Зарождение лирики

Мухою синей над благоухающим трупом,
полон решимости, в небе кружусь я упругом.
Пассами крыльев освежаю лицо водяное,
чувствую: встанет вот-вот и пойдёт,–
и, правда, – куда голубчику деться...
Двигает члены свои некрофрукт понемногу,–
фант, что мною разыгран, разыгран удачно:
встал и пошёл, и уже с поцелуями лезет,
Лазаря из себя прямоходящего корчит.


Это не дело, ляг и замри, неугомонный,
помни чьею ты реанимирован волей!
Будешь, как я захочу, а иначе – не будешь и вовсе.
В форму вот в эту ложись и не дёргай ногами.
В форме смирно лежи и на имя Сонет откликайся.
Или же нет, назову тебя лучше Верлибром,
слишком уж дёрганный ты... и ****овитый,
а если что – продам тебя футуристам-арабам,
выменяю на золотой телефон с инкрустацией изумрудной.


Был вчера ещё мил, а сегодня ты стал мне противен
ликом жеманным своим и чревом как пень чревоточным,
не моё ты,– окстись!– ехидны дитя криворотой
(так говорю себе сам, и тем лишь себя утешаю),
да придут в свидетели мне и сенат и боги Олимпа:
не этого я хотел, не этого! молча слушай:
много таких как ты настрогал я в онлайне,
ходят теперь по рукам твои братья, отца не помня,
мыкаются бедолаги, вы****ки и уродцы,
щучьей ушицы просют, – а *** им, ни хуя им...