Быль иль небыль

БЫЛЬ иль НЕБЫЛЬ

Давно это было. В одной деревушке,
У самого края кисельной реки,
Жила одинокая ведьма - старушка,
Без правого глаза, зубов и руки.
Жила себе тихо, без шума, без гама,
Водила в избушке котов и собак,
Вставала всегда удивительно рано.
Не ела, не пила, курила табак.
Зимою и летом, в любую погоду,
Бессменно висел на ней старый кафтан.
С годами он стал совершенно негодным,
В нём всё разбегалось и рвалось по швам.
Соседи при встрече её сторонились,
Старались при людях об этом молчать,
Чего-то боялись, а может, стыдились.
Зачем? Почему? Откуда нам знать.
Но сказывали люди, что в прежние годы
Была эта ведьма красивой, под стать
Одной знаменитой дворянской породе:
Что мало сказать, да пером описать.

О, молодость, молодость, дивное время!
Пора поднебесной любви и надежд,
Что делаешь ты, особенно с теми,
Кто слепо вверяется в руки невежд?!
Так было с красивой, молоденькой девой.
Взахлёб начитавшись магических книг,
Она возомнила себя королевой,
Могущей свершать всё в один краткий миг.
Отец поощрял в юной деве порывы,
Стремления к знаниям сомнительных свойств,
Считая по своему несправедливым
Удерживать дочь от напрасных расстройств.
Он дал ей свободу движений и мыслей,
Выписывал умных учителей.
Они прививали ей вкус к модной жизни,
А та раздражалась сильней и сильней.
И вот, потакая желанию дочери,
Он выписал ей из далекой страны
Кашмирского мага. Приехал он ночью,
А утром представлен был в доме родным.
Красивый и статный, высокий и стройный,
Он сердце девичье мгновенно пленил,
Чарующей речью, манерой достойной,
Своими познаниями всех удивил.

Стояло прекрасное, дивное лето.
Дышали прохладой её вечера.
Пылали закаты, алели рассветы,
Любви и надежды царила пора.
В тенистых аллеях душистого сада,
Отдавшись ему, да себе на беду,
Ей было уже ничего так ни надо,
Как слушать всю ночь белеберду.
Её молодое, заблудшее сердце
Не ведало тайные мысли его.
Оно безнадёжно, без тени кокетства
Безумно и слепо влюбилось в него.
И пользуясь этим, не мешкая более,
Он руку уверенно ей предложил.
Родители против них были, но вскоре,
Боясь потерять свою дочь по неволе,
Отец их торжественно благословил.
А к осени там уж и свадьбу сыграли.
Три дня веселился в деревне народ.
Родители ей на приданное дали
Усадьбу, имение и весь свой доход.

Вот тут начинается самое главное,
Всей этой истории жуткий скандал:
Что было дано ей на свадьбе в приданное
На имя своё он переписал.
И сей документ, подкреплённый печатью,
Заверенный подписью юной жены,
Давал ему право на личное счастье,
Забыв про участие другой стороны.
И сразу куда-то пропали манеры,
Вся прелесть чарующей речи его,
В короткое время для всех стать сумел он
И деспотом страшным, и изувером:
Ни стар и ни млад — не жалел никого.
Но вся эта жизнь продолжалась недолго.
Продав всех крестьян, всё пустив с молотка,
Он быстро сбежал. Говорят, что за Волгой,
В степях он скрывается наверняка.
То ложь или правда, а может быть, слухи.
Но долго об этом ходила молва.
А юная дева вдруг стала старухой,
Без правого глаза, беззубой, безрукой!
От страшных воздействий его колдоства.

С тех пор и живёт на краю деревушки
У самого края кисельной реки,
В своей покосившейся старой избушке,
Подальше от слухов и сплетен людских.
И часто прохладною летнею ночью,
Когда в небе полная светит луна,
Когда вокруг звёзды гроздьями сочными
Горят и играют бокалом вина
И этим вином -  упоительным воздухом
Всё дышит вокруг на спокойной земле,
Она в эту ночь терпеливо, без отдыха
Коренья и травы срывает во мгле.
Она собирает их, делает снадобья,
Готовит настои из жаб и червей.
Над чем-то колдует то грозно, то жалобно,
То вдруг захохочет над мыслью своей.
Но тщетны попытки её над собою
Разбить заклинание магических чар.
Слепая любовь обернулась судьбою
Способной сгубить даже собственный дар.
И долго ещё её видели люди
Таскающей из лесу вязанки дров,
Влачащую нудные, серые будни
В кругу своих верных собак и котов.
И может быть, вечно бы так продолжалось,
Когда бы однажды, неведомо как,
Откуда, какими судьбами, казалось,
В лесу повстречался ей старый монах.
 
Незримым узлом завязалась беседа,
Скупым ручейком побежали слова,
Но медленно как-то и незаметно
Она рассказала ему откровенно
Про всю свою жизнь, пережитые беды,
Про страшную тайну её колдовства.
Всю ночь не гасилась в избушке лучина,
Всю ночь продолжался у них разговор.
Под утро же по непонятной причине
Она вдруг оставила дом свой и двор.
И видели люди, как в даль уходили,
Туда, где горели под солнцем кресты,
Две старые тени, и долго судили
Об этом весь день до ночной темноты.

А в этих местах от деревни на редкость
Быть может, в каких-то недолгих верстах,
Стояла убогая, старая церковь,
При ней монастырь в золочёных крестах.
Сюда и пришли тот монах и старушка
С надеждой и просьбой на новый приют.
Их встретили просто, тепло и радушно,
Здесь веруют в Бога и этим живут.
Не сразу, но медленно и постепенно,
Творя постоянно молитву свою,
Она возрождалась душою и телом,
И за год Господь изменил её всю.
Соседи её, говорят, там видали,
Когда приходили в обитель к отцу.
Смотрели, не верили, не узнавали
Ни по годам её, ни по лицу.
Пред ними смиренно стояла монашка
С любовью и с светом небесным в глазах,
Была в её голосе нежность и ласка,
Улыбка играла у ней на устах...

Такие дела, вот такая история.
Кому рассказать, не поверит никто.
Но всё-таки, всё ж, рассказать это стоило,
Пусть мало кто верит сегодня во что.