русские сказки

           РУССКИЕ     СКАЗКИ



Саратовский поэт Василий Мишин в поэзии не новичок. И всё-таки его книга «Русские сказки», в которую вошли довольно большие три сказки в стихах и несколько сказок в прозе, явление неординарное. А если к этому добавить, что издана фантастическая повесть в стихах этого автора «Я люблю инопланетянку», то у любителей русской поэзии не может не проявиться особый интерес к личности поэта. Читателя привлечёт лёгкость, певучесть и кажущаяся простота языка произведений и добрый юмор русских сказок.




       СКАЗКА ПРО ЧУДЕСНУЮ ЩУКУ
                ПРО ЕМЕЛЮ

        ДА ПРО СТАРОГО РУССКОГО
                СОЛДАТА

                1
 
                Сластолюбивых помыслов лучше гнушаться;
                Они растлевают душу и оскверняют плоть.
                Изборник 1076 года.

В краю, где снегом белят
Зимой куски холстин,
В деревне жил Емеля,
Простой крестьянский сын.
Он ростом не обижен,
Покладист, но не трус,
Собой не то, что рыжий,
А просто очень рус.
Родню свою не помнил,
В сиротстве жил, притом
Средь деревенской ровни
СЛЫЛ парнем-простаком.
Такому  много- ль нужно?
Есть хлеб и квас, есть дом,
Что неказист снаружи,
Да всё как надо в нём.
Сарайчик под дерниной
Всего в Емелин рост,
Но в нём полно скотины:
Петух, козёл и пёс!
Хоть щи к обеду с мясом
Бывали не всегда,
Но только и для кваса
Всегда нудна вода.
А каково-то с печки
Зимой, в мороз шальной,
Бежать по снегу к речке
За чёртовой водой!
Конечно, было б дельней –
Колодец во дворе,
Да дом – то свой Емеля
Построил на горе.
И потому в метели,
И в слякоть, и в дожди,
А за водой иди…

Однажды, как обычно,
Пробивши лёд пешнёй,
Емелюшка привычно
Черпнул воды бадьёй
Глядит и не поймёт:          
В бадье большая щука
Зубастый скалит рот!
Не в гости ли ко мне?
Иль больно притомились
В речной-то глубине?
Не брат я щучьей знати,
Гостей не звал к себе,
А вот уха-то кстати
Сейчас в любой избе.
Но щука человечьим
Вдруг голосом ему;
-Пусти Емеля, в речку,
В уху мне ни к чему,
А я тебе в награду
Скажу один секрет,
И будешь ты, коль надо,
По-царски сыт, одет.
«По щучьему веленью,
По моему хотенью».-
Скажи ты про себя –
Всё будет для тебя.
-Ты говоришь загадкой,
Поверить мудрено,
Мечтать о жизни сладкой
Я перестал давно.
Зачем добра мне много?
Я сыт, обут, одет,
Иди ты щука, с богом,
Живи хоть тыщу лет.
Стоит, как столб Емеля,
Свой лоб вспотевший трёт:
А ну как, в самом деле
Та хищница не врёт?
-По щучьему веленью,
По моему хотенью,
Иди бадья домой
Тропинкой снеговой!
И враз бадья простая
Как будто ожила-
И воду не плеская,
Сама домой пошла.
Бежит за ней Емеля,
Раскрыв счастливый рот:
-Вот заживу теперя!
Вот удивлю народ!

                2

Деревня ведь не город,
В ней верят на слова,
И стала очень скоро
Ходить кругом молва:
«Емеля, парень дюжий,
Защитник неумех,
Живёт себе – не тужит,
Пьёт-ест получше всех.
Дрова из леса сани
Везут без лошадей.
Какой их леший тянет –
Загадка для людей.
Он Машеньке пригожей,
Простецкая душа,
Принёс из красной кожи
Сапожки. Без гроша!
Зайдёт к солдатским вдовам,
Хозяйство оглядит, -
И есть уж корм коровам,
Забор уже стоит.
Считай во всём приходе
Голодных не найдёшь.
Вот только благородий
Бросает что-то в дрожь»…

Про все эти затеи
Гудит во всю народ,
И это богатеям
Покоя не даёт.

О, доброта сердец людская!
Тех пожалей, того уважь,
Спроси: за что?
Он сам не знает,
Хоть то желанье – не кураж.
Умом и задним, и передним
Издревле крепок наш мужик,
Но он не мот, не привередник,
И не охочь до благ чужих.
И хоть надел ярмо на холку,
То воз до гроба повезёт,
Костя и бога втихомолку,
И всех чертей, и всех господ.
Так на Руси велось извечно.
Зато уж после смерти – в рай!
А тут Емеля, друг сердечный…
Земля иль небо выбирай!
Тут ешь от пуза, коль охота,
Носи новёхонький зипун.
Приспела лень – так не работай!
Чтоб на язык ему типун!
Да как, же так: тебе все блага
От полушубка до порток,
А ты российский бедолага,
Сведя мозоли с рук и ног,
Лежи, поплёвывай со смаком
В свой тараканий потолок?
А русский хлебец, он, однако,
Хорош, когда от пота взмок
Твой, семи пядей, лоб упрямый,
Когда рубаху соль смолит,
Когда учтёшь его до грамма,
Когда душа о нём болит.
Хлеб дармовой, конечно, сладок,
Но он, же лени верный друг!
А если так не будет слада
Со сворой лодырей - хапуг.
И потому, хоть нет отказа –
Емеля всё ж не кредитор –
В мужицком мире, как зараза,
Уже пошёл гулять раздор:
Тому с лихвою перепало,
Того Емеля обделил…
Чтоб всё учесть в большом и малом,
На то ничьих не хватит сил.
Порой благие устремленья,
Коль стал соседа, есть сосед.

                3

Не каждый, но считает:
Без власти – жизнь не всласть.
И правит власть мирская
Да божья правит власть.
С амвона проклял скоро
Емелю поп Кирилл.
Народ с попом, не споря,
Емелю не судил.
И потому Емеля
О боге так решил;
-Без бога жил доселе,-
По правде, вроде, жил, -
 Большой беды не будет
Без бога и теперь,
За правду не осудит,
Хоть верь в него, не верь.
Я богу не перечил,
А поп мне не указ…

                4
В субботний день под вечер,
В один и тот же час,
У речки в жаркой бане
Попариться любил,
Не думая о сане
Почтенный поп Кирилл.
И как-то раз неспешко
У бани в час такой
С ехидною усмешкой
Емеля шёл тропой.
В пару в блаженной муке,
Вживаясь в банный пыл,
Хрипел, стонал и хрюкал,
Рычал отец Кирилл.
-Смеётся или плачет,
Сам чёрт не разберёт.
Видать, последний начал,
Седьмой парной заход.
По щучьему веленью,
По моему хотенью
Напарь попа-то веник, так,
Чтоб покраснел он и обмяк,
Как в кипятке варёный рак, -
Сказал Емеля, да и кружным
Путём пошёл в свою избу;
Во всяком деле глаз досужих
Всегда хватает на беду…

У бани шум и хохот,
Толпой валит народ.
Визжит, смеясь, Явдоха;
-Во, батюшка даёт!
Ну и ревёт болезный!
Знать, в самый раж зашёл.
Парок, видать, полезный,
Раз духу хорош.
-Уйди, кума, подале:
не поп – мирской бугай,
-А пар-то, пар как валит!
Наддай, отец, наддай!
-Да он к парку привычный,
весь род у них такой…

А в бане рёвом бычьим
Ревел отец святой,
И вдруг из пара бесом –
Была уж, не была!
Метнулся поп, и к лесу
В чём мама родила.
Под свист, под визги веник,
Сгибаясь налету,
С размаха мыло пенит
Молотит срамоту,
Вгоняет шею в плечи,
Сечёт и зад, и пуп…
 И только лес да вечер
Помочь смогли попу…
                5
 
Попу справлять бы требу,
А туту смешки – как хвост:
Ведь каждый знал, что ребус
С поповской баней прост.
И вот уж богатеи
Кричат не всё село:
- Емелина затея –
Не божье ремесло!
-здесь без нечистой силы
Не обошлось никак, -
Мутил народ Ермила,
Угрюмый, как варнак, -
Коль будет так и дале,
Он всех передерёт…

А бедняки молчали:

Не робкий – да послушный,
Со сдобью – да сырой,
Готов доверить душу
Речистому порой.
Доколе разберется
Глядишь уже в сети,
И жди когда проснётся,
Чтоб нечисть всю смести.

Емеля судит трезво,
Обдуманно вполне;
«Не будет ли полезней
Свой дом оставить мне?
Пока бушуют страсти,
Но не дошло до зла,
Распоряжусь-ка властью,
Что щука мне дала»…
Хоть не по доброй воле, -
Готов Емеля в путь.
Сначала в город стольный
Решил он заглянуть.
А не было бы скучно,
Он так решил вопрос:
С ним будут неотлучно
Петух, козёл и пес,
Хоть сам в столице не был
Но слышал он не раз,
Что там дома до неба,
И слаще мёда квас.
А уж товаров разных!
Что хочешь, ешь и пей,
Как будто вечный праздник
У городских людей,
В богатстве прямо тонут
Купцы и проча знать…
Да и свою персону
Не грех бы показать.

               


              6
Однажды в день воскресный
За городской стеной
Услышал чью-то песню
Суровый часовой;
-Хорошо мужику
На Руси живётца!
Наварю, напеку
Что душе захотца.

Мне не надо хором,
Не хочу нарядов,
Печка – конь,
Печка – дом,
Да и каша рядом.

Разъезжаю, где хочу,
Не кляну дорогу
И налогов не плачу
Ни царю, ни богу.

Хорошо мужику
На Руси живётца!
Ни посулам, ни кнуту
Он не поддаётца…

Такое невезенье!
Стучаться в город – зря:
Желудка несваренье
У батюшки – царя.
И точно знала стража:
Нельзя смеяться даже,
Да будь, смельчак, наказан:
Царёв приказ – закон!
Но тут ворота разом
Под колокольный звон
Раскрылись настежь,
В город
Въезжает печь сама!
Труба её в узорах,
Как в древних письменах,
Вот тут бы страже в дело:
Хватать, вязать и гнуть!
Да вдруг обмякло тело,
Рукой не шевельнуть.
На всю царёву роту
Напал какой-то страх,
Притом ещё икота
До колик в животах.

А печь, как царский поезд,
Плывёт в толпе себе.
Поправив гордо пояс,
Емеля встал к трубе.
Козёл рога набычив,
Вперёд трусцой спешит,
Пёс по своей привычке
То лает, то рычит.
Петух, певец деревни,
Кричит; ку – ка – ре – ку!
Мол, кто ещё там дремлет
В постели на боку?
Качая колокольни,
Колокола поют,
Сбежался город стольный:
И стар, и мал – все тут!
Ну, прямо день пасхальный,
Забыт приказ царёв,
И песен нет печальных,
Не слышно горьких слов,
Бурлит, кипит столица!
Исчез привычный страх,
Решительность на лицах
И силушка в руках.

И вот с таким кортежем
Емеля на печи,
Румяный сам и свежий,
Въезжает в Кремль.
Молчит
Царёв дворец. И стража –
Как вымерла кругом.
Замолкли галки даже
На липах над прудом.
Вот вышел царь с царицей,
Суров и грозен вид!
Не дай – то бог приснится!
Куда как сановит!
Гляди ты, как распёрло!
Не царь, а жиру ком.
Корми такое горло
Мужик своим горбом,
А царь возьми да рявкни
Емелюшке в лицо:
Стоит перед крыльцом?!
Кто мой приказ нарушил,
Потеху разрешил?
И всей огромной тушей
К Емеле. – Ты смутил
Народ? Твоя помеха?
Схватить! Связать! Скрутить!

Емеля чуть отъехал:
Шутить – так уж шутить!
По щучьему веленью,
По моему хотенью,
Царь, поди – ка попляши
Для веселья, для души!

В царском теле как- то сразу
Появился странный зуд,
Будто весь он чем – то смазан,
Ноги сами в пляс несут!
Раскрасневшись, словно в бане,
Отдуваясь и сопя,
Царь в лихой пустился танец,
Половицами скрипя.
Он себе на удивленье,
Гнёт такие кренделя
 Что, пожалуй, от рожденья
И не видела земля.
За царём пошли министры,
Побросав портфели прочь,
Семенят ногами быстро –
Уследить и то невмочь.
Повскакали с места няни.
Встали слуги в тесный ряд.
Повариха с кухни тянет
В круг весёлых поварят.
Пляшет весь дворец!
И даже,
Позабыв про бердыши,
От ворот дворцовых стража
Во дворец плясать спешит.
Позабыла важность сана:
Каждый занят сам собой.
Полковые барабаны
Сыплют дробью плясовой…

И хохочет дворник сивый:
Царь, а пляшет как мужик.
Под чужую дудку пляшет!
Да такого отродясь
Не видали в царстве нашем,
Чтоб тузы месили грязь.
Молодчина! Распотешил!
Ты царём нам был бы гож.
А Емеля:
Дух тяжёлый у вельмож…

От дворца толпою к рынку
Православные спешат.
Дело славное в новинку.
К воле тянется душа.
Не по царскому указу,
А Емеля приказал
Для народа вскрыть лабазы,
Чтоб ел-пил и стар, и мал,
Пир не час, не два продлится,
Пусть потешится народ:
В первый раз вот итак столица
Без царя с царём живёт,
Но совсем не это важно,
Пусть ты ел хоть за троих,
Важно то, что понял каждый:
Сила – вот она! – в самих.

