Болеро

Авторизованный перевод стихотворения
Джеральда Стерна "Танец"

Во всех этих лавках старьёвщиков мелких
Ни разу не встретил я, как не искал,
Средь рухляди, бывшей когда-то мебелью,
Средь галстуков мятых и старых зеркал,
Трофеев бейсбольных, чьей-то славы спортивной,
Кофейников ржавых, старинных призов,
Не встретил я ФИЛКО, модели послевоенной,
С ав-то-ма-ти-чес-ким глазком,
И не услышал Равеля дивное "БОЛЕРО".

Как слышал его я в одна тысяча девятьсот сорок пятом,
В нашей маленькой комнатке на Бульваре Лесном,
Никогда уж с тех пор я так не плясал до упаду,
А сейчас всё прошедшее мне кажется сном.

Мы тогда танцевали с моей раскрасневшейся мамой,
Мы вихрем кружились и хохотали беспечно,
Сверкали мои кинжалы, и волосы развивались,
Счастливые, мы не думали о том, что ничто не вечно.

А отец танцевал, держа левую руку подмышкой,
Имитируя дробь барабанную пальцами правой руки,
Так, когда-то на Украине, он танцевал мальчишкой,
Ещё не изведав печали и не познав тоски.

Всё это было в далёком уже сорок пятом,
И весь мир нам казался земляничной поляной,
Танцевали и пели мы, буйной пляской объяты,
Одержимы весельем все трое, от радости пьяны.

Мы кричали и падали, как бы вдруг умирая,
А потом поднимались, и опять танцевали втроём,
Не могли перестать, жизнь в тот миг была раем,
И плясало и пело всё с нами, и всё веселилось кругом.

А была та песня в Питтсбурге чудесном,
Грязно-мерзких Меллонов, местных воротил,
Далеко-далёко от другого места,
И другого танца за пять тысяч миль.

От другого места и другого танца,
Который танцевали совсем в другой стране,
Доброй старой Польше или же Германии,
Боже Милосердный!  Боже за что мне?!

КР

Poem: "The Dancing", by Gerald Stern

In all these rotten shops, in all this broken furniture
and wrinkled ties and baseball trophies and coffee pots
I have never seen a post-war Philco
with the automatic eye
nor heard Ravel's "Bolero" the way I did
in 1945 in that tiny living room
on Beechwood Boulevard, nor I danced as I did
then, my knives all flashing, my hair all streaming,
my mother red with laughter, my father cupping
his left hand under his armpit, doing the dance
of old Ukraine, the sound of his skin half drum,
half fart, the world at last a meadow,
the three of us whirling and singing, the three of us
screaming and falling, as if we were dying,
as if we could never stop - in 1945 -
in Pittsburgh, beautiful filthy Pittsburgh, home
of the evil Mellons, 5,000 miles away
from other dancing - in Poland and Germany -
oh God of mercy, oh wild God.