Лампочка сорокаваттная,
в туманность табачную вверченная.
ЕДИНСТВЕННЫЙ ИЗ НАЧАЛЬНИКОВ
Пачку махры передал просто так.
И растоптанием не потешился.
И куртку не взял. Люд решил: «Не трухляк.
Такой здесь не долго продержится».*
* Охранники редко ведут себя порядочно. Когда кто-то просит передать в другую камеру пачку махорки, они могут это сделать либо корыстно – например, за хорошую куртку, которую «волки» содрали с новоприбывшего с воли, – либо сделать вид, что готовы выполнить просьбу, но, взяв пачку, цинично, на глазах у передавшего, раздавить её.
ПЕСЕНКА
Девочки, девочки! Мамочка, мамочка!
Я вернусь, вернусь. Я приду, приду.
Через пасочку, ещё пасочку,
да ещё семь штук, да ещё одну.
РАСТЯЖИМОЕ ПОНЯТИЕ
– Сколько начешут?
– Дважды два.
– Ерунда. Надоест едва ли.
– Я бы тоже сказал «ерунда»,
если б тебе их дали.
ШУТКА ДЕТСТВА
Ах, как веселы были лица
тех, кто мог приговаривать смело:
– 10 лет виселицы!
– 14 лет расстрела!
ОПЯТЬ ВНЕЗАПНО
Набежало сегодня такое:
не за свой беспримерный успех,
а за всё неустройство людское –
я заплакал сегодня за всех.
СТАТИСТИКА КАМЕРЫ
12 метров квадратных.
27 человек.
И столько же мест вакантных
для царя в голове.
ТАТУИРОВКИ
Пасть саблезуба, усища – лучами.
Соборы. Русалки. Акты любви.
«Мать не забуду». Кольцо обручальное.
И кольцами змей деревцо обвил.
ЗОИНЬКА-СЕРЖАНТ
Кто-то попросит, – когда одна, –
приоткроет кормушку, даст ему руку,
он гладит и нежит, ну а она
просто грустна. Остальные – ни звука.
В ГЛАЗОК
А одна по просьбе, – полы помыв, –
камера напротив – пустая, –
станет за порогом, дверь открыв,
наглая и беспощадно нагая.
ПРАЗДНИЧНАЯ ЗАПИСКА ОХРАННИКУ
Не было б нас, преступников,
ты бы сегодня шагала
в компании праздных спутников,
с приколотым бантом алым.
Или сидела б за столиком,
и не зэк, а достойный и ладный
тебе говорил бы «Зоинька!»
и винегрет подкладывал.
Не были б мы сволочи,
всё было б намного лучше.
Была б с шампанского проволочка
и не было бы колючей.
Не нарушались законы бы,
было бы праздничней, знаю.
Не было бы окованной –
что нас с тобой разделяет.
Мир разделён, увы.
Но разделён не напрасно,
раз кем-нибудь из живых
любой разделён непраздник.
7 ноября 1979 г.
БЕЗ ОЧКОВ
Очки тоже взяли. На близоручье
мне кажется лапой моя рука,
мохнатой-мохнатой. Минуту улучив,
она меня выручит, наверняка.
А ЕСЛИ ОНА...
Ну, а если решит не дождаться
и оставит меня на помойке, –
ну так что ж: значит, так и надо,
значит, просто меня не достойна!
ЭКСПЕРТИЗА НА ВМЕНЯЕМОСТЬ
Халаты. Халаты. Вопросы. Вопросы.
Глаза у них умные, как у собак.
Всё понимают. Что ж они косят,
будто меня не поймут никак?!
ВО ДВОРЕ «ЖЁЛТОГО» ДОМА
Гедеоновка.* Вот это осень!
Пятнистая хищность. Игристый подпал.
Сойти здесь с ума обалденно просто –
только пойди по её стопам.
* Предместье Смоленска, где находится психбольница.
НАРЫ
Для изломанных, искривлённых
так полезны, я вам скажу, –
прямизны прямо непревзойдённой.
Выйду – дома сооружу.
ТЮРЕМНЫЙ ВРАЧ
– Головокружение? И упали?
Нужен воздух. За вас дышать
я, пожалуй, смогу едва ли,
как не в силах и поддержать.