               


                7
Лишь под вечер средь веселья,
Незамеченный никем,
На печи своей Емеля
Тихо выехал к реке:
На лужайке у излуки
Отдохнуть решил, поспать,
Лоб смочил и вымыл руки,
Лег на печь, как на кровать.
На трубе петух, как флюгер,
Распустил по ветру хвост,
Так что виден всей округе
Шеи выгнутый вопрос.
У козла своя забота:
Пощипал траву, попил,
Мекнул жалобное что-то,
Опустив рога, застыл.
Только псу тут спать негоже:
Нос на лапы положил,
Для острастки шерсть взъерошил,
А глаза чуть – чуть смежил,
У Емели сон здоровый,
Беззаботный, крепкий сон,
Храп такой, что прочь коровы
Убежали за лесок.
Но и пса сморила дрёма,
Спит Емелин  закуток,
Вот и ночка наступила,
Зеленя росой смочив,
И храпит всё с прежней силой
Наш Емеля на печи…
Вдруг проснулся, смотрит смурно,
Ноют плечи и бока,
Разом тяжесть плеч сумбурных
Одолела мужика:
«Мне ли, неучу такому,
Всё по правде рассудить?
Мне б сейчас поближе к дому
Да и жить бы по простому,
По - мужичьи, правдой жить               
Вон она земля, какая!
Сей, паши, расти и строй,
Да живи, нужды не зная,
Да люби, пока живой.
Вот дала мне щука силу, -
Можно чудо совершить, -
А о том, видать забыла:
Самому – то, как мне жить?
Стольный город взбаламутил,
Ну а дальше что и как?
Царь народу руки скрутит,
На такое он мастак.
Но и, то ведь: эта щука
Наделила неспроста
Колдовской меня наукой
Без чинов и без поста.
Власть любую силу сломит,
Лишь умей повелевать.
Мне ж не власть нужна, а домик,
Печка, хлеба кус, кровать,
Десятины три землицы,
Плуг, лошадка и жена,
Что с руками мастерицы,
Да родная сторона.
Посмотрю я на богатых, -
Непотребность, лоск да шик,
Я для них всегда лохматый,
Неотёсанный мужик.
Что мне барское именье?
Стоит только захотеть
И по щучьему веленью
Царством буду я владеть.
Будут слуги подхалимы
На руках меня носить,
А мужик неутомимый
Будет в поте хлеб растить.
И без щучьего веленья
Русь великая живёт.
Без крестьянского ж уменья.
Обнищает весь народ.
Я же взял себе обузу
Да такую…Сам не рад.
На плечах повисла грузом,
И дороги нет назад»…

Тут залаял пёс, метнулся
К бугорочку на лугу,
Взвизгнул, вроде бы споткнулся
О чего – то на бегу,
Заскулил, подёргал мордой,
Лёг на землю и молчок…
На траве, склонясь над торбой,
Весь в морщинках, как сморчок,
Старикашка примостился,
Сух, как корень, тощ и сед.
Наш Емеля удивился:
Почему такой ты тощий,
Будто сорок дней не ел?
-Знамо дело не от тёщи.
Отдохнуть чуток присел.
Без нужды не ходит пёхом
Даже выродок – дурак.
А тебе, я вижу, плохо;
Не придёшь в себя никак.
-Да уж ты не от царя ли?
Говори – ка, кто таков?
Были, тут уж проверяли
Крепость…собственных боков.
-Нет, сынок, не соглядатай
Я царёв, не лиходей,
Был я тридцать лет солдатом,
Убивал, но не злодей,
Не пашу я и не сею,
Сам безродный, как пенёк
Ну а матушку - Рассею
Тридцать лет с ружьём берег.
О тебе же мне поведал.
Деревенский твой сосед.
Ты ведь спас того соседа
 От больших житейских бед.
Ты кормил больных, да нищих,
Ты жалел солдатских вдов,
Но беда, она ведь рыщет
И в трущобах городов.
Видно сила колдовская
Покоряется тебе.
Ох, задача не простая
Супротивиться судьбе!
Ту неважно кто умнее,
Важно вовремя помочь,
А солдат, как я сумеет
Воду в ступе истолочь,
Со строптивостью поладить
И гордыню усмирить…
Не на тёщины оладьи
Я пришёл, не с горя ныть.
Ум солдатский саблей тёсан,
Юмор ношен на штыке,
Мне оставить чёрта с носом,
Что нарвать цветов букет.
О себе солдат не тужит.
И суди ты тут как хошь,
Но такой тебе и нужен,
Ты с таким не пропадёшь.
И в другом есть закавыка;
Средь пройдох и богачей
Нам вдвоём то горе мыкать
И сподручней и бойчей,
И выходит, нам с тобою
По одной тропе идти,
Что указана судьбою,
Как мозгами не крути.
-Двое, вдвое и потащат,
Два ума - уже совет;
Только больно ты лядащий,
Ненадёжный больно, дед.
-Кости есть и кожа тоже,
руки, ноги на местах
Не цени меня по роже,
Я на выдумки мастак.
-Не сердись, солдату рад я,
Я к такому всей душой.
Будем жить с тобой, как братья:
Старший ты, а я – меньшой.
Да и хватит нам про дело,
Ишь, кишки – то, как урчат!
Каша, брат, давно упрела,
Ложки вон и те стучат.
Поедим, тогда обсудим,
Как нам дальше жить да быть.
Царь обиды не забудет,
Чай, готовит уж гробы…

Долго головы ломали
Наш Емеля да солдат,
Что им делать. Приустали
Старший брат и младший брат.
И припомнилось солдату,
Хоть и был на память слаб,
Что в реке Сухонь, когда – то
Щука странная жила.
Раз в году, под самый вечер,
К той реке сходился люд
На мирской совет, на вече,
На народный правый суд.
И когда людские страсти
Разгорались, в нужный срок
Приплывала щука, в пасти
Золотой, неся венок.
Яркий свет кругом лучился
От чудесного венка,
Будто вдруг пожар случился,
И горит огнём река.
Мужики стихали сразу,
Сбившись в кучу у воды:
Коль заходит ум за разум,
Жди на голову беды.
Плавниками, как руками,
Ношу странную свою
Положив на плоский камень,
Расплескав хвостом струю,
Поводя глазами косо,
Щука та всего лишь час
Отвечала на вопросы,
Не терпя цветистых фраз.
Эти мудрые беседы
Помогали каждый год
Отводить лихие беды,
Что исходят от господ,
От простого невезенья
И от всяких тайных сил,
Нужно жить без опасенья,
Коль в ладу со щукой был.
Видно, эта щука знала
Тайну, скрытую от нас
Раз другим совет давала,
Как им лучше жить сейчас
И чего им ждать на завтра,
День вчерашний оценив.
От себя добавит автор:
Тем совет, кто не ленив,


И друзья решили разом
Съездить к щуке на совет,
Благо путь им не заказан,
А преград для печки нет.


                8
По лесной дороге узкой
Едет печь, пыля дымком,
А за ней бегут впритруску
Пёс с не стриженым козлом.      
На печной спине слоновьей
Наш Емеля и солдат,
Бросив торбу в изголовье,
Разомлевшие лежат.
Хорошо им, словно в хате.
По душе печной то дух.
Над трубою, на ухвате
Свой дозор несёт петух.
Хорошо на русской печке!
Дальний путь туда ведёт,
Где в лесной студёной речке
Щука мудрая живёт.
Путь, намеченный не мерян.
Тишь из пушки не пробьёшь.
Пусть в успехе ты уверен,
Но успех венцом хорош.

Сел солдат, ножонки свесил,
Заходил его кадык:
-Нет, солдат без доброй песни,
Молча, ездить не привык.
Подтяни, Емеля што ли,
Нам с тобой нельзя хандрить,
Да за вольность нашей воли,
Право, некого винить.
Для солдата, для солдата
Что война, что добрый мир:
Он за друга, как за брата,
В кабаке отдаст мундир.

Он попьёт и два мундира,
Только чести не продаст,
А в бою за командира
И за друга жизнь отдаст…

Слышат песню ту солдаты,
Слышат в поле мужики:
«Он за друга, как за брата,
зверю вышибет клыки»…
Песня души озарила
Светом дружества да так,
Что и вправду породнила
Двух российских бедолаг.
Все, что было сними, - было,
То, что будет – пополам…

Ночь, Луна глядит уныло.
Рык звериный тут и там,
Совы лешьими глазами
Прожигают темноту,
Ищут, где зайчонок замер,
Жизнь, доверивши кусту.
Из чащобы бурелома
Колдовскую жуть несёт.
Печка едет невесома,
Не кидает, не трясёт,
На её кирпичной холке
Уместились впятером
Чтоб медведи или волки
Не устроили погром,
Порешил солдат с Емелей:
От царёвых слуг вдали,
Отдохнуть хотя б с неделю,
В тишине ничьей земли
Подкормиться, отоспаться
Безо всяких там забот;
Ум без сил телесных братцы
До добра не доведёт.

Мужики и сами вроде
Из породы мудрецов,
Но живёт ещё в народе
Вера наших праотцов,
Что заморский сахар слаще,
Что чужой совет верней,
Потому русич и тащит
В дом чужих учителей.
Ну а эта щука всё же
Уроженка русских вод
И, коль может, то поможет
И копейки не возьмёт,
А с Емелиной добычей
Щука схожа по всему.
Тут уж, как велит обычай,
Карты в руки лишь ему.

          
                9

НА ПОЛЯНЕ ВОЗЛЕ РЕЧКИ,
Средь берёзовых стволов,
Дом стоит, а рядом печка,
А на печке рыболов.
Рыболов, какой – то странный
Ни уды нет, ни лесы.
Рядом тазик деревянный
И  торговые весы,
Будто злой бедой гонимы,
Растопыривши усы,
Разжиревшие налимы
Сами лезут на весы,
А с весов ныряют в тазик,
А из тазика - в котёл,
Рыболов в благом экстазе:
Всё заране он учёл!

Вы узнали рыболова?
Да Емеля ж, он, наш друг!
А уха уже готова
Без хозяйских умных рук.
Пусть спокойно, без оглядки
Поедят друзья сейчас,
Ведь у них свои порядки,
И как раз обедний час,
Как и в жизни, в сказке тоже
Людям надо есть, дышать,
Потому – то и негоже
Нам друзьям своим мешать.

После игр и мелкой ссоры
Попрыгун козёл да пес,
Да петух, точёны шпоры,
Улеглись в тени берёз,
Толка, правда, никакого
От таких друзей в пути,
Но судить не надо строго:
Как мозгами не крути,
А крестьянин, он – крестьянин,
Он без живности не тот,
Ноги с голоду протянет,
А хоть кошку заведёт.
Пусть Емелюшка работник
Не ахти – то там какой,
Всё ж не пахарь он и плотник,
Он держал не для приплода
Петуха и пса с козлом:
Хоть мужская всё порода,
Но без них и дом не дом.
С ними ты, коль нет заботы
О воде и о еде,
Избежишь тоски-сухоты
И не дашь согнуть беде.
Значит, брать друзей с собою
У Емели был резон,
Да притом не для разбоя
В глушь такую ехал он.
 
День и ночь герои наши
Без заботушки живут
И не сеют и не пашут,
А едят и сладко пьют.
Ни приказов, ни отказов,
Ни попов, ни царских слуг,
Не заходит ум за разум,
Никаких иных потуг.
Ни заботы, ни опаски,
Что мешают нам жить порой,
Да того не в каждой сказке
Удостоится герой.

               

               
                10
Пролетели три недели,
Как один счастливый день,
Пили – ели, что хотели,
Не боясь, что сгубит лень
И солдат как по заказу
Посвежел, помолодел,
И по виду видно сразу:
Человек созрел для дел.

Вот однажды в час вечерний
Вышли к речке  впятером,
В небе – туча жженой черни,
Сотрясает землю гром.
Знал солдат: в такую пору
Из холодной глубины
Выйдет щука. Будут скоро
Плавники её видны.
Тут и надобно всем вместе
Щучью милость – то спросить,
Как уйти от царской мести,
Где и как теперь им жить.
Снова гром  ударил рядом
Вот и щука,
-Я пришла.
Мне рассказывать не надо:
Знаю ваши я дела.
Я ждала вас терпеливо,
Наблюдала каждый шаг,
Колдовство ещё не диво,
Диво – добрая душа.
Присмотрись ко мне Емеля.
Аль и впрямь не узнаёшь?
Про тебя тут всяко мелют,
Ну а ты и, впрямь, хорош!
Только вижу, растерялся.
Власть людская – страшный груз!
Ну, зачем с попом связался,
Сан святой завёл в конфуз?
Что царя плясать заставил, -
Ладно, Хоть  не к лицу.
Будет править царь как правил,
Стыд не страшен подлецу.
Нет, не стать тебе героем
Для народа ты – чудак,
Если силой колдовскою
Хочешь выделиться так.
Я – то думала, что сыто
Будешь жить, да поживать,
Лишь ценя своё корыто,
На других мол, наплевать,
Ты ж, я вижу, добрый слишком,
Всё что мог, другим дарил,
Даже старые лаптишки
На сапожки не сменил,
Ты, одним желая блага,
Не чинил другим разор,
Быть простым, нужна отвага,
Ну а бедность – не позор,
Колдовство не панацея
От житейских разных бед!
Если сам зерно не сеял,
То и хлеба в доме нет.
Русский – он не избалован,
Он к подачкам не привык
Жить стыдится на готовом
Русский жилистый мужик.
Вы ко мне пришли недаром,
Видно, поняли, друзья,
Что с таким моим подарком
Быть счастливыми нельзя.
Вы пока что, прямо скажем,
Превратили колдовство, -
Не от скуки, не от блажи, -
В баловство и озорство.
Ну и что с того? Ведь проку
Нет пока что ни на грош,
На Руси живут пороки,
Жив обман, жива и ложь,
Не по щучьему веленью –
По народному хотенью
Чудеса в миру творят, -
Так в народе говорят.
Колдовство не отбираю,
Только вас предупреждаю,
Чтоб добро творили сами
Вместе с добрыми друзьями.
А теперь тебе, Емеля,
И тебе лихой солдат,
Безо всякой канители
Ехать надобно назад.
Там, в народе ваши корни,
Там родная вам земля,
Что поит людей и кормит
Без спесивого рубля,
Только там себе найдёте
Всё, что надо для души,
Если мысли отпугнёте
Про обман и барыши.
Этим летом в вашем крае
Будет голод люд косить:
Хлеб на солнце выгорает,
Горе ходит по Руси.
Чем поможете вы люду,
Я за вас решать не буду,
Ну, пока, прощайте, други…

Тут опять ударил гром,
Покатался по округе
И взорвался над холмом.
Где-то пробует жалейка
С песней птиц наладить связь,
А Емелина семейка
В путь обратный  собралась.

