Однажды я был испанцем...

Однажды я был испанцем.
Не в смысле, что матадором
или конкистадором,
нет, я знал цену вздору
и золотую надбавку d oro
к крови – не принимал.

Я был москвичом измайловским,
худющим, гудящим мальчиком,
любил обороты смачные
и первый закон открыл:
когда черепушка варит
и пар от варева валит,
и горячится словами,
то шапка зимой не нужна.

Любил я язык гишпанский
не за возможность, им данную,
с Богом травить баланду –
что я о Боге знал?
Знал я, что Бога нету,
а что, не глядя на это,
с Ним можно вести беседу, –
об этом тогда не знал.

И всё ж без унынья и лени,
как перестук кастаньетный,
я щёлкал спряженья, склоненья,
поверите, только за то,
что говорил по-испански
и лоркин земляк Сервантес,
и лоркин свояк Эрнандес,
и лоркин Игнасио Санчес,
и Лорка сам говорил.

То было в года такие,
которым не повториться,
как лохмам уже не взвиться
из-под опеки ондатр.

То было, когда вонзала
зима холодинки шалые,
как бандерильные жала,
в холку молодняка.
И «la primavera besaba
suavemente»*  меня.


* Весна нежно целовала (исп.)