ПАРАША
Имя женское, злая шутка.
Запах просто невыносим.
А верней, выносим раз в сутки.
В остальные часы – накось выкуси.*
* В некоторых камерах канализация отсутствует, и отправления делаются в ведро. Так как ведро-параша не имеет крышки и опорожняется раз в сутки, то камера (которая к тому же не имеет вентиляции) постоянно насыщена жутким зловонием.
ПОПЫТКА К БЕГСТВУ
«Те, кто бежали, загрызли жабу», –
предупреждают, суют листы.
От выстрелов я, может быть, убежал бы,
но как убежать от своей звезды?
ИСТИННО СУДЬИ
Без упрёков простить вполне
могли б двое, что бы ни сделал:
мать родная – которой нет,
да Спаситель – не знаю, где он.
НАРУЧНИКИ
Почти извиняясь – «Так полагается!» –
щёлкнул, надев на запястья
те, которые в пульс впиваются,
как две волчьи, стальные пасти.
ЛЮБИМОЙ
Ты играй там своё, шопеновское,
пальцы в музыку утопи,
звуковая волна пусть плещется
и смывает следы мои.
ЕЩЁ ЛЮБИМОЙ
Я знаю, ты там спешишь и спешишь,
ты быстро живёшь. Так хочется –
до подступающей тошноты –
быстрей чтоб всё это кончилось.
ТЮРЕМНЫЕ КНИГИ
Они ещё те. В них клеймётся зло:
Мендель и Винер. Лысенки расхвалены.
И нет предисловья, где б не нашлось
«гениальных предвидений Сталина».
ИЗБРАННИК
Мама, ну что ты напредсказала:
счастья, мол, больше всех выпадет мне.
Братьям – почёт, о них пишут журналы,
а твой счастливчик сидит в тюрьме.
СИЛА ВНУШЕНИЯ
«Я другой такой страны не знаю,
где так вольно дышит человек...», –
мне невольно радио внушает
утро каждое, что я проклятый зэк.
Если заставить рабочего вместо тюрьмы работать на своём же
заводе, под ответственностью остальных рабочих, то такое
пребывание на всём честном народе, который будет ждать –
опозорит он опять завод или станет настоящим сознательным
товарищем, – такой порядок будет действовать гораздо
сильней и целесообразней, чем сидение под следствием и
судом. Рабочая среда сумеет выправить слабых,
малосознательных товарищей, а тюрьма их окончательно
искалечит. Лозунг органов ЧК должен быть: «Тюрьма – для
буржуазии, товарищеское воздействие – для рабочих и крестьян».
Приказ ВЧК от 8 января 1921 г.
УСТНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО
Одна сказочка здесь будет к слову.
Весь в наколках, Червяк чирикал:
«Посадил дед Репку. Вышел Репка на волю
и посадил деда на пику».
ЗАКОН НЕСОХРАНЕНИЯ
Должное и нужное
в парадокс я свёл:
понесу – заслуженное,
чтобы вынесть – всё.
СМЕРТЬ НА ВРЕМЯ
Сколько начато там – и не кончено!
И, наверное, так же бывает,
когда в венах кровь обесточена
и когда человек умирает.
ЗАЦЕПКА
Ни счастливейшим дням из прежних,
ни сегодняшним не продлить
эту жизнь. Я живу надеждой,
что когда-нибудь буду жить.
МОЯ ПАМЯТНАЯ ВЕСНА
Отрывки из сочинения Николая Л.,
учащегося вечерней школы ИТК усиленного режима
Незадолго до преступления я познакомился с девушкой. Если
судить по временам года, то это было в мае.
Бывало, пойдёшь с девушкой в лес, зайдёшь в самую глушь, там
так просторно и свободно.
Вдруг услышишь лай собак и рокотное эхо выстрелов. У кого-то
охота, а нам из леса уходить неохота.
Там и собаки – свободные.
А потом была драка, деревня на деревню, из-за девушек.
На нас пошли с кольями и кто с чем. В моих руках оказался
топор.
И вот теперь я нахожусь в местах «не столь отдалённых», но
столь далёких от моего мая.
Вот уже седьмая весна не подходит ко мне ближе стальной
решётки и колючей проволоки запретки.