Не страшна сама дорога
И за тридевять земель,
Отнимает силы много
Сборов разных канитель.
Для Емели это просто.
В доброй печке весь секрет;
На кирпичный тёплый остов
Влезли все – и горя не.
Через гиблые болота,
Где сбивает с ног дремота,
Мчит героев наших печь,
Через реки и овраги,
Над домами деревень
Пролетают бедолаги
Без посадки третий день.
К ночи вновь прохладней стало,
Наконец-то вдоль реки
Потянулись сеновалы,
Старых вырубок пеньки,
Ну а дальше вдоль опушки –
Верный признак бедноты –
Порасправили  избушки
Крыш соломенных зонты.
Видно, печка не забыла,
Где родной её порог,
Прямо к дому подкатила,
Что от скуки изнемог,
Дом подпрыгнул, сильно ухнув,
Мол, без печки- то простыл
И оглох на оба уха, -
И собою печь накрыл,
Окна сразу потеплели,
Дым взметнулся над трубой…

Вскоре к домику Емели
Мужики пошли гурьбой.
Не за хлебом – за советом
Приходили земляки,
Развязав свои, при этом
Озорные языки.
Как ни трудно, как ни часто
Жить бывает мужику,
Но назвать себя бедняжкой
Не даёт он языку.
Хлеба вдоволь – песню грянет,
Хлеба мало – он ремень
На портках потуже стянет,
На печи оставит лень
И пойдёт опять работать,
Добывая хлеба кус,
Чтоб зимою без заботы
На печи крутить свой ус.
Он, мужик, как в бога, верит
В широту людской души
И привык всё в мире мерить
На мужицкий свой аршин.
Колдовство? Ну, да, бывает.
Ездит печка, пляшет дом…
Только хлеб свой добывает
Наш мужик своим горбом.

               



                11
Помнят многие дороги, как по ним средь бела дня
Пролетали мимо дроги
Без вожжей и без коня.
А на них солдат в мундире,
Хоть мундир тот лыком шит,
Пот на лбу,
Как сок на сыре,
В дальний путь солдат спешит,
И Емеля тут – в рубахе,
Запоясанной ремнём,
На блестящей пряжке – бляхе
Солнца свет горит огнём,
Тот ремень дала им щука,
Чтобы даже в царстве зла
Никакая злыдень щука
Привязаться не смогла.
Он спасает от соблазна,
От навязчивых тревог,
От обмана, скуки, сглаза,
От еды, когда не впрок,
От людских людей спесивых,
Что берут с собой кистень,
Только он – не про ленивых,
С бляхой – пряжкою ремень.
Он для честных, работящих,
Кто не плачется от бед,
Кто печётся в жизни чаще
О других – не о себе.

Предсказанье щуки мудрой
О несчастиях сбылось,
Многим людям было худо,
Много бед терпеть пришлось,
Только беды те встречали
Не на тёпленькой печи,
Не в постели, не за чаем
Работяги – русичи,
Всем народом, вместе дружно,
Будто все – она родня,
Всё, что можно, всё, что нужно.
 Непогоду, не кляня.
В сроки делали, старались
И не кланялись царю,
На себя лишь полагались,
Каждый в деле – не горюн.

И Емеля постарался
Щучьей мудростью пока
Сделать так, чтоб не остался
Люд работный без куска.
Не из тридевятьземелья,
А из ближних, сытых стран
Вез Емеля хлеб, не зелье,
Для селян и горожан.
Там где видели Емелю,
Голод люд уж не косил,
Дети там не сиротели,
Хлеба нищий не просил.
А куда не мог добраться
Наш Емеля в нужный срок,
Помогало людям братство,
Милосердье и добро.
Сколько жизней спас Емеля!
Как солдат ему помог!
Есть добро в хорошем деле,
А оно – всему итог.

    

 


               12
                Русская пословица.

Века над Русью пролетели,
Но не исчез Емелин род:
Живут Иваны да Емели,
Простой, обкатанный народ.
Не одному Емеле щука
Наказ на все дела дала,
Её житейская наука
На пользу общую пошла.
Бывало ладно и не ладно,
Хлебнуть и горюшка пришлось,
Но все врагом считали жадность,
Обман, насилье, спесь и злость,
Живут Иваны да Емели
По всей России, там и тут,
Последний кус с другими делят,
В обиду слабых не дают.
Нигде не прячется по хатам,
По закуткам радушья хмель.

Русь милосердием богата
И бескорыстием Емель.


      
Сам собой был царь доволен,
А народ…
А что народ?
Сыпь ему небесну манну,
С неба лей ему вино
Среди дня иль утром рано –
Недоволен всё равно!
Так что всё обычно, вобщем…
Царь, не ведая вины,
Отдохнуть решил – и тёще
Он поехал на блины.
А на властную царицу,
Слуг и верных воевод
Он оставил град-столицу,
Чтоб в узде держать народ.
У мужчин недолги сборы,
Будь крестьянин ты иль царь;
Сел в карету и – за город
Сквозь толпу народа шпарь!
В поле выехал под вечер,
Царь вскричал:
-Гони! Уважь!
Только видит вдруг навстречу
Мчится странный экипаж;
Не телега, не кибитка,
Не волшебный тарантас,
А огромная улитка,
На улитке – медный таз.
Та улитка на колёсах,
И быки в упряжке той.
А вокруг летают осы –
Целый рой!
Чтобы резвость не пропала
Осы жалили быков
Не куда бы там попало
А под хвост и меж рогов,
Ровно семь быков в упряжке.
Ну и упряжь, ну и вид!
В медном тазике, как в чашке
Тёща царская сидит.
Весу в ней пудов под сорок,
А в руках её ухват.
Кто с такой, затеет ссору,
Будет сам тому не рад!

Кони царские в испуге
Пред седмицею быков
Оторвали все подпруги,
В придорожный прянув ров.
Ну а тёща, как захватом,
Лишних слов, не говоря,
Подцепила, вмиг ухватом
Худосочного царя,
На улитку посадила,
У царя по холке дрожь.
-Встретить вот тебя решила:
Вдруг дороги не найдёшь.

И обратно колесница
Понеслась во весь опор.
И чем дальше от царицы,
Тем всё ближе – тёщин двор.
Вот он. Слезла великанша
К колеснице и к царю:
-Ты, зятёк, здесь не был раньше,
За приезд благодарю.
Я, конечно, только тёща
Богом данного царя
И живу вольней и проще,
Дух и тело не моря.
Все проныры, прощелыги,
И бродяги и скопцы,
Колдуны, воры барыги,-
Всякой масти молодцы, -
Под моим началом,
Вот народец золотой!
Так что с самого причала
Я в разладе с Добротой.
Но сегодня эта свора
Отдыхает…под замком:
Будет тёщино подворье
Безопасным уголком.
Можешь жить в моих хоромах,
Сколько надобно душе,
Чувствуй здесь себя, как дома,
Не боюсь чужих ушей.
Рядом пруд есть, лес и садик.
Отдыхай. В одном уважь:
Самого себя не ради,
На морской не езди пляж.
 
         
                2

У царя и царский норов.
Тут не важно, что плюгав.
Потому-то очень скоро,
От безделья устав,
Царь Василий втихомолку,
Лишь вздремнуть решился страж,
На запор, закрыв светёлку
Убежал тайком на пляж.
Не успел зайти он в воду,
Как из ближнего леска,
Пять красавиц хороводом
Вышли косы расплескав.
Ошалевши, от восторга,
Позабыв про царский чин,
За усы себя подёргав,
Царь к девицам подскочил,
Повелел он тем красавам,
С виду строг, неумолим,
В дом идти да видит: справа
Человек подходит к ним,
Словно брат лесному дубу:
Крепок, кряжист и велик,
Тотчас царь забыл про грубость,
Как-то съёжился и сник.
Оттолкнув царя ладонью
От испуганных сестёр,
Человек сказал:
Больно ты, видать, шустёр,
Хоть на вид хилой, да тощий:
Ни работник, ни едок
Возвращайся лучше к тёще
На блины, да на медок.
Мы народ во всём правдивый,
Работящий мы народ.
Ладить нам с людьми не диво,
Но не любим разный сброд.
Наша вольность не по нраву
Тёще царской то пришлась:
Всякой нечисти ораву
Натравлять на нас взялась.
Захотелось ей бездушной,
Чёрным зельем опоить
Нас, чтоб были ей послушны
Все красавицы мои.
А у них и так ведь горе:
Утонули мать с отцом,
Стало им могилой море,
Стал сиротским отчий дом,
Я и сам обижен долей;
Столько лет в чужом краю
Я на воле, как в неволе,
Мыкал долюшку свою.
А пришёл я издалека,
Путь был труден и не скор…
Дружба с лаской сердце лечат…
Как отец я для сестёр…

Что царю любовь, да нежность?
У царя – иная стать:
У него тот друг, кто грешен:
Легче в упряже держать.
У него хорош – кто гаже…
Про себя решил царёк
Взять сестричек под замок, только мысль свою не кажет.
Вслух же молвил царь Василий
Рыбаку слова не те:-
-Покоряюсь я не силе,
А девичьей красоте.
Нет во мне ни капли злости.
Вижу сам:
Попал впросак.
Приезжай – ка лучше в гости
Во дворец ко мне рыбак.
И сестрицы пусть под вечер
Во дворец приедут мой.
Я сестриц с почётом встречу
Со царицею самой.

Что тут мог рыбак ответить?
Пусть урод, но царь, есть царь.
Ясно всем: коль царь заметит,
В грязь лицом уж не ударь.
Но и верить в царску ласку –
Самому залезть в капкан
Вежлив будь да знай опаску,
Разгадать, стремясь, обман.


Удалился не помешкав,
Царь, любитель красоты,
А рыбак сказал с усмешкой;
-На словах- то добрый ты…
                3

В день, назначенный к столице
Из больших и малых стран,
Кто верхом, кто в колеснице,
Господа спешат с утра.
И дворяне, и бароны,
Принцы, рыцари в броне
Налетели, как вороны,
Зоб набить в чужой стране.
Из заморья едут гости,
Бессердечностью кичась,
Теща, вся, зайдясь от злости,
Тоже в гости собралась
Да, подумавши, схитрила:
Восьмерых покорных слуг
В лошадей преобразила
Получился славный цуг!
Эти поездом сестричек
Было велено везти,
Соблюдя страны обычай,
Всех, пугая на пути.

Не к обычному обеду,
А на праздник пять сестёр
В колеснице в город едут
Мимо леса, мимо гор,
Мимо малых деревенек,
Коих возраст лет пятьсот,
Где с завалин и ступенек
Их приветствует народ.
Вдруг дорога запетляла
Средь деревьев и камней,
Запетляла – завиляла.
Сразу сделалось темней.
Вот и встала колесница,
Кони взмыленные ржут.
Впереди туман клубится,
Позади – тумана жуть.
Нет дороги, нет прохода
Ни назад и не вперёд,
Злая сила иль природа
Ходу сёстрам не даёт?


Тут из каменной ловушки,
Из каких-то тайных нор
Выползает пять старушек,
Начинают разговор;
-Так и так, сестрёнки репки,
Царь велел намедни нам
Вас связать верёвкой крепкой
По рукам и по ногам
И в глубокую темницу
Посадить от всяких глаз,
Чтоб ни тёща, ни царица
Не проведали про вас,
Вот такой нам дан приказ.
Колдовское наше дело – делать людям пакость, зло.
Только нам всё надоело.
Вам же значит повезло.
Видим мы, что зло творится
В этом царстве день и ночь,
Захотелось нам, сестрицы,
Вам в нелёгкий час помочь.
Царь наложницами мыслит
В одночасье сделать вас.
Ишь, вилок капустный кислый,
А туда же! и у нас
Появилась вдруг идея,
Как росиночка с куста,
Тёща царска – Пелагея
Ох! Уж больно непроста!
Вам секрет такой откроем;
Хоть в Палаге много зла,
Не всегда она такою
Неуживчивой была.
Знаем, истинной красавой
Родилась она на свет,
Как пройдёт, бывало,- травы
Изумруд бросают вслед.
А родители – а родители – богаты
Норовили в окна влезть,
Все бы стало, как хотели,
Да лукав у жизни зрак.
Парень жил в селе – Емеля.
Работящий был батрак.
Да притом волшебным словом
Тот Емелюшка владел,
Этим, словом был готов он
Натворить немало дел.
Мог ходить заставить ведра,
Мог плясать заставить печь,
Совершить мог что угодно,
Но не выгоду извлечь.
Кто-то, может быть, в угаре
Не расстался б со словцом,
Но Емеля – умный парень-
Не родился подлецом.
Жить чужим трудом не стал он;
Честью честь негоже крыть.
Волшебство своё оставил,
Знал, что жить – добро творить.
Вот его то грусть развея,
От людей не пряча взор,
Полюбила Пелагея,
Всем родным наперекор,
Да недолгим было счастье.
Про любовь узнал отец,
Запер дочку в одночасье,
Дверь забыл и снёс крылец.
И жила Палаша в горе,
Дочь растила без отца.
Дом её стоял на взгорье
Без дверей и без крыльца.
А Емелюшку в солдаты
Увела тогда тропа.
Так и сгинул он куда-то:
Все считали, что пропал.
Мы вчера перед рассветом
Увидали, словно сон:
Ваш седой наставник – это
Тот Емеля! Это – он!

Так и ахнули сестрицы,
Вот уж точно – чудеса!
И у каждой на ресницах
Вдруг забрезжила слеза.

Всё для тела и души.

Под охраною тройной

Где венчание велось:
Пять невест, которым равных
В целом мире не нашлось.
Женихи в кафтанах синих,
Цвета вишен кушаки…


Широка моя Россия,
Души русских широки!
Хороша! Такого слова
Даже в сказке не найдёшь
Описать её дубравы
И поля, где зреет рожь,
Где рассветы нежность-ласку
Пьют с девичьего лица,
Где одно, стучат сердца…

Сказка кончилась.
Конечно,
Быть в конце мораль должна:
Нет сильнее сил сердечных,
Для любви любовь нужна.
И, наверно, не напрасно
Мы напомнить вам должны,
Что порою все ж опасно
Ездить к тещё на блины.


