Сходня

СХОДНЯ
Зародыш поэмы

1
Нет, не вся ещё жизнь в нокауте,
если есть в запасе желаньице
протрубить электричкой накатанной
через лес, разрубая атомы
сучковато-елового воздуха,
завивая остатки в кудряшки,
закругляя колёсами взлёты
и паденья обрывков, окурков –
встрепенутся пусть и останутся
на пятнистых мазутных приисках
их навек отгоревшие трупики.
Их желания нам незнаемы.
А сороки висят, как птички.
А зелёное зверство свищет
лобовой стальной кубатурой,
странноватой чуть-чуть натурой.
Неуклонна её увлечённость
сделать местность пересечённой.
У пейзажей глаза вырастают,
равнодушно взлетят и растают.
Есть у скорости свойство линзы,
чью двоякую выпуклость с бега,
разжимаясь, мир огибает.
Уважаю миров теченья.
Что такое навёрстывать вёрсты,
как не в сердце навёрстывать вёсны?
Сердцевине моей посошок
скоростной атмосферы молод.
Эта скорость – проброс от спешки.
До свиданья, мои куролесные
кружева мельтешений кромешных
и потрясные круговерти!
День пришёл – злобы зло оставить,
заболоченность честных правил.
Если транспортный транс явился,
значит, стоит в нём уноситься.
В неизбытке своих двужильных
разоржаться в табун лошадиных.
Чтоб вагонные окна сняли
мимолётную киноленту,
на экраны зрачков струилась
световая полнометражность
и мембраны ушей прониклись
музыкальным сопровожденьем,
наважденьем неприхотливым,
пустяком блаженного свойства –
вот примерно с такой начинкой
(вылетает бабочка из личинки).


2
ПЕРНАТАЯ ПЕСЕНКА

Летят, летят, летят
куда-то остановки,
хотя могли б стоять,
уж если остановки.

Лес – глазом не проткнуть.
Его сплошную силу
за изумрудный труд
произвели в «массивы».

Поразвелась в лесах
кругом такая дачность,
как будто жить нельзя
немного неудачней.

Наверно, чтоб любить
уместней и безгрешней,
перелетает быт
в сезонные скворешни.

Наверное, любить
сопранней, баритонней,
когда звенит фьюить
пернатых камертонов.

А может быть, любовь
тем более огромней,
чем менее альков
её пронумерован.

Когда густой настой
ее начёсов кронных,
вибрируя ноздрёй,
ползёт по древу бронхов.

Всё бешено летит.
То улететь не может,
чьи зоркие цветы
давно взошли подкожно.

Летят, летят, летят
чужие остановки.
Нам нечего терять –
вот лёта смысл дословный.


3
Так колеблются взмахи звуков
в ритме стука в ущелья стыков.
Это, кажется, прекратится,
когда звёзды устанут роиться.
Неустаннейшая инерция –
та, которой набухло сердце
и чьё кредо – «подольше длиться...»
Но искусством мертвецкой хватки
тормоза обладают чётко.
Их потомственные колодки
есть блюстительницы порядка.
Как блестят их искрения выгнутые!
И, глядишь, уже можно вытряхнуться
(то – желаньице продолжается)
и сойти на прекрасной Сходне,
выйти просто на Превосходне
и немножечко Сумасходне,
по которой рельсы – как хорда.
Сделал тут свой коронный мостик
басноплечий бетон, выносливый.
Впрочем, мы вперёд забежали,
нечто главное не сказали:
что в торжественном продвижении
по возлюбленным территориям,
по проторенным траекториям
есть момент один восклицательный,
момент, можно сказать, с-круг-сшибательный,
когда можно пойти на уступку
двум ступням, мастерам разминки,
слезть с вращенья прямолинейного,
с колеса слишком очень путёвого –
и включить пешеходные ноги,
и включить пешеходные ноты...
Итак, здравствуйте, трапы Сходни!
. . . . . .