В тюремные стены редко пробивается луч света, а пробившийся
кажется жалким и слабым от табачного дыма и сырости стен.
Через решетку видны только верхушки деревьев и облака.
И так хочется тоже стать облаком и улететь туда,
где весна не запрещена.
Как можно встретить весну в тюрьме? Только лишь вот такими
терзающими вопросами. Весна прекрасна сама по себе, но для
меня в данный момент она тягостная пора.
Девушка раньше писала мне, а потом, когда узнала правду, что
мне дали не 6, а 12, писать перестала.
Вот и вся «память о юности нашей, что так быстро в неволе
пройдёт». Побыстрей бы уж прошла!..
ЗАМЕТКА ПА ПОЛЯХ СОЧИНЕНИЯ
Если судить по временам года,
прошу вас по маю судить.
А кодекс у мая, суровый и твёрдый, –
жечь мусор и репку садить.
ЕЩЁ ТАТУИРОВАННЫЙ
А у этого тоже колечко,
не пойму, как могло налезть, –
на пещеристый кончик наверчено.
Грудь в медалях. На шее: «Режь здесь».
ПРИРОДА ЭТИХ СТРОФ
Этих строф четырёхэтажность
так подобрана потому,
что на спичке вмещалась каждая:
одна грань на одну строку.*
* Правила запрещают заключённому иметь записи, не относящиеся к «делу». Как один из способов сохранения стихов их приходилось записывать на спичках, спички иметь разрешается.
СТАРИК-ШОФЁР
На главную выскочил, не пропустив
двоих, чьи осыпались перья.
Теперь утверждает: в затмении был.
Врачи проверяют. А я бы поверил.
КОНВОЙ
Всегда наготове. В руках автомат,
а за голенищем – гони червонец –
пляшет «Кармен», огневой аромат,
булькай быстрей и верни флаконец.
«И РАВНОДУШНАЯ ПРИРОДА...»
Там – ни одна травинка
мой след не обойдёт
и на мою тропинку
неспешно наползёт.
СТОИК
В школе на голове он стоял,
а теперь, когда 7 ему дали,
говорит: «Тебе год? Да я б
на ушах его отсандалил!»
В. ВЫСОЦКОМУ
Володька, здесь вдоволь и знаешь как
голокоже твоё осязаем:
«Протопи ты мне баньку, хозяюшка...»,
но топить обещает – «хозяин».
ТЕОРИЯ ОТРАЖЕНИЯ
«Он в зеркало смотрел, как в уголовный кодекс»,–
нет, всё не так. На нас глядит бетон
вмурованным в него, глубоким, как колодец,
осколком зеркала. О, как стеклянен он!
ПОДСТАВИЛ СЕБЯ
Опять вопит подвал,
опять там вой истошный.
Там кто-то проиграл
и платит мужеложеством.
БЬЮТ В КАМЕРЕ
«Гаси его!», – совет решил,
и он решил недаром:
тот избиенный «чистым» был –
у «кума» санитаром.
Гордость зэка...
Заключённые, как никто другой, чувствуют себя людьми. Я
унижен, раздавлен, оплёван, но я человек – вот что читается в
глазах многих из них. Отсюда и такие вот, казалось бы, дикие
и нелепые правила, в каждом из которых присутствует слово
БИТЬ:
БИТЬ – за то, что подошел к параше, когда другие едят;
БИТЬ – за то, что меня унизил словом, например, назвал
петухом (то есть педерастом) или послал на три буквы;
БИТЬ – за то, что унизился до изыскания льгот – надел повязку
дружинника или стал шнырём или санитаром, а то ещё хуже - наседкой;
БИТЬ «землячка» – бить новичка для проверки: если не станет
сопротивляться и попросит снисхождения, значит годится для одного –
быть петухом и чушкой, который отныне будет исполнять чужую
волю, делать всё самое грязное и рабское, что прикажут, и
подставлять свой зад.
Я унижен, радавлен, оплёван – но я не хуже вас, гнилые менты,
продажные трухляки, волки тряпочные, так и глядите, у кого из
зэков урвать червонец или что-нибудь из шмоток (с тех, кто
только что с воли) – за пачку чая или «колёс»...