                СКАЗКА   О  ТОМ,
    КАК РУССКИЙ МУЖИК ВЕТРОМ И
               ТЕНЬЮ   ТОРГОВАЛ

         И ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОТОМ



ДЕРЕВУШКА ХУДОЛЮДО.
ПЁТР МОЛЧУН ПРОЯВЛЯЕТ
НЕВИДАННЫЕ СПОСОБНОСТИ.

Жили-были в деревушке,
В деревушке три двора,
Три весёлые старушки
И три деда, три Петра.

Первый Пётр на балалайке
Чудеса умел творить,
Пётр второй про бесов байки
Мог часами говорить.

Ну а третий…Ну а третий,
Как глухарь, всегда молчал,
Решетом ловил он ветер
И в мешки его ссыпал.

Первый Пётр всё балалаит,
Пётр второй всё говорит,
Под окном собака лает,
Кот повиснул на двери.

Сто мешков, считай, не мене
Ветра есть у Молчуна,
А теперь он ловит тени
Да и прячет их в чулан.

Бабке это надоело,
Надоело, просо страх.
-Нет бы, старый, делал дело,
Он же мается с утра.
Это ж надо умудриться:
Тень от старого плетня,
Как куски простого ситца,
Прёт домой средь бела дня.

Если ты, Молчун несчастный,
Будешь этак-то и впреть,
То однажды в день прекрасный
Негде будет посидеть.

Что тень, чтоб ветерочек,
Чтоб дремалось, как в раю…
-А тебе не хватит ночи
Услаждать – то лень свою?

Ай, тебе постели мало?
Ишь, в тени ей надо спать! –
Молчуна вдруг как прорвало.-
Надо всё ж соображать.

Нынче время золотое
Хочешь жить – крутись – вертись!
А она мне о покое.
Не нужна такая жизнь!

Я вот сделаю запасы
Ветра, тени, и тогда
Будем мы с тобою с квасом
Да и с хлебушком всегда.

Фирму нужную откроем,
Магазинчик будет свой.
Буду я, как есть героем,
Ты – геройскою женой.

Ведь уже свершилось чудо:
Ветер, тень – в твоих руках!
Деревенька Худолюдо
Будет славиться в веках.

Чешет спину бабка Глаша:
«Дед-то – мой – ведь он такой:
Может даже день вчерашний
Возвернуть опять домой.

Вон чулан-то под завязку
Этой…тенью-то набит.
Это надо ж! Прямо сказку
Взял вот так и сотворил.

Не пойму я только что-то,
Как он будет торговать?
Ну, уж то его забота,
Мне ж на Бога уповать,»

 

                2



ПЕТР – МОЛЧУН ТОРГУЕТ ВЕТРОМ
   И ТЕНЬЮ  в УПАКОВКАХ

Слух прошёл по всей России:
В Худолюдовых местах
Ветер молнией скосили
Мужики. Ой, просто страх!
И теперь там тишь сплошная.
Облака – так те, висят
Над деревней, в неге маясь,
Словно стадо поросят.

Их потом мужик лопатой
С неба синего соскрёб
И сложил в овраг, как вату,
Сделав облачный сугроб.

Э чудо! Чудней другое:
От деревьев тени нет,
Негде спрятаться от зноя.
Спрятал тени хитрый дед.

Только чудо-то не в этом,
Диво-дивное в другом:
Дед Молчун зимой и летом,
Позабыв про сон и дом,

За прилавком магазина,
Как селёдку, чудеса,
По желанью гражданина,
На невидимых весах

Взвесит, тут е упакует
И вручит вам за рубли:
Мол, диковину такую
Хоть вези на край Земли.

Ну а что в тех упаковках?
В синей – ветер ветродуй,
В черной – в той лежит, плутовка,
Тень, что ежилась в саду.
Говорят всё очень просто:
Приоткрыл чуток пакет –
И, хоть будь в три метра ростом,
Будь одет или раздет,

Ветерок тебя обдует,
Обласкает, словно мать,
Как голубка, проворкует
То, что надо людям знать.

При свиданьях – расставаньях
Всем влюблённым на Руси.
Да притом души не ранит
И прибавит в теле сил.

Ну а с чёрной упаковкой
Осторожней надо быть;
Тень – что девушка – плутовка,
Может просто подшутить.

Если дать ей сразу волю.
То тогда уж не взыщи:
Чёрной бабочкой по полю
Полетит – лови, свищи!

Надо тени той сначала,
Как девчонке, нашептать:
Без тебя, мол жарко стало,
Ты, моя, мол, благодать,

Ты – надежда и защита
Днём от солнечных лучей.
Вся душа тебе открыта.
В чувствах нету мелочей.
Ну, иль что-то в этом роде,
Только чтоб сова – что мёд,
Чтоб приветней, благородней –
Тень тогда не подведёт.

Уж она-то даже беса,
Даже старого моржа,
Что полтонны будет весом,
Станет прямо обожать.

Разморит тебя, но в меру,
Снимет пыл твой, как рукой,
Но в душе оставит веру,
Будь ты вовсе никакой.

Вот такие, значит слухи
По доверчивой Руси
Разлетались, словно мухи,
Что способны укусить.


                3


В ДЕРЕВНЮ ХУДОЛЮДОВО ПРИЕХАЛИ
ВОСТОЧНЫЕ КУПЦЫ. РАССУЖДЕНИЯ
              ЖЁН ТРЁХ ПЕТРОВ



Слух – что ветер. Из России,
Через горы и леса,
Разносил в края чужие
Он молву про чудеса.

И с арабского востока
В Худолюдово гонец
Прибыл, радостно зачмокав,
Весь сияющий, хитрец.


Что же видит он, вельможный?
Три избы, как три судьбы.
У канавы придорожной
Три коровы, с ними - бык.

Девять курочек несушек
Под присмотром петуха.
Девять уток в блюдце-луже
Греют, нежась, потроха.

Три вороны, как хозяйки,
На заборчике сидят.
Три дворняжки – попрошайки
На вельможного глядят.

На скамейке три старушки,
Разомлевшие, сидят,
Словно сдобные пампушки,
И степенно говорят:

-Ишь, нелёгкая пригнала
К нам купца из-за морей!
Знать, своей им тени мало,
Нашу дай им поскорей.




-Говорят, у них ни ёлок
Нет, ни снега, ни зимы.
Солнце жаром жарит голых:
Чернь-то с кожи не отмыть.

-Не отмоешь мылом с содой?
-Что тут баять – то? Пущай
Покупают, для народа
Создают в пустыне рай.

- Для чего-то шибко шустрый –
Объегорит Молчуна.
- Нет, мой Петя не допустит:
Он хоть тих, но как стена.

-И во сне бы не приснилось,
Чтобы ветер продавать,
 Чтоб так дорого ценилась
Просто тень. – Да кабы знать

Нам об этом-то заране,
То другой была бы жизнь:
Мы бы, чай, тогда в дворяне,
Надо думать, подались.

-Знамо, жили б не в избёнках,
А во каменных дворцах.
-Эх, бабёнки вы, бабёнки!
Жизнь – она ведь не овца,





И её от лихолетья
Не запрёшь в своём хлеву,
Отстегать не сможешь плетью:
Мол, не так в миру живу.

Не хочу я быть дворянкой
Баба я – и весь секрет.
Мне бы дом под новой дракой,
Да дровишек на пять лет:

Долго жить – другим докука.
Дольше я не протяну.
Жить в довольстве – это ж скука,
Это ж – тешить сатану.

Петя мой – молчун особый,
Хоть ругаю я его,
Но ругаю-то без злобы
Да и с пользой для него.

Я ж его не канителю.
По секрету вам скажу:
Мы ведь вместе захотели
Чудо сделать-то. Гляжу

Я теперь и сердцем маюсь:
Ну, деньгу он зашибёт,
А зачем – того не знаю.
Ведь не нищим же живёт!





Ну и што-ж однажды сдуру
В мужика вселится блажь?
И начнутся шуры-муры,
Бабы там, иной кураж

Говорят ведь: старость в тело,
А чертяка под ребро.
-Эвон как тебя задело!
Аж скривился на бок рот.

Дармовые – то червонцы
Сами сыпятся в кошель.
Ну а тени…Наше солнце,
Как его ни канитель,

Будет греть, светить и нежить
Всё ещё бессчётно лет
И в глухих местах медвежьих,
И в местах, где леса нет.

Значит, тени этой самой
Будет в крае сколько хошь.
А Молчун – мужик упрямый,
Деловой. И тем хорош.

Мы же бабы, а не крали,
Не до царских нам хором.
Без богатства крепко спали,
Не судил нас даже гром.





Нет, богатство – это пытка,
Это, я скажу, - порок,
Но не стоит от прибытка
Убегать, не чуя ног,

И пускай, хотя б маленько,
Разживутся старики…
Слышьте, это мой затренькал
С левой, кажется руки.

Значит, всё же столковались.
-Помогай им, значит, бог. –
И старушки рассмеялись.
Будет праздник и пирог!


                4

ДЕРЕВЕНЬКА ХУДОЛЮДО СТАНОВИТСЯ
           ТОРГОВЫМ  ЦЕНТРОМ

Деревеньку Худолюдо,
Я скажу вам, не узнать.
Хорошо ли это, худо ль,
Всё же мы должны признать:

Было в серой деревеньке
Три крестьянские двора,
Три избёнки – развалюшки,
Три дедули – три Петра.



Трое матушек – старушек,
Три коровы, бык – бодун,
Девять курочек-хохлушек
И петух, лихой крикун.

Девять уточек – крякушек,
Три коровы и три пса,
Что на солнце греют уши.
Не нужны ми чудеса!

А теперь…О, что за чудо?
Новый дом в два этажа,
А у дома – сто верблюдов,
А в просторых гаражах –

Сто машин новейшей марки.
Круг толпится пёстрый люд.
Бабкам дивные подарки
Негры дюжие несут.

Бабки вроде бы не рады,
Будто б им – все трын-трава,
От людей отводят взгляды,
Бают скромные слова:

- Мы ведь значит не особы,
Мы ведь в скромности живём.
Ну, зачем подход особый
К нам, старухам? Мы ведь пьём

И едим, что Бог нам ссудит.
Не нужны нам и шелка
Мы во всём простые люди:
Нам бы кринку молока,

Ломтик хлебушка ржаного
Да чтоб еду рядом быть.
От житья-бытья такого
Никогда не станет ныть.

Всё ж подарки принимали.
Да и как их не принять,
Коль с душой их предлагали?
Грех ведь добрых обижать.

Вскоре сени и кладовки
Стали полны. Ох, судьба!
А старушки – вот плутовки!-
Уж раскрыли погреба.

По всему видать: проснулась
Даже в них людская страсть
Брать, что глазу приглянулось,
Есть, и пить до горла, всласть.

Ничего. Простим бабулям.
Ведь берут-то в первый раз.
Ведь всю жизнь лишь ветры дули
В их пустующий лабаз.

Что ж касательно тех скопищ
И верблюдов, и машин,
Так ведь в Азии, в Европе ль
Для вранья – один аршин.





Слух такой был: мол, за чудом,
Чтобы духов не гневить,
Надо ехать на верблюдах,
                Но нельзя лететь, иль плыть.

Потому-то возле дома
Нет схорона для души
От верблюжьего содома,
От гудения машин.

Ну а что-же там девочки
Вытворяют в этот час?
Мне придётся с новой строчки
Начинать о них рассказ.


                5

ПОХИЩЕНИЕ ПЕТРА-МОЛЧУНА. ДВА ПЕТРА
И БАБКА ГЛАША РЕШАЮТ СПАСТИ ЕГО.




Ну и дивная картина!
У резного у крыльца
В полный рост стоит детина,
Мастер красного словца.

Эх, красавец! Бородища –
Что сибирская тайга,
Где разбойник ночью свищет,
Поджидаючи врага.

Так и рвут рубаху плечи.
Грудь бугрится, как скала.
А какие бает речи,
Ослепляя блеском глаз!

-Земляки! Землячки! Люди
Из неведомой земли!
Мы товар, считай, на блюде
Вам сегодня поднесли.

Не слыхали вы и в сказках
О возможности такой,
Чтобы ветер без опаски,
Если надо, брать с собой.

Открываю вам секретик:
Если дух сомлел в жаре,
Голубой возьми пакетик
И чуть-чуть его надрежь.

О, какое же блаженство –
Предзакатный ветерок!
О, природы совершенство!
Небо, речка и лужок.

Соловьиной первой трели
Чёткий радостный раздроб –
И в твоём сомлевшем теле
Уж пошёл гулять озноб.





Что тебе жара Сахары!
Ты, хоть грешен, как в раю.
Ты с подружкой тары-бары,
Хоть про север, хоть про юг,

Разводить в самой пустыне
Можешь час иль даже два.
Мы о каждом, как о сыне,
Позаботились. Слова

Говорю вам не пустое:
Для обманщика я стар.
Покупайте, дорогие!
Ваши деньги, наш товар.-

Важно бороду погладил,
Приосанился купец. –
Подходи! С ценой поладим,
Коль не жаден молодец.

Вот другой товар в пакетах,
Что черны, как ночь в лесу.
Подарило наше лето
Нам нетленную красу.

Чудо это, чудо братцы!
Пояс туже подтяни,
Если хочешь поваляться
На припёке, как в тени.





Вы одно, хотя б учтите:
Тень – она не только тень,
В неё эфирный накопитель
Под названьем – суремень.

Вы инструкцию прочтёте,
Если купите пакет,
Сразу станет тот в почёте,
У кого почёта нет.

Ну а как же! Ваша дама,
Вознедужилась в пути,
Вас, прекрасного Адама,
Вдруг попросит: - Обрати

На мои старанья, милый,
Если любишь, нежный взгляд:
Я больна неизлечимо,
В тень мне надо, в лес иль в сад.

Пустяки! Ещё какие!
Никакой проблемы нет.
Доставай, как чаевые,
Чёрный наш, второй пакет.

Из него ты, как из фляги,
Тени вытряхни лоскут
На горячий лоб бедняги –
И болячкам всем капут.





Но скажу вам по секрету:
Прежде, чем других лечить,
Убеди себя ты в этом.
Да и должен ты любить

Дорогого пациента,
Словно брата иль сестру.
И тогда уж тени лена
Вступит в спорную игру,

Так сказать с любым недугом
И не сможет проиграть.
Наша цель  спасенье друга,
Только к доброму добра.

