Наугад - минипоэма

Прошлый век волнует чаще
неиспытанной судьбой.
Я по мыслям, как по чаще,
не дорогой столбовой
пробираюсь в неизвестном
направлении святом,
говорят где мне не лестно.
И на месте на пустом,
где возводят отрешенно
зданье прихоти людской,
и кричат опять истошно
неприкрытые доской
междометия печали
буйной памяти степной,
где на нас ветра кричали
под заснеженной луной,
что смеялась в небосклоне
у звезды погасших лет,
и созвездия в притоне
лили яркий с грустью свет
на оснеженное поле
в серебристом молоке,
исполняли где мы роли,
одеваясь, налегке
выходили на прогулку
по метелице ночной,
и шаги звучали гулко
по измятой мостовой.
Удивлялись, беспокоясь
наблюдавшие в окно
и, в беспамятстве не роясь,
понимали, что смешно
любоваться без причины
в обветшалости строки,
вспоминая не почины,
а, как ночи коротки
в онемелости пустынной
на причале летних дней,
где лежал мой стих невинный,
а его жевал злодей
словно редкостную жвачку,
или просто сена клок.
Я катил по склону тачку,
помогал ему как мог.
Но кружилось и звенело
остервение кругом,
и во мне печаль немела,
и хотелось о другом
рассказать в осенней стуже
о беспечности строки.
Я, наверно, был сконфужен,
и мне было не с руки
говорить о прошлом веке
и о пошлых временах.
Я, как будто бы на треке,
разгоняюсь, и в стихах
пролетаю бездорожьем,
увязая в тишине,
и бросаю стих к подножью,
и качаюсь на волне
беспокойства и отваги
оставаться в пустоте,
забывая про овраги
мчаться с бурей в темноте
неизвестности сермяжной,
с косоглазием в мозгах
затевать опять протяжный
ритуал в своих стихах
не записанных в рассрочку
оскандалено простых.
Мне б закончить эту строчку
в выражениях пустых,
обозначить сервировку
без издёвки на просвет,
обозначить бы концовку.
А конца и края нет...
...и не знаю, что мне делать,
как мне быть в ночной тиши?
То ли всё представить белым?..
"Нет! ты чёрным напиши!" –
мне подсказывает совесть,
честь напутствует меня:
– Жизнь Поэта – это повесть
до скончания, до дна
не испить её стремленья
повидать, поведать грусть,
но по щучьему веленью.
Но я всё-таки не гнусь
под объёмистым всесильем
перед хамством тишины
осермяженной России,
что упала со стены
и лежит, окутав шарик,
распластавшись до морей,
и в чужих карманах шарит,
жаждет новых лагерей.
Только я скажу негромко:
жизнь в паскудстве нелегка,
я попал опять в воронку,
и продал всё с молотка.
Но оставил грусть с печалью
и на полку водрузил.
То ли был стих изначально
наподобие грузил
и тянул меня в опасный
водопад и листопад,
даже видно в труд напрасный...
Вот иду я наугад
по дороге невезенья
в неизвестность темноты,
где скажу вам с позволенья
нет соблазнов Сатаны.