Мне рассказывала одна женщина, работавшая в другом месте, в
колонии усиленного режима, преподавателем в вечерней школе, –
к ней подошёл один зэк и тихо спросил: «Скажите, вы нас не
презираете?»
Свирепая гордость зэка...
31 ОКТЯБРЯ
Неравенство, где б ни имелось,
отсюда ещё видней.
Я возненавидел месяцы
с нечётным количеством дней.
НАЧИНАЮЩЕМУ ПРЕСТУПАТЬ
Много пороков – не много проку.
Знай, кто под горку катится:
имеется здесь достаточно много
малопривлекательного.
ТЕЛЕСНОЙ ЖАЖДОЮ ТОМИМ
Этот, в тельнике, горд и тем,
что, когда загорелось в теле,
к лавке запертой подкатил
и бульдозером срезал двери.
ПЕРЕВОДЯТ В ДРУГУЮ КАМЕРУ
Прощай, один-шесть-один!
Тебя я вовек не забуду.
Я жизнь здесь подмолодил
на минус 108 суток.
ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛА
Есть корни у трав, у дынь,
у русских берёз, у карельских –
но только преступник один,
как правило, закоренелый.
МАЛОЛЕТКИ
Сижу с малолетками. Бриться даже
ещё им не надо. Их лица чисты.
Не «косят» ещё. Ещё честен каждый.
Но здесь борода их начнёт расти.
БЕСПЕЧНЫЕ
Забота здесь всего одна –
от пролежней бы уберечься.
Здесь делать нечего всегда,
и потому здесь все беспечны.
ПРАВИЛО ДЕЛЕНИЯ
Я людей рискнул бы
разделить здесь так:
добрый – значит, умный,
злой – значит, дурак.
РЕШКА
Дадут мне 7 (а 5 в уме),
и как ещё б не раскрутиться.
Похожа решка на окне
на умножения таблицу.
ПРИМЕТА
«Коль увидишь во сне храм божий –
скоро воля. Готовьсь резвиться».
Как ни силюсь приснить его - что же,
что ж он, чёрт, мне никак не снится?
ПОЧТИ ПО УАЙЛЬДУ
– У суда проси: только не зону,
ты не выживешь в этом логове, –
говорил мне один из сафоновских,
сам обласкан червонцем «особого».*
* Имеются в виду слова: «...жалкого воришки, который прошептал мне глухим голосом: «Жалко мне вас – таким, как вы, потруднее, чем нам...» (О.Уайльд. Тюремная исповедь).
САМООБЛАДАНИЕ
Где-то средь ночи, слышу, чуть-чуть
нары пошли – всё ритмичней, всё чаще.
То дотянулся сосед до минут
себя радовать сладострастьем.
РОДДОМ СТИХОВ
Роддом стихов, а не тюрьма.
Зародыши растут, ворочаются.
Как и везде, здесь для меня –
Дом творчества.
КАК СТАТЬ СЧАСТЛИВЫМ
Выстрочишь боль – оживёшь опять.
Странно, но часто так получается:
чтоб быть счастливым – надо писать,
чтобы писать – надо быть несчастным.
ОПЯТЬ МАЛОЛЕТКИ
Трёхлетний умней их. Тот «как» и «что»
хоть как-то сварьировать может.
А этих если волнует что,
то – как шибануть бычок хоть.
КАТОРЖАНСКАЯ СОЛИДАРНОСТЬ
Кто – в общем котле, а кто – бирюком.
Кому – волком вой, а кому – подарок.
Кто ловок, с тобой тот счастливо знаком,
«каторжанская солидарность».
ГОЛОДОВКА ПРОТЕСТА
В безрассудстве того я не обвиню,
чьи «клин клином» окажутся доводы,
кто объявит ещё голодовку одну –
против того, что здесь морят голодом.
ГОЛУБИНАЯ ПОЧТА
Послать бы словцо. Но: «нельзя» и «нельзя».
Я нелегальный момент поджидаю.
Но голубь удачи не любит меня.
Не прилетает.
«ТЕМНИЦЫ РУХНУТ...»
Здесь не темницы. Свет здесь есть.
Но в новых творческих заслугах
светлиц былых рассеян свет.
Так что же рухнет?