Одного пакта хватит
Тенью тело обмотать
И тогда, как на палатях,
Можешь в жар несносный спать…

Только речь свою закончил
Пётр наш, врун и говорун,
Как, подпрыгнув, рожу скорчил,
Пётр второй, плясу, игрун.

Закрутилась, залетала
Балалаечка в руках,
И вокруг светлее стало
Появился зуд в ногах.

Вдруг всем стало не до чуда,
Прекратился сразу торг,
Деревеньку Худолюдо
Охватил живой восторг.

Пред толпою появленцев
Петр второй пустился в пляс
И такие гнул коленца,
Так башкою сивой тряс,

Что все рты свои окрыли,
Каждый сам плясать готов…
Вдруг тут тень от тысяч крыльев
Всё накрыла, стая сов

Налетела как из ада,
Крик их – словно жуткий плач.
Высочайшая ограда
Встала кругом, и усач


В красно белом балахоне,
С чёрной маской на лице,
При сверкающей короне,
Появился на крыльце.

-Вас я грешники не трону,
Хоть рука и горяча.
Пусть приблизится ко трону,
Пока я не осерчал,

Тот, кто тень и ветер прятал
По чуланам и мешкам,
Безбородым, бородатым,
Продаёт теперь их вам.


Послан я сюда Салимом,
Повелителем пустынь.
Ветер, тень – враги Салима
И его благих святынь.

Совы – вовсе и не совы,
Это души во плоти.
О, они всегда готовы
Непокорным вред нести.

Предлагаю добровольно
Все пакеты растрясти,
Ветер выпустить на волю
И самих себя спасти.

Тени прямо на дорогу
Вытряхайте не боясь,
Дождь и ветер понемногу
Превратят потом их в грязь.

Мой великий повелитель
Страшен в гневе. Может он,
Как извечный небожитель,
Вашим действом раздражён,

Наказать вас за такое.
Да и как не наказать?
Ведь красна пустыня зноем,
Тень в неё нельзя впускать.

Ей всего милее бури,
Ей противны ветерки.
Ваш Молчун вас просто дурит,
Господа и мужики.

Я его с собой к Салиму
Для порядка заберу.
Там с него уж стружку снимут,
Шкуру толстую сдерут.

Не успели люди молвить
И защитного словца –
Совы чёрные, как волны,
Откатились от крыльца

И закрыли, как овчиной,
Вместе с солнцем небеса.
Ахнул чей-то молодчина:
-Вот и крышка чудесам!

Гром по небу прокатился,
И, откуда ни возьмись,
Вихрь со свистом закрутился
И унёсся прямо ввысь.

Наши робкие старушки
Пали на землю ничком,
Распластались, как лягушки:
Напугал их страшный гром.

Засияло снова солнце.
Легкокрылый ветерок
Распахнул в избе оконце,
Где на лавке стыл пирог.




Люди разом загалдели,
Будто кто-то разбудил,
Удивлённые, глядели:
В поле ветер пыль крутил,

Ворошился на дороге
Вдоль разбитой колеи,
Где заброшенные дроги,
Будто рученьки свои,

Две оглобли тянут к небу,
О спасении моля,
Но мольба их так нелепа:
Тут хозяйка мать-земля.

От деревьев, от сараев,
Что от солнца стали млеть,
Вроде б чуточку сырая,
Тень, как прежде на земле

Хорош ли это, худо ль,
Для добра или для зла,
Деревушка Худолюдо
Стала той, какой была.

И машины, и верблюды –
И беда и не беда,
Появились из ниоткуда,
Провалилась в никуда
 






Снова в серой деревушке –
Три крестьянские двора,
Три избёнки-развалюшки,
Но теперь лишь два Петра.

Трое матушек-старушек,
Три коровы, бык-бодун,
Девять курочек-несушек
И петух, лихой крикун.

Девять уточек крякушек,
Три вороны и три пса,
Что на солнце греют уши, -
Не нужны им чудеса!

Пришлый люд – как ветром сдуло
Из глубинки-то лесной.
Лес опять спокойным гулом
Пропитался, свой, родной.

Два Петра и три старушки
Собралися на совет.
-Нет в кармане ни полушки
И еды в запасе нет,-

Начал Петр, что сказки- байки
Любит больше, чем себя.-
В погребах пустые шайки,
И в ларях – лишь отрубя.




Но нельзя чтоб злая сила
Погубила Молчуна.
-Я уж господа просила,
Как любимая жена,
Чтоб помог спасти Петрушу,
Нас навёл на верный путь.
-Неча зря пытать-то душу,
Пред бедою спины гнуть.

Али ум у русских слабый?
Али мы лишились сил?
Аль не те уж стали бабы
На святой-то, на Руси?

Мы ж бывали в передрягах
Не таких, но вот живём!
Уж смекалка, а не шпага
Нам помогут, мы спасём

Молчуна, будь в преисподней
Он теперь иль где ещё.
Не по воле же господней
Он туда перемещён?

Порешили: Бабка Глаша
И два друга, два Петра,
Распрощавшись со вчерашним,
В путь от отчего двора

Отправляются сейчас же.
Только вот куда идти?
Кто, всезнающий укажет
Направление куда?

Но мужик, он даже в сказке,
С виду вроде бы простак,
Если вместе, если в связке,
Пусть в кармане лишь пятак,

Все сложнейшие вопросы,
Супротивникам назло,
Разрешит, оставит с носом
Даже самый умный лоб.

                6

ПРО  ЧУДО   ТОПОР

Два Петра и бабка Глаша
С перемётною сумой,
В коей хлеб ржаной да каша
В старой миске лубяной,

В Зипунах и в лапоточках
В путь пустились налегке
По лесным колючим кочкам,
Чтобы в дальнем далеке

Отыскать Пера беднягу,
От погибели спасти.
И костьми все в землю лягут,
Но нельзя их сбить с пути.

День идут, второй и третий –
Бездорожью нет конца.
То дожди, то зной, то ветер.
-Эх, хоть чарочку б винца! –

Балалаечник – затейник
С тяжким вздохом простонал
И на рыхлый муравейник,
Оступившись, вдруг, упал.

От укусов рыжих бестий
Взвоет даже и медведь.
-Не крутись, лежи на месте,
Не скулить и не реветь! –

Чей-то голос Петр услышал.-
Муравьи то божья тварь.
Муравейник сей – как крыша,
А под ней дубовый ларь.

В том ларе топор хранится,
Весь из злата серебра
Н в пути вам пригодится,
Но нельзя при нем, ни врать,





Ни хитрить и ни браниться,
Хоть умри, между собой.
Может тот топор стать птицей
Иль всевидящей трубой.

Может он конём ретивым
В миг, коль это нужно, стать,
Может тать и старцем сивым.
Чтоб загадки разгадать.

Может стать топор верблюдом
Или рыбой, иль орлом,
Или глиняным сосудом
С чудодейственным вином.
Только тот топор во благо
Тем, чьи помыслы чисты,
А мошенникам и скрягам
Сладит быстро он кресты.

И ещё: топор-чудесник
Вами укажет верный путь
Он – защитник ваш и вестник,
Он не даст вас обмануть.

С ним не будет вам помехой
Даже Чёрный Царь пустынь.
Это я, Дух Леса, Эхо,
Я, хранитель всех святынь,

Говорю вам, русским людям.
Я владел тем топором.
Вам теперь служить он будет,
Чтоб вернуться вчетвером.

Вам домой. До скорой встречи!
С вами вся Святая Русь!
Распрямляйте гордо плечи,
Пусть дрожит пред вами гнусь!

Только голос стих, как рядом
Всполошились муравьи
И как будто по приказу,
Вздёрнул усики свои,

Растащили по частицам
Муравьиный сборный дом:
Мо, привычно нам трудиться,
Мы живём своим трудом.

Два Петра и бабка Глаша
Видят ладный, крепкий ларь.
-Ишь ты, нам дают не наше.
Что ж, была уж, не была!

Отказаться нам от дара –
Это значит согрешить.
Может, впрямь поможет старым
Злую силу сокрушить.

Открывали скоро крышку
Два Петра, перекрестясь.
-Не топор, а топоришко,
Но зато, какая ясь!

 Надо ж, солнышко лучится!
Даже страшно в руки брать.
Надо всё же приловчиться,
Слово нужное сказать.

А у бабы ум такой,
Что как будто бы и слабый,
Но способней, чем мужской.

Как нам ладней подступиться
К колдовскому топору?
Может, низко поклониться
И с молитвой сделать круг?

Бабка с жалкою ухмылкой
Отошла от мужиков.
-Вам бы скалкой по затылку
Да под тощий зад пинков –

Вы бы разом осмелели.
Испугались топора!
Да ведь он в мужицком деле
Друг, помощник, а не враг. –

Бабка руки о передник
Вытирала не спеша. –
Он-то, чай, не привередник,
Хоть топорная душа.

Нам теперь с тобой, топорик,
Извини уж, суждено
Быть и в радости и в горе
Вместе, рядом, заодно.

Коль уж ты такой чудесный,
Так уж сам и подскажи,
Как верней и интересней
Нам, с тобой таким, дружить?
Говорить слова, какие,
Как, по чести, величать?
Люди мы, как есть, простые.
Так с чего же нам начать?

И топорик всё услышал,
Ну как есть совсем живой,
Из ларя спокойно вышел.
-Думать надо головой, -

Молвил он Петрам трусливым. –
Мне за всех за вас решать
Не наказано. Вам, сивым,
Не намерен я мешать

Там где нет в делах топорных
Основательной нужды,
А в вопросах, даже спорных,
Не предвидится беды.

Знаю я пути – дороги
На земле и под землёй,
Знаю, где томились боги,
С небом связаны судьбой

Проведу я вас к Салиму
Через чудный странный мир,
Где ещё недавно глину,
Так любимую людьми,

Только мыслью превращали
То в гранит, то в зеркала,
Воздух, землю очищали
От анергий тонких зла.
А теперь там запустенье:
Ни одной живой души
Нет в диковинных владеньях,
А края те хороши!

Поработал я там славно!
Сколько создано чудес!
В деле не было мне равных,
Да попутал всё же бес.

И теперь я, знатный мастер,
Я, топор из топоров,
Заявлюсь туда: мол, здрасте!
Мол, опять служить готов.

А в ответ мне – лишь молчанье.
Тишина там – царь и бог.
И живут воспоминания
Лишь в пыли мирских дорог…

Предлагаю по дорогам
Продвигаться будем так:
Впереди вас на немного
Я – ведущий и вожак.

Вслед за мной, не отставая,
Вы потянетесь гужом,
Чтоб не втёрлась к нам чужая,
Не пристал бы к нам чужой.

О еде, питье и прочем
Проявлю заботу я.
Спать, конечно, будем ночью,
Я вас буду охранять.
                7
ВСТРЕЧА С ГНОМОМ. ГНОМ РАССКАЗЫВАЕТ
       О ПОДЗЕМНОЙ СТРАНЕ

Наши путники однажды,
Одолевши семь морей
И семь стан, томимы жаждой,
Подошли к крутой горе.

Только что была дорога –
И уже дороги нет.
Отдохнуть бы тут немного,-
Бабка всем даёт совет.-

Надо крепко поразмыслить,
Не обратно же идти.
Встали каменные выси –
И проехать, ни пройти.

Но ведь есть какой – то выход!
Думать надо, мужики!
Тут топор крутнулся лихо:
-Горевать нам не с руки.

Знаю я, что в этих скалах
Должен быть один проход,
Что ведёт к озёрам малым,
Где когда-то жил народ.

Те озёра не простые
Слёзы русских матерей
Некто пастыри святые,
Мудрецы монастырей,

По Руси-то собирали
И по тайным желобам
В те озёра направляли,
Я озёра видел сам.

Постучу-ка я обухом
Неприступную скалу,
Вы же все вострите ухо,
Напрягите малость слух.

Заработал наш топорик,
Бьёт по камню обушком.
Звук глухой. И всё же вскоре
Будто б где-то дальний гром

Вдруг возник, но звук тот замер.
-Стой, топорик, постучи
Там ещё раз. Что-то камень,
Понимаешь ли, бунчит.

Значит, в этом самом месте
Надо нам проход искать,
И давайте-ка все вместе
Выступ каждый изучать.

Долго ль, скоро ль длился поиск,
Только всё-таки нашли;
Золотой широкий пояс,
Выйдя прямо из земли.

Изогнувшись в знак вопроса,
К камню дикому прилип –
-Повело нам нынче просто,
Что искали, то нашли, -
Изогнувшись в знак вопроса,
К камню дикому прилип.
-Повезло нам нынче просто,
Что искали, то нашли,-

Объяснил друзьям топорик,-
А разгадка будет в том,
Что на этом месте вскоре
Появиться должен гном.

Любопытный человечек.
Как же я о нём забыл?
Он, как камень этот, вечен,
Ангелок, хотя без крыл.

Тут и вправду гномик шустрый
Будто вырос из земли.
-Абра, мабра, каратруста!
Спят шуты и короли.

Тишина по подземелью
Лет на тыщу улеглась.
Только гному при безделье
Не дают поспать-то всласть.

Абра, мабра, корик-морик!
Всё уж понял старый гном:
Видно, хочет вновь топорик
Посетить подземный дом.

Только милый мой работник,
Мир подземный опустел
Лет тому назад с полсотни.
Гном остался не у дел.
Всё свершилось в одночасье
Иль, верней, в единый миг:
Было счастье – нету счастья.
Одинок я, гном-старик…

Раз нашли меня, то, знаю,
Есть причина для нужды,
Сам я время коротаю:
Нет ни счастья, ни беды.

-Слушай, гном, я – бабка Глаша,
У меня пропал мужик.
Хоть беда-то только наша,
Ты хоть с нами потужи
Или что-то посоветуй,
Как добраться до пустынь.
-Лёгких троп на свете нету
Через пекло или стынь.

Но топорик, друг мой, знает
Нижний мир не как-нибудь,
Знает он, где пролегает
Нужный вам надёжный путь.

Коль я нужен вам, то гнома
Принимайте в свой отряд.
У меня ведь нету дома-
Ни землянки, ни палат.

Да зачем мне дом, палаты?
Я и есть, и нет меня
Не боюсь я бесноватых,
Ни воды и не огня.

По всему видать: без гнома
Не осилить вам дорог.
А страна мне та знакома,
Где Салим – и царь и Бог.

Он-то уж препон настроит!
Ох, силён, хитёр Салим!
С нм тягаться не героям –
Мудрецам бороться с ним.

Вместе мы не оплошаем,
Сокрушим хоть сатану.
А сейчас я приглашаю
Ас в подземную страну.

Всё в стране той необычно,
Кое-что – наоборот,
Хоть и жил в ней преотлично
Распрекраснейший народ.

Вы-то вовсе и не знали,
Что в земной- то глубине
Жили люди, ели, спали
В мирной собственной стране.

Есть там солнышко и небо,
Есть и белая Луна,
Было много ягод, хлеба
И чудесного вина.

Гномы там бывали часто,
Нас встречали как гостей,
Отдавали на участок
Между трёх озёр – морей.

Там друзья нас навещали,
А порой и сам Протин,
Их король. Не запрещали
По стране пешком пройти,

Посмотреть, полюбоваться
Чудесами из чудес,
В странной речке искупаться,
В той особенной воде,

Где огонь  и то не гаснет.
В той водичке окунись –
Станешь сам себя прекрасней,
И, счастливой будет жизнь.

Все увидите вы сами
Надо только потерпеть
И с земными чудесами
Ладить надобно уметь.

А теперь я открываю
Вход секретный, потайной
И любезно пригашаю
Смело следовать за мной

               








                8
ЗЕРКАЛЬНЫЙ КОРИДОР В ПОДЗЕМНУЮ
             СТРАНУ МЕГОВ

Видно, гном и впрямь был магом;
С головы стащив колпак,
Он спокойным, твёрдым шагом
Подошёл к скале: - Вот так

Я когда-то делал это,
Тайных тайн надёжный страж.
Арго, марго, саморето,
Нас в себя пусти, мираж!
Только что скала стояла
Неприступною стеной,
Вдруг как будто задрожала,
Покрываясь пеленой.

Толь тумана, то ли пара,
А из этой пелены
Выплыл гномик, старый-старый,
Еле держатся штаны

На сухом тщедушном теле.
-Кто пожаловал ко мне?
Это ты, мой правнук Мелик?
Нынче видел я во сне.

Будто люди захотели
Заглянуть в подземный Дом.
Что им надо, правнук Мелик?
Знать бы должен я о том.

-Слуги верные Салима
Умыкнули мужика,
О, Салим Неумолимый!
Тот мужик в его руках.

А мужик – большой искусник
И при всём притом – добряк.
Сам на волю не отпустит
Мужика Салим никак.

Мы с людьми ведь мирно жили,
Будь то светлый день иль ночь,
Потому-то и решили
Им в беде такой помочь.
Разреши нам подземельем
Путь оставшийся пройти.
В подземелье есть и зелье,
Что поможет нам спасти,

Мужика от верной смерти.
-Коль уж правнук мой решил,
То его и сами черти
Не лишат надежд и сил.

Для меня ведь честь большая
Разрушать законы зла.
Что ж, элите. Разрешаю.
Сам же я и жил, и слаб…

На скале, на камне сером,
Обозначился овал,
Будто кто-то белым мелом
Тот овал нарисовал.

В этом видимом овале
Как-то сам собой возник,
Как живой, огромный палец,
Без руки, без пятерни.

-Ну-ка палец, продави-ка
Этот каменный заслон
Да гостей всех пропусти –ка,
Пусть сражаются со злом,-

Приказал тут гномик старый,-
Вибра, мибра, скорпион,
Мяги, маги и сардары,
Открывайте бастион!
Палец, как копьём железным,
Вдруг ударил по скале,
И открылась сразу бездна,
Где в сплошной кромешной мгле

Вихри чёрные крутились.
-Чтобы нам в такую киль? –
Поражённые, взмолились,
Сев на землю, мужики.

-Это мы сейчас отладим,
Это просто ветротрон!
Вас таких при всём параде,
В Дом доставит только он.

Нам же нечего бояться,-
Успокоил старый гном. –
Надо смелости набраться
На сейчас и на потом

Коль решитесь, так уж с богом
В эту тьму и круговерть.
Под землёй всё чётко, строго,
Там равны и жизнь, и смерть.

Да не бойтесь! Эй, топорик,
Ты ведь знаешь, как и что.
Счастья вкус бывает горек.
Ждать удач – игра в лото…

Словно ветром враз смахнуло
Наших путников с земли.
Бездна чёрная вздохнула:
Мол, отважились, пошли!
Два Петра и бабка Глаша.
И топор, и храбрый гном,
Очутившись в тёмной чаше
С еле видным хрупким дном,

Не бузили, не кричали:
Надо верить, надо ждать,
Коль судьба тебя зачалит.
Тут уж лучше е гадать.

Что с тобой потом случится
На постели иль в пути.
И твоя удача птицей
Прямо в руки прилетит.

Где-то что-то загудело.
Засвистало, вспыхнул свет,
Невесомым стало тело.
Вот бы так-то целый век!
Там, где дно у чаши было,
Вдруг открылся коридор,
И героев потащило,
Словно в каждом был мотор.

В заколдованную зыбкость
Чудо-Света и зеркал.
Каждый вроде в люльке – зыбке
Путь опасный совершил.

-Ну и диво! Бабка Глаша
В преисподнюю летит!
А ведь мне варить бы кашу,-
Бабка Глаша говорит.

Два Петра, как два циплёнка,
Чуть нахохлившись, летят,
Из помытых рубашёнок
Головёнки их торчат.

Гномик – тот, как веробьишка,
Мчится храбро, хоть и мал,
Раздувается пальтишко,
Словно перьев кутерьма.

Впереди же вереницы,
Острый нос, подняв слегка
Наш топорик гордой птицей
Мчится в роли вожака.

Долго ль, нет ли, так летали
Вглубь земную смельчаки.
Только слышит: - Прилетели!
Приземляемся, дружки!

Говорит им кто-то, хватит
В коридоре пыль крутить!
Не видал подобной рати
Сроду я, Конец пути!

Вмиг все будто бы прозрели,
Прекратился  лёгкий сон.
И все разом захотели,
Чтоб судьбы их колесо

Повернулось в ту сторонку
Где земная благодать,
Где раздолье жаворонку,
Где нельзя не зарыдать.

От любви к земле исконной,
К русской матушке-земле.
И хоть ты в портах посконных,
Есть чего хранить – жалеть.

Только где теперь Россия?
Может быть над головой?
Может ли какая сила
Им помочь прийти домой?

-Аль и вправду приумыли?
Бодро так сказал топор. –
Прилетели мы, приплыли
В край чудеснейших озёр.

Здесь когда-то я построил
Не один, скажу дворец.
Вот я свой секрет открою:
Есть небесный здесь ларец.
В том ларце есть ключик-лучик
От озлобленных сердец.
Тот желанное получит,
Кто откроет тот ларец.

А ларец тот замурован
В очень странный саркофаг
Из валёжины кедровой.
Да, кедровой, это - факт!

Знайте: кедр – не просто древо,
В нём особая душа.
Возле кедра дева Ева,
Ароматами дыша,

О греховном даже мысли
Не смогла бы допустить.
Кедр живой – он может мыслить
И энергию дарить.

Человеку, если болен
Тот серьёзно или слаб.
Избавляет, он от боли
Хоть медведя, хоть осла.

Кедр не меньше человека
О вселенной знает тайн.
С незапамятного века
Знает тайну от креста.

Саркофаг же тот кедровый
На дне озера лежит
Под надёжнейшим покровом:
Тьма его там сторожит.

 Было бы совсем неплохо,
Если б ключик нам помог
Дать отпор любым пройдохам
И паршивцам в нужный срок.

Ну, так что ж, рискнём, пожалуй?
Время нечего терять.
Нам никто не угрожает:
Ни двурушник и ни тать.





ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
С ПОДЗЕМНЫМ МИРОМ
              МЕГОВ.

В русских сказках, если надо
Сотворить в миру добро,
То творящему в награду
В куль насыплют серебро,

Не сулят ему не злата,
Ни особых в жизни благ.
За содеянное плата –
Всплеск душевного тепла

Да поклон земной со словом,
Что важнее всех посул.
Русский жить на всём готовом
Непривычен. Он в лесу

Иль в дремучести болотной,
Средь песков иль среди гор
Обустроится добротно,
Будь с ним только лишь топор.

Но в подземном государстве
Всё не то, и всё не так,
Хоть и речи о коварстве
Нам вести нельзя никак.

И какое там коварство,
Если нет в нём ни души?
Но назвать и мёртвым царством
Нам не следует спешить.
Там как будто в одночасье
Жизнь зачем-то замерла.
Под могучей-то властью
Суть иную приняла.

Птицы, звери, мошки, блошки,
Всё, что двигаться могло
По земле хотя-бы трошки,
В спячку разом залегло.

На живых деревья птицы,
Даже клюв не опустив.
Не успевши нарезвиться,
Не закончив свой мотив,

 Взяли так вот и застыли,
Словно только б для того,
Чтоб в тиши послушать были,
Сказ  про Бога своего.

В голубых озёрах рыбы
Распустивши плавники,
Дремлют: тут сомовья глыба,
Там лини и судаки.

Пескари и даже щуки,
Голавли, ерши, плотва…
Мир свои живые звуки,
Что сложились уж в слова,

От назначенного срока
Спрятал в зыбкость тишины:
Ни щелей в ней нет, ни окон,
Но зато живут там сны.
Подземелье – царство МЕГОВ.
МЕГИ – милый был народ.
Он не знал лихих набегов,
Притеснения господ

Хоть и жил он под землёю,
Но никак не в тесноте:
Под корой земной, под слоем,
В первозданной пустоте.

МЕГИ – люди – жизнелюбцы,
Создавали свой уют
Для народа-правдолюбца
Где не мог бы выжить плут,

Где любого лихоимца
Иль бесстыдника-враля-
Уж таков был общий принцип-
Не могла терпеть земля.

Показаться мог-бы раем
Бедным людям этот мир,
Где никто нужды не знает,
Где один лишь Бог – кумир.

Но ведь в жизни всё не просто.
Мир един, не разделён.
Был и к магам людям доступ
Божьей волей запрещён.

Правда, маги помогали
Людям  в дни народных бед,
Но об этом те не знали,
О таком сказаний нет.
Помощь та была как будто
Проявленьем тайных сил
В дни всеобщих бед и смуты,
Коих было на Руси

Столько в каждое столетье,
Что нельзя и перечесть.
На земле, на русской, метин
Тех невзгод немало есть…

Русский может удивляться
Чудесам, раскрывши рот,
Может с недругом подраться,
Коль не хочет мира тот.

Если ж всё в миру по божьи,
Если ты не вор, не тать,
Он свою рубашку может
С плеч – последнюю! – отдать.
 
Это всё, конечно гному
И лихому топору
Уж давным-давно знакомо:
Слухи – ангелы в миру.

Было им и то известно,
Что, вступая в мир иной,
Помнить должен ты про честность,
Укрощая норов свой.

Говорят: с своим уставом
В монастырь чужой не лезь.
Мир другой – другое право,
Там другая правда есть.

Бог один – одни законы
Для любого естества,
Подзаконий – миллионы,
В этом смысле Жизнь права.

Ей ведь, Жизни, в жизни надо,
Чтоб закон – как главный путь,
Но без стен и без ограды,
Чтобы видеть всяку суть.

Жизнь без риска – что болото,
Жизнь без риска – тьма темнот.
Мысль всегда должна работать
И не ради лишь щедрот.

Ну а смерть…она ж начало,
Хоть и кажется – конец.
Совершенству – жизни мало:
Жизнь, она – кольцо колец.

Мир – колец бессчётных связка,
Их считать – не сосчитать.
А ведь нам пора и сказку
Поразмыслив, продолжать…









НАШИ ГЕРОИ И ЧУДЕСНЫЙ ЛАРЕЦ
РЕШАТ ЛЫТЬ ПО ПОДЗЕМНОЙ
       РЕКЕ ТАМТОГАЮ.

Мужики вдруг затужили:
Ведь таинственный ларец,
Что лежит в надонном иле,
Может классный лишь пловец

Отыскать и с саркофагом
Из пучины вод достать.
Пред таким житейским фактом
Очень просто спасовать.

Но, конечно, без хитринки
И мужик наш не мужик.
Он, коль надо, из икринки,
Из того, что, может, пшик

Есть по главной-то, по сути,
Вроде зернышка пшена,
Воду чистую помутит,
Но ведь сделает слона!

Подкуёт блоху живую
Наш неотесанный мужик
И с Луны просалютует,
И на Марсе сможет жить.

И ларец достал бы точно!
Но нельзя ж без куража,
Без того, чтобы нарочно
Из себя изображать

Простодыра, недотёпу,
Голодранца – простака,
Что шокирует Европу,
Хоть цена и велика.

Всё, конечно, так и было б,
Только что же тут мудрить,
Что за зря чесать затылок
И мозги себе крутить?

Здесь топор, пловец отменный,
На решенья шибко скор:
Он ведь – необыкновенный,
Он ведь – сказочный топор!

Вот ему и карты в руки:
Пусть ныряет, как бобёр,
Раз мастак на эти штуки
С допотопных, с древних пор…

Саркофаг тот был доставлен
К мужикам из глубины
Без лихой помехи явной,
Без чертей, без сатаны.

И ларец стоял уж вскоре
Пред друзьями на песке.
О, какое ж это море
В за-подводном далеке

Это чудо сотворило?
Для богов иль для людей?
Уж не солнышко ль Ярило,
Самый главный чародей,
Попросило, всем на диво,
Сделать сказку из лучей
Так божественно красиво
До мельчайших мелочей?

Да, ларец тот был особый,
Вроде дивного цветка,
Весь из злата высшей пробы,
Из камней, чья суть крепка.

Камни те – живые глазки,
Так и светят, и горят,
В них со всей вселенной краски
С духом зрящих говорят.

Только диво то такое
Как-то надобно открыть,
Ведь творенье – не земное,
Как бы зло не сотворить.