ДВА ПОЛЁТА ОДНОВРЕМЕННО
Третий месяц летит
корабль с человеком на борту.
Человек ест из тюбиков,
делает упражнения,
передаёт людям свое изображение,
изучает наполнение сосудов головы
красными кровяными тельцами
и спит на лету.
Когда полёт закончится,
человек получит
путёвку в дом отдыха
и звание почётного гражданина
и будет некоторое время
привыкать к нормальной походке.
Третий год летит
(вместе с Землёй – спутником Солнца)
камера смертника с человеком на борту.
Человек ест полиэтиленовой ложкой
(чтоб случайно не зарезаться),
делает упражнения
(шаг вперёд, шаг назад),
передаёт свои изображения
(в глазок надзирателю),
изучает наполнение сосудов головы
(«колёсами» эфедрина)
и спит на лету.
Когда полёт закончится
(если дадут помиловку),
этот человек получит
15 лет в заданном районе
и звание особо опасного преступника.
И всю оставшуюся жизнь
будет привыкать
к нормальной жизни.
Два полёта одновременно...
ИДИОМА
Чем больше грызу граниты наук
и больше морщинок невыводимых,
тем основательней не пойму:
что за зверь такой – «честь мундира»?
НЕОТДЕЛИМО
Преступники – часть человечества.
Не вычесть её, изловчась.
Не лучшая часть, конечно,
но целого мира – часть.
НЕПИСАНОЕ ПРАВИЛО
За свист тут бьют, свистеть нельзя.
Я спросил почему – не знают.
Верят во что-то. Их вера не зла:
первым разом – предупреждают.
«КАСАТКА»
Пиши жалобу на себя.
Ты себя разжалобишь, каясь.
Она тех, кто прочтёт, сопя,
не касается.
ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС
Жизнь – процесс. Кто вращается без,
кто – со срывами по касательной.
Жаль, не сделают каждый процесс
показательным.
ЧЕМ АУКНЕТСЯ...
Пишу им слова «последние»
и планы на жизнь потом,
и, смотришь, суёт последнее:
– Санёк, уколись сальцом!
ДОПРОС МАЛОЛЕТКИ
«Закрой форточку!», – я поднялся
и направился было к окнам.
Тут он шлангом как опоясал,
рухнул я, а очнулся – весь мокрый».
ВОПРОС НАСТАВНИКАМ
Ну как им потом не бить,
если их – по бочине и в морду.
Какими, скажите, им быть,
если бить – норма?!
РАССКАЗ РЕЦИДИВИСТА
О ЕГО ПЕРВОЙ ЛЮБВИ
Её любя, я был любим,
но был тогда невинным
и витамин перепихнин
не кушал с повторином.
Худая, как велосипед,
влетала, вся прозрачная,
и сигареточку себе
брала в свои два пальчика.
Я её голос целовал,
моей скорлупки хрупкой,
и в сигаретных облаках,
и в телефонной трубке.
И было, в общем, рококо
и козырные листья.
И вдруг с тех самых облаков
я в КПЗ свалился.
Мне дали, правда, только год.
Отбыл я под замочком
12 месяцев – и вот
«освобождён досрочно».
И вот опять мы с ней вдвоём,
с моею льдинкой чистой.
Но я не узнаю её,
и дым стал коромыслом.
Едва я обнял её стан,
она всё расстегнула,
сама достала мой стоп-кран
и на себя рванула.
Верней, хватает вдруг двумя
руками «сигарету» -
ту, что украсил шаром я*,
и в рот берёт при этом.
И тащит за щеку. Вот так.
С такой сноровкой прыткой,
что понял бы любой простак:
учёность трудно скрыть ей.
Какой-то жареный петух
её клевал, как видно...
Вот так-то нары, брат, грызут,
и любят так невинно.
* В тюрьмах распространён обычай вживлять под кожу члена металлические или пластмассовые шарики величиной с горошину, а также «шпалы».
ДРУЗЬЯ ПО...
Есть союзники – и есть соузники.
Звуки рядом, да стены глухи.
Узы дружбы здесь тем потуже,
что как петля они туги.
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
Очень умные август-бебели
говорили: придёт конец
в мире новом всем преступлениям...