И опять тут бабка Глаша
Выход правильный нашла:
-В головах-то, чай, не каша,
Не опилки или шлак.

Коль живой тот ключик-лучик,
То должен он нас понять,
Что не будем мы канючить,
В жмурки неча нам играть.

У ларца мы сядем кругом
Да и вслух произнесём:
-Коли хочешь быть нам другом,
Помогая нам во всём,
То без всяких там усилий
Все секреты нам открой.
Не хотим мы вражьей крови,
Нам Петрушу бы домой!

И ларец открылся разом,
Распустились лепестки.
-Людям я помочь обязан,
Силы зла ведь велики.

Вы меня с собой возьмите.
Не помеха я в пути.
И хотя ларец – не витязь,
Лучше друга не найти.

А секрет мой в том, что знаю
Кто и как питает зло,
И замок свой открываю
Я не тем, кому везло,

Кто хитёр, и не блудливым,
Не отпетым подлецам,
А отчаянно счастливым
Простолюдным мудрецам.

Мир на них стоит извечно,
В них и божья благодать.
-Коли так, возьмём, конечно,
-Ты нам нужен. Как не взять?

-Только этот, ключик – лучик…
Что он сделает для нас?
-пусть сомненья вас не мучит.
Всё увидите в свой час.
Доберёмся до Салима,
Там наш ключик оживёт
И покажет всем он зримо,
Что в нём дух небес живёт.

 -Что ж, - сказал за всех топорик,-
Нам помощники нужны,
А чтоб наш поход ускорить,
Сразу мы решить должны.

Как, каким путём добраться
До египетских пустынь
Чтобы нам не оказаться
В зоне меговых святынь.

Да, святынь. Я точно знаю,
Что у магов в тех краях
Есть места, где обитают
Духи их. У них своя

Связь с далёким занебесьем
С миром Света и Богов.
Мир тех духов не известен
Мне, но знаю, что суров.

Не воспримут ли вторженье
Духи наших грешных душ
В их священные владенья
Как великую беду?

Потому я предлагаю
Долг души не томить
И по речке Тамтогаю
Под землёй к Египту плыть.
Речка эта тем особа,
Что вода в ней чище слёз,
И порой она способна
Вызывать виденья грез.

Те виденья – не страшилки,
Нет в них чёрной черноты,
В них ты будешь нежно-пылким,
 Них красивым будешь ты.

В них с самим небесным Богом
Можешь ты поговорить
О своем житье убогом,
Но изволь правдивым быть.
 
-Решено, а плат на чём нам?
-Есть там маленький ковчег
Без удобных, правда, комнат,
Но найдётся всем ночлег.

Речка та быстра, бурлива,
Своенравна, глубока,
Не опасна для счастливых,
А страшна – для дурака.

Среди нас дурак найдётся?
-Нет, конечно, нет и нет
-Ну, так в путь! Ведь плыть придётся
Сквозь чужую тьму и свет.





                11

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ПОДЗЕМНОЙ РЕКЕ.

 Вся компания честная
На ковчеге собралась,
Но как плыть на нём не знает,
Бед возможных не страшась.

Речка в озере начало,
Как положено, берёт
Ну и плыть бы от причала
По течению вперёд.

Только в речке той теченье –
Как обманчивый игрок:
Половина – виз с бурленьем,
Половина – вверх в исток.

-Это даже не загадка,
А, какая-т лобуда.
Аль в природе нет порядка:
В никуда из никуда?

Это что же на ковчеге
По теченью будем плыть,
Чтоб однажды на ковчеге
Вновь на этом месте быть?-

Пётр чесал себе затылок.-
Вот тебе и мир иной!
Нету фронта, нету тыла,
Неизвестность за спиной.

Только что же нам страшиться?
Наш испытанный ковчег,
Помогает свежий ветер,
Ускоряя плавный бег.

Наши путники дивятся:
Так-то гладко всё идёт!
Даже сны ночами снятся
Про дожди, про огород.

При такой-то благодати
Можно вроде б и забыть
И про печь и про палати,
И про дом, да плыть и плыть.

Только что-то селезёнка
Вдруг, возьмёт, да заболит,
Как у малого козлёнка,
Что пред хищником стоит.

Отчего-бы, отчего бы
Эта странная напасть?
-Не плывём ли, вроде воблы,
Страшной щуке прямо в пасть?

Что про рай там не балакай,
Как пред богом не стелись,
Он о жизни скажет всякий:
Жизнь – она всегда есть жизнь.

Почему-то в эти меги
Подались с обжитых мест?
Али вместо привилегий
Указал им божий перст?
Не сойти ли нам с ковчега
Иль назад на нём же плыть?
-Но ковчег же не телега!
Да и просто стыдно ныть!

И поймите, наконец же,
Что пути иного нет.
И когда-нибудь забрезжит
Долгожданный наш рассвет,-

Возмутилась бабка Глаша.-
Кто из нас в поджилках слаб?
Даже чёрт и тот не страшен,
Если ты не тень осла.

-Я, друзья, всего лишь гномик,
А сомненьям – первый враг,
И меня никто не гонит
От добра искать добра.

Верю в вас я. Вместе с вами
Я и к подвигу готов.
Чудеса-то чудесами,
Ну а мир земной суров.

А на этом на ковчеге
Можно плыть в любую быль
И, как все лихие меги,
Не испытывать судьбы.

Страхи наши и волненья…
Нам без них не обойтись.
Будут, думаю, виденья,
Так сказать иная жизнь.
И как будто в подтвержденье,
Несомненно, верных слов
За какое-то мгновенье
Тьма спустилась. Стаи сов,

Может, тех, что в Худолюдо
Затмевали ясный день,
Налетела. - Худо, худо!
Быть, ребятушки, беде! –

Заметалась бабка Глаша. –
Не посланцы ль тёмных сил?
-Пусть крылами-то помашут.
Здесь нет места для могил.

Аль не видите: живая
Наш ковчег несёт вода.
В ней и камен оживает.
-Ну, уж это как когда.

Пловина-то вторая,
Что навстречу нам течёт,
Не бурлит и не играет,
Словно смертный груз несёт.

Значит, где-то очень много
Человеческой беды.
Ведь вода – она от бога,
Все мы вышли из воды.

-Речка нас несёт в чащобу,
Тьма кромешная кругом
Пробивает до озноба,
А в лесу светло, как днём.
Каждый листик - как светильник.
Миллионы их. – И что ж?
Лес подобный на могильник
Запредельный непохож.

Нет особого секрета,-
Расхрабрился снова гном,-
Всё деревья – дети света
Свет, как бог, живёт во всём.

Может быть листочки эти
Лес заставил нам светить:
Мы ведь тоже дети света.
Веселей при свете жить.

Совы – жители ночные,
В лес такой им хода нет.
Гляньте: духи расписные
Повылазили на свет.

-Ну и ну! Вот так картина!
То ли шабаш, толь парад.
Бородищи – будто тина,
Словно тени, мельтешат.

-Да они же все слепые!
Нет у этой твари глаз,
И, как видите, босые.
-Им, как видно, не до нас.
 
Надоело в преисподней
Воду в ступе-то толочь.
Наказание господне:
Мука вечная и – ночь
Значит, есть он, ад кромешный.
-Получается, что есть,
И раз все мы не безгрешны,
Это надо нам учесть.

-Мне впервые  стало жутко:
Мельтешишь себе, живёшь,
А потом по первопутку
Вот сюда и уплывёшь.

-По грехам и божья кара.
-Если б только по грехам!
Чаще – вроде б не замаран,
А винят: мол, неуч, хам.

От тебя, мол, толку мало,
Значит, неча свет коптить.
А раз так, пиши – пропало,
В ад иди мосты мостить.

-Бог не может ошибаться
-Знаю, в том сомнений нет,
Только как тут разобраться,
Что есть грех? Вот в чём секрет.

Жизнь – она не трали- вали,
И одна она, одна…
-Славно мы поразмышляли.
В мыслях этих нету дна.

-Дно-то есть в любой мыслишке,
Есть, конечно, как не быть.
Усложнять мы любим слишком
Непреложности судьбы.
А она, судьба-то эта,
Ведь у каждого своя,
В свой наряд она одета,
На свой лад её кроят.

Но вот вышло: в прочный узел
Мы связали шесть судеб…
- При таком душевном грузе…
- Сладкий самый общий хлеб…

-Вот философы! А тьмы-то
Будто не было совсем,
Небо словно бы промыто,
Разлилось во всей красе.

Нету тьмы и нету леса,
Небо есть, а солнца нет.
Хоть Луну б для интереса
-Дело видно не в Луне

И не в солнце. Тут другое.
Знать, из ада прямо в рай
Мы приплыли. – Нет, не стоит
Обольщаться. Нам, считай,

Повезло: Сейчас над нами
На поверхности земли
Под горячими песками
Тропы древних пролегли.

Тыщи лет по этим тропам
Из полуденных земель
Русский люд упрямо топал,
Позабыв про канитель
Надоедных дел домашних,
К пирамидам шёл святым.
Было трудно, было страшно…
-Знамо: марево, как дым,

Ослепляло всех бредущих,
Пятки жёг крутой песок…
-Не песок – лесные кущи
Были там тогда, браток.

А пески – они потом уж
Опрокинули леса.
Всё теперь там по - другому,
Отсияли чудеса.

Пирамиды те, ребята,-
Проявленье божьих сил.
Бог, он тоже ведь когда-то
Обученье проходил.

Перед ним была задача:
В ночь глухую на земле,
На субботу, не иначе,
Без светила, в полной мгле,

Спящих душ, не беспокоя,
Твердь земную не круша,
 Сотворить к утру такое,
Чтобы ахнула душа.

Ну и он без проволочек,-
Что волынить? Он же Бог! –
Ставит мысленную точку,
                Как начало, как исток.
Надо к этому добавить,
Что земной был это Бог,
И делами всеми править
На земле он только мог.

И ещё скажу вам, братцы,-
Ростом был тот Бог высок,
Ну и силой с ним тягаться
Занебесный мог лишь Бог.

Да! Так, значит, ставит точку
Прямо в небе, наугад,
Из неё, как две цепочки,
Мысли искрами летят.

-Нет, про мысли, что летают,
Ты, любезнейший, загнул.
-Каждый слово выбирает
По уму. – Валяй же, ну!

Складно врёшь  и интересно,
Будто это видел сам.
-Братцы, всё, что мне известно,
Не могу сказать я вам.

-Тайна, брат, она есть тайна,
Ну а сказ – всего лишь сказ.
И, конечно, не случайно
Рок-судьба свела всех нас.

-Кто-то там спросил про мысли?
Тут особый случай был.
В поднебесной, значит, выси
Занебесный Бог парил.
Он не то чтобы земному
Богу дел не доверял,
Просто мыслил по-иному.
А земной – он дело знал!

Было сложное заданье
У него на этот раз.
За Землёй из мирозданья
Постоянно божий глаз

Должен, в качестве контроля,
Наблюдать, как за дитём…
-Видно, милый, и за сто лет
Не расскажешь нам о том.

Как и что тогда случилось.
-Можно б малость и приврать,
Но всё ладно получилось –
Ни прибавить, и отнять.

Стала точка та отсчёта
Приложеньем божьих сил.
И пошла, пошла работа!
Как чудесно Бог творил!

И без грома, и без шума,
Вроде бы из ничего,
Всё, о чём творец подумал,
По велению его,

Воплощалось в чудный камень
Трёх огромных пирамид.
-Трёх? Лишь мыслью? Не руками?
Я враньём по горло сыт.
-Ну а я скажу вам, братцы,
Тут, похоже, не враньё.
Нам бы с мыслями собраться
И про дело-то своё

Богу этому поведать
Сразу всем в один приём.
-Бог нам вроде бы соседа:
Шпарь про всё и обо всём!

-Ладно, вам, чего бросаться
Словесами? Лучше нам
В божью суть не углубляться:
Сам твори и думай сам.

Надоели тары-бары.
Ведь подземная река –
Не награда и не кара,
А возможность сквозь века,

Через время – расстоянья
Человеку переплыть,
Зная многое заране,
-Что должно, тому и быть.

Двухстороннее движенье –
Это как бы жизнь и смерть.
Тут не может быть сомненья;
Хочешь жить – умей гореть!

Помер – значит через тленье,
Дух нетленный сохраня…
-Прямо божье вознесенье!
-Охрани, господь, меня! ...
В перебранках душу теша,
По реке плывут друзья
Не лениво, не поспешно.
Им не плыть уже нельзя.

Сомневаться стал топорик:
-Можно так и околеть.
Реки все стремятся к морю,
А моря-то на земле.

-Видно, вы, друзья, забыли:
То особая река.
Мы уже почти приплыли
В далеко из далека.

Мы, друзья, земные гномы
Нам земля – родимый дом,
Все углы в нём нам знакомы
И всегда уютно в нём.

Скоро верное теченье
Нас к воротам принесёт,
Где крутое завихренье
И живых, и мёртвых вод.

Нам нельзя к водовороту
Подплывать  на три версты.
В тех местах кругом болота
И холодные костры.

Пред болотами есть тропка,
Что ведёт к крутой горе,
Где в пещере будет топка
Синим пламенем гореть.
Пламя то уж тем особо,
Что горит, а не палит,
Не обидит и микроба:
Так закон ему велит.

Но зато оно, то пламя,
Коль душа твоя чиста,
Возвращает сразу память
Прошлых жизней до Христа.

-Ой, зачем такое бремя,
Чтобы знать за тыщи лет?
Время, гном, оно не семя,
Порасти не сможет, нет.

Нам ту мудрую науку
Уж не время постигать,
Нам скорей найти б Петруху,
О судьбе его узнать.

Наша дерзкая затея
Не дала пока плодов,
И не зря ли мы злодея
В мире ищем, бросив кров?

-Иль не врите вы гному?
Рядом с топкой тот проход
Нас к злодейскому то дому
Всех без шума приведёт.

-Чтоб злодей да без охраны?
Что-то братцы тут не так.
Нет, злодеи – не бараны,
Их не купишь за пятак.
-Слуг, конечно, у злодея
Нам не следует считать,
Но про личность бродобрея
Всем нам надобно узнать.