Что же тюрьмы переполнец?
ОКО ЗА ОКО
Ну, хорошо: убийцу найдём.
По праву управимся быстро.
А жизнь? Доказали мы ценность её
лишением жизни. Убийством.
ВЗЯТКА БОГУ
Несчастные эти – кто они?
Они – да признаем честно –
в жертву обществом принесены
за общества несовершенство.
Никто не может называться свободным, пока не свободны все.
Никто не может быть вполне беспорочным, пока есть хоть один порочный.
Никто не может быть совершенно счастливым, покуда не счастливы все.
Г. Спенсер
Воистину всякий перед всеми за всех и за всё виноват.
Ф. Достоевский
Я чувствую, что я один из них.
У. Уитмен. Из стихотворения «Вы, преступники, судимые в судах...»
РЕЗУЛЬТАТ
Нет больше убийц? Нет, больше убийц!
Хоть праведен суд, тем не менее –
кто есть после казни – и тот, кто судил,
и тот, кто «привёл в исполнение»?
ФИЛОСОФ НИКОЛАЙ ФЁДОРОВ
В гуманизме своем сверхсмелом
вы какой предпочли бы шаг:
воскрешать ли убитое тело
иль когда омертвела душа?
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
На шмоне сержант в шве трусов нашёл
пять слов, что мать написала:
«Сыночек, держись. Будет всё хорошо».
А сын без сержанта не знал бы.
ИСТОЧНИК ЖАЖДЫ
Жажда жить так сильна во мне,
своротил бы, казалось, горы.
Этот крик родился в тюрьме:
«Горько!»
Добродетельные люди созданы из той же глины, как и порочные...
В самой добродетельной душе можно найти зародыши чувств и
побуждений, которые привели преступника к его преступлению.
Отсюда два разных вывода. Мизантропы говорят, что все честные
люди, в сущности, подлецы. Оптимисты, – что все подлецы, в
сущности, честные люди. Устанавливается взгляд, что нет ни
добродетели, ни порока.
Истина – простая и реальная - состоит в том, что все люди –
люди, что ткань их души пестра и разноцветна, что нет
абсолютной добродетели и абсолютного порока, совершенно так,
как нет абсолютного тепла или холода. Нулевую точку на
термометре мы избираем произвольно.
Часто самая, по-видимому, твёрдая добродетель есть только
кусок легкоплавкого льда, ещё не подвергнутый испытанию самого
лёгкого нагревания. И наоборот – порой самый патентованный
порок есть добродетель, некогда твёрдая, как железо, но
расплавившаяся потому, что жизнь подвергла её слишком
жестокому накаливанию...
И всё-таки есть порок и добродетель. Холод и жар мы чувствуем,
хотя они относительны, и на твёрдость алмаза полагаемся с
доверием, которого не окажем стеклу, хотя знаем, что теперь
плавится даже алмаз.
Отсюда заключение: тот, кто заботится о нормальной
общественной температуре, делает для морали больше, чем
записные моралисты и проповедники.
В. Г. Короленко. Из письма к жене от 11 марта 1906 г.
Мы поняли, что мы не знаем, как следует лечить преступника...
Исходная цель наказания – не изменение личности преступника, а
утверждение социальных норм.
Мысль о том, что наказание имеет целью приспособить преступника
к обществу, является, конечно, одной из самых фантастических...
Опыт учит нас, что наказание оказывает на преступника как раз
противоположное действие. Наказанию свойственна тенденция
деморализовать осуждённого...
Право пытается внушить обществу уважение к человеческой жизни
как к абсолютной ценности, тогда как, применяя смертную казнь
в отношении преступника, мы этим уважением пренебрегаем.
Верить в исправительное воздействие тюрьмы – значит, по
видимому, в большой степени принимать желаемое за действительное.
Тенденция современной просвещённой мысли отыскивать
индивидуальные и социальные причины преступного деяния
приводит к тому, что моральное негодование исчезает и может
даже превратиться в сострадание и жалость.
Как сказал однажды один из членов Верховного суда
Норвегии, «наши бабушки и дедушки наказывали и делали это с
чистой совестью. Мы тоже наказываем, но делаем это с нечистой
совестью».
И. Анденес. Наказание и предупреждение преступлений.
Москва, «Прогресс», 1979.
ЧАСЫ И МИНУТЫ
«Счастливые часов не наблюдают...»
Что ж, мы счастливцы, как будто:
то ли потому, что часы отобрали,
то ли наблюдаем не часы, а минуты.
В БУДУЩЕМ
Доведётся когда отвечать,
где я был, долго так и неслыханно,
я скажу: «Отлучился узнать,
где он есть и почём – фунт лиха».
ВЫПУСКАЯ
– Хватит сидеть с подонками, –
выпуская, мне он сказал.
И, как бритвой, улыбкой тонкой
резануло меня по глазам.
ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ЗАПИСЬ
Не завидую здесь себе я,
но вопросец есть поунылей:
когда ж кончатся преступления –
когда кончится время мира?!
КАКАЯ Б НИ БЫЛА ВИНА,
УЖАСНО БЫЛО НАКАЗАНЬЕ.
А. Пушкин
ЗАКЛЯТИЕ
Здравствуй, свобода, вторая мать!
Я чист пред тобой – но взмучусь сначала, –
когда перестану тебя замечать
и снова тебя станет мало.
Люди советуют мне по выходе из тюрьмы начисто
позабыть, что я вообще когда-либо был в тюрьме.
Я знаю, что это было бы губительно.
Всё, что понято, – оправдано.
О. Уайльд. Тюремная исповедь
СЛОВАРИК
БАНКУЙ – разливай по кружкам
БЕСПРЕДЕЛ – произвол
БОТАТЬ ПО ФЕНЕ – говорить на жаргоне
БУХАЙ – пей
ВЕСЛО – ложка
ВЗЯТЬ ПОД МОЛОТКИ – избить
ЗАВАЛИТЬ – убить
ЗАКОСИТЬ – притвориться невменяемым
ЗАМОЧИТЬ – убить
ЗАПАДЛО – претит
КАСАТКА – кассационная жалоба
КОНЕЙ НАРЕЗАТЬ – умереть, подохнуть
КОСИТЬ ГЛУХАРЯ – притвориться, что не слышал
КОСИТЬ ДУРУ – то же, что закосить
КУМ – оперативный уполномоченный тюрьмы
МОЙКА – лезвие безопасной бритвы
НАГЛОТАТЬСЯ КОЛЁС – проглотить много таблеток, чтобы одуреть
НАМОРДНИК – наружная стальная решётка на оконце камеры, с заваренными наглухо жалюзями
НАСЕДКА – провокатор, тайный осведомитель
ОБОРЗЕТЬ – обнаглеть
ОТКИНУТЬСЯ – освободиться, выйти на волю
ОТОВАРИТЬ – избить
ОТРИХТОВАТЬ – избить
ПОДМОЛОДИТЬ – избить
ПОДОГНАТЬ КСИВУ – прислать записку
ПОДОГНАТЬ КОНЯ – прислать что-либо в полиэтиленовом мешке по трубам канализации
РАСКРУТИТЬСЯ – получить новый срок, уже находясь в тюрьме
РАСХОД – слово, означающее конец сообщения при межкамерном диалоге
СИДОР – мешок для личных вещей
СКОЩУХА – скидка срока или другого наказания, отмена его, прощение
СПУСТИТЬ ВЕРТОЛЁТ – внести в камеру деревянный лежак
СТОЛЫПИН – вагон для перевозки зэков по этапу
УКОЛИСЬ САЛЬЦОМ – съешь крошку сала
УМРИ – угроза
ФАНЫЧ – чайник
ХИМИЯ – режим неполного лишения свободы, осуждение на стройки народного хозяйства
ХОЗЯИН – начальник тюрьмы
ЦИНКОНУТЬ – выдать, заложить
ШЛЮМКА – миска
ШНЫРЬ – обслуживающее лицо из зэков; как правило, «работает на кума», поставляет ему информацию, цинкует
ШУБА – бетонная нашлёпка на стенах камеры, специально неровная, чтобы нельзя было на ней писать
ШКОНКА – нары на одного
Строчки на спичках
© Copyright: Александр Шерстюк, 2011
Свидетельство о публикации №111110703673
Свидетельство о публикации №111110703673
Рецензии