Этот лжец и злой наушник
И не то, чтобы колдун,
Но, по сказам, видит души,
Слышит звон их тонких струн.

Без него Салим бывает,
Что охотник без ружья:
Видит всё, всё понимает,
Чьи там жёны, чьи мужья,

Как и что в миру творится,
Где нажива, в чём изъян,
Только смерти он боится
Больше дьявола, друзья.

-Для светлейшего советник
Самого его важней?
Чудеса живут на свете,
Видно с самых первых дней.

-Да такое сплошь и рядом!
Власть она не от ума.
И в порядке беспорядок.
Ходит вместе свет и тьма.

-Значит, нам важней проведать,
Чем там дышит брадобрей.
-С ним душевная беседа
Не получится, ей-ей.
-А на что же ключик – лучик?
Хватит греть ему ларец,
Пусть пока что нас научит,
Как попасть нам во дворец

Ну а там…- Да нам сначала
Путь найти из-под земли
От опасного причала,
Чтоб не встретить смерти лик.

ПОДЗЕМНЫЙ ЛАБИРИНТ,
ВСТРЕЧА С ХОЗЯЙКОЙ
ПОДЗЕМНОГО ХРАМА СВЕТА.

Кто в подземных коридорах
Покружился, поплутал,
Тот забудет их не скоро,
Тот мудрее в жизни стал.

Там никто ведь не ответит
На призывное АУ.
Тьма во тьме. Секрет в секрете.
Наважденье наяву.

Там ведёт себя иначе
Неживое в неживом.
Там, бывает, камни плачут.
Небеса там прячут гром.

Вот в такой-то тёмной буче
Оказались  смельчаки.
-Ад в аду и тот, чай, лучше.
-Вроде бы не дураки,-

Сокрушалась бабка Глаша,-
Только что-то не пойму:
Прём вперёд, носами пашем
Подземелий жутких тьму,

А куда и кто нас  гонит?
Иль без этого нельзя?
А ведь душенька то стонет!
Где к Петрушеньке стезя?!

Даже наш всезнайка гномик
Замолчал и как-то сник.
О родных своих и доме
Вслух не думает мужик.

Да и где он, дом? Где небо,
Под которым он стоит?
Всё смешалось быль и небыль.
Тьма. Живое будто спит.

И дороги нет обратной,
Впереди – лишь узкий лаз.
-Видно, даже крест трёхкратный
Не поможет нам сейчас.

Ну, зачем гадать да спорить?
Нам другого не дано,-
В разговор вступил топорик,-
Пусть здесь тесно и темно,

Но ведь лаз – не дырка просто
В тверди каменных громад.
Кто-то нас смелей быть просит,
Он нас встретить будет рад.
Приступаю, братцы, к делу,
Превращаю лаз в проём.
Деловито и умело,
Превратясь мгновенно в лом,

Наш топорик обработал
Лаза острые края,
Превратив его в ворота.
-Тут пролезу даже я,

Оценила бабка Глаша
Топора нелёгкий труд. –
Нам теперь сам чёрт не страшен.
-С пирогами нас не ждут,-

Прежний тон обрёл наш гномик.-
Прежде чем продолжить путь,
Поваляться б на соломе,
Без заботушки заснуть!

-Шелудивый всё  о бане.
Что тут лясы- то точить?
Никого никто не тянет
За рукав, но надо ж жить!

Надо всем вернуться к солнцу,
Одолевши темноту
Во оно, к нему оконце!
Кончим разом маяту.

Только сделали три шага,
Как свершились чудеса:
Кто-то огненною шпагой
Тьмы завесу раскромсал.
Очутились все под крышей
Храма дивного, где свет
Вензеля на стенах пишет:
Что не вензель – то секрет.

Да и стены-то – не стены,
А небесная лазурь
И неведомых вселенных
Что не знают гроз и бурь.

А всего дивнее в храме
В том зеркальные полы
В дорогой блестящей раме
Цвета радужной смолы.

Потолки белее бели
Первозданной чистоты.
В этой бели голубели
Хороводы звёзд. Цветы,

Что живых цветов живее,
Заплелись в крутой венок.
От него так сладко веет
Ароматами ветров.

Оробели враз скитальцы,
Словно в теле нет души.
Холодок прошёл до пальцев,
Будто их мороз прошиб.

Молча плотно стабунились,
Словно ждёт их строгий суд.
-Наконец-то объявились
Там, где вас давно уж ждут,-
Чей-то голос молвил строго.-
Вы хотели обойти
Стороной Земного Бога
Только нет ещё пути,

Что в подземном мире этом
Обошёл бы Белый Храм,
Храм Любви, Добра и Света,
Светоносца Бога Ра.

Я хозяйка в этом храме
По веленью Бога Ра.
Говорить я буду с вами
О значении добра.

Вот те раз! И в божьем храме
Нам мораль хотят читать.
Мы же русские! Мы сами
Можем всё как есть понять,-

Расхрабрилась бабка Глаша.-
Не за эти мы пришли,
Почитай на край земли.
Нам Рассеюшка-то наша

Коль в края её вернёмся,
Дней безделья не простит.
Значит, все впустую бьёмся.
На пути стена стоит.

Звёзды враз над головою
Будто кто-то загасил.
Скрыло купол тьмой густою
По веленью тайных сил.
На  пол из тьмы той
Вдруг посыпались цветы,
Только что росой промыты,
Небывалой красоты.

И сама Хозяйка Храма,
Светом внутренним светясь,
Перед странниками прямо
Рассеяла взгляда ясь.

- вижу, вижу, недовольны
Вы задержкой. Мир суров.
Дух живёт вас древний, вольный
Светлых северных богов.

Но в подземном царстве мегов,
Хоть и нет их здесь сейчас,
Я и Бог подземный Вегас –
И закон, и власть для вас.

Здесь свои во всём порядки,
Свой особенный окрас.
Вы спешите. Будет крутим
Деловой, конкретный сказ.

Свой ларец и лучик-ключик
Вам нельзя из-под земли
Выносить. Его получит
Только тот, чей светел лик,

Кто зовётся Святославом.
Будет править скоро он
На Руси своей по праву,
Божьей силой наделён.
А пока же в этом храме
Буду ключик я хранить.
Положив на Чёрный Камень,
Потянувши света нить.

От звезды небесной главной
Через всю земную твердь
Ради жизни мирной, славной,
Чтоб боялась смерти смерть.

Не ищите вы злодеев
Ни в горах, ни средь пустыни.
Люди маются и злеют,
У которых в сердце стынь.

Я уже заране знала,
Что ваш путь ко мне идёт,
И заране отыскала
Я Петра. Давно он ждёт

Вас, друзей своих, в светёлке.
Для меня – ничто Салим.
Все злодеи – это волки,
И не быть прощенья им.

А Молчун ваш – даровитый
Да и добрый он мужик,
Хоть и мятый, хоть и битый,
Но свободным хочет жить.

Чтоб приятным  недолгим
Был обратный путь домой,
Я вас, дуги к устью Волги,
Без обходов, по прямой,
По подземной магистрали
В миг единый донесу.
Вы взволнованы, устали…
-Не в усталости ведь суть!

Мне бы глянуть на Петрушу,-
Бабка Глаша говорит.-
Успокой ты бабе душу,
А не то в тоске сгорит.

-ну и бабы! Что за бабы
На великой, на Руси!
С виду вроде бы и слабы,
А внутри-то – сгусток сил.

Чуть не каждая царицей
Быть смогла бы при нужде
Или сказочной девицей
И защитницей в беде.

Потому – то ключик –лучик
Я для русских сберегу,
Сам Господ добру их учит,
Да и я им помогу.

А теперь встречай-ка, бабка,
Золотого муженька,
Обнимай покрепче, сладко,
Так, чтоб враз у мужика

Вся душа тебе открылась,
Чтоб из глаз святая ясь,
Что в разлуке накопилась,
Нежным светом пролилась.
Видит мужа бабка Глаша:
Справный, бравый, хоть куда.
-Божья мать! Царица наша!
Снова вместе? Навсегда?

Иль всё это наважденье,
Только видимость одна
Т тоски и утомленья?
Это ж я, твоя жена!

Ах, Петруша, мой Петруша!
Мой утешник, мой Молчун,
Успокой старухе душу,
А не то ведь закричу,

Хоть грешно кричать-то в храме.
Я ведь баба, не сдержусь.
Ой, спасибо божьей даме
За тебя, на нас, за Русь!

Нам теперь бы в Худолюдо
Возвратиться поскорей,
Погреметь в дому посудой,
Помолчать бы у дверей…

Пусть себе наговорятся
Наша бабка с Молчуном.
Люди ведь на свет родятся,
Чтоб иметь семью и дом,

Чтоб в любви и тихом ладе
Жить под небом должный срок
В человечьем мирном стаде,
Как про то пропишет рок.

В ДЕРЕВУШКЕ ХУДОЛЮДО
ПРЕЖНИЙ МИР ДА ЛАД

В деревушке Худолюдо,
Как и прежде, мир да лад,
Будто не было там чуда,
Как в народе говорят.

В этой дальней деревушке
Те же старых три двора,
Три избёнки-развалюшки,
Гром трясёт их, бьёт их град.

Трое матушек – старушек,
Три коровы, бык – бодун,
Девять курочек несушек
И петух, лихой крикун,

Девять уточек – крякушек,
Три вороны и три пса,
Что на солнце греют уши, -
Не нужны им чудеса!

И, конечно, три соседа,
Три затейника живу,
Никогда они про беды
Не толкуют, не поют.

Будто те несчастья – беды
Их обходят стороной,
Будто три Петра, три деда
Мыты все живой водой.

И живёт там, в светлом доме,
Как российский гражданин,
Наш знакомый русский гномик,
Старикам и брат, и сын.

Для него тот дом топорик
В одночасье смастерил,
Чтобы гном, не зная горя,
В человечьем мире жил.

Предлагал топор хоромы
Смастерить всем трём дедам.
Те ж - мы жить привыкли скромно,
Не нужны богатства нам.

Нет домашнего уюта
Ни в хоромах, ни в дворцах.
Ведь душе тепло вот тута,
Где жила душа отца,

Где твоим дыханьем дышит
В доме каждое бревно,
Где родными даже мыши
Стали в дома том давно.

Здесь любовь – и та другая.
Здесь понятье красоты –
Уголок особый рая
Без тщеславной маяты.

И топор под муравейник
Лёг опять в волшебный ларь.
Лес кругом. Дремучий ельник.
Новой сказкой бредит хмарь.
И когда-то эта сказка
Станет сказом на Руси.
Кто читал, любовь да ласку
В сердце добром унеси.

                14.12.2001 год.
                САРАТОВ.


                КАК ЗАЯЦ ЛИСУ ПРОУЧИЛ

Жила в лесу хитрая-прехитрая лиса.  Ходила она по лесу на свих мягких лапах почти неслышно, посматривала вокруг зоркими глазами и как только увидит, что кто-то из зверей или птиц что-то вкусное добыл, сразу же разными хитростями, если сила не позволяет, заберёт добычу. Даже медведи и волк не могли с ней ничего поделать. И никто из лесных жителей не хотел с ней встречаться. Однажды утром проснулась лиса, вылезла из норы, доела сыр, отнятый обманом у вороны вчера, и пошла по лесу. Идёт, хвостом крутит, по сторонам посматривает и песенку напевает:
Уж я, лисонька – лиса,
Знаю все вокруг леса,
Знаю кто, кто и где живёт,
Что он ест и что он пьёт.
Звери, услышав голос лисы, убегали подальше и прятали свою добычу. Вышла лиса на солнечную полянку и видит: На середине полянки на толстом высоком столбе стоит избушка – теремок с красивым балкончиком. На том балкончике сидит заяц и из самовара пьёт чай с мёдом и баранками. Откусит заяц баранку, возьмёт в рот мёду, глаза прищурит, губами причмокнет и чаем запьёт. У лисы сразу живот заболел: так ей захотелось мёду  баранками. «Погоди, заяц, -  подумала лиса, - сейчас ты мне сам всю еду отдашь».
-Что- то раньше я здесь не видела теремка, - громко сказала она. –
Кто это живёт в таком красивом домике?
-Да, я живу, я , заяц. Построил вот домик, сладкую еду приготовил на новоселье, а никто почему-то в гости не идёт. Заходи хоть ты, лиса, чаю с тобой попьём.
-У твоего дома и лестницы-то нет. Как же я попаду в него?
-Теперь, лиса, лестницы не в моде. У меня лесной лифт работает. Да ты сама сейчас увидишь. Очень удобная штука,  сказал заяц и спустил вниз на верёвке плетёную корзинку.
-Садись, лисонька в корзинку, и я тебя подниму в теремок мой, а то чай в самоваре остывает.
-А ты один в доме-то?
-Один, один, совсем один.
«ну с одним-то я быстро справлюсь, если по доброму не отдаст мёд с баранками», - подумала лиса и прыгнула в корзинку.
Заячий лесной лифт сработал хорошо, и лиса оказалась на балкончике. У зайца на столе стоял большой кувшин с мёдом и две связки пшеничных баранок сдобных.
-Где же ты, заяц, взял столько угощения?
-Ты разве е знаешь? У нас же теперь своя пасека, медведь там хозяйничает, и своя булочная, где баранки и булки печём. Все кто с нами дружит и помогает нам, ест и пьёт, сколько захочет.
«Как же я-то об этом не знала? – завистливо подумала лиса. Наелась лиса баранок с мёдом, чаю напилась, а сама всё думает, как обмануть зайца и забрать у него оставшуюся еду.
-Слушай, заяц, дай мне взаймы мёду и баранок. Гости ко мне сегодня должны прийти, а мне их нечем угостить.
«Нет, лисонька,- думает заяц, - на уме-то у тебя совсем другое. Взаймы ты ни у кого не берёшь, потому что отдавать не любишь». А вслух заяц сказал:
-Да что ты, лиса! Зачем взаймы? Бери всё так. Себе я завтра больше этого принесу. Только вот как мёд-то в кувшине ты понесёшь? Давай-ка я его перелью в кожаную торбу, ты её повесишь себе на шею, и идти удобнее и легче нести.
Связку баранок и и торбу с мёдом лиса повесила себе на шею и забралась в корзину, чтоб на землю спуститься.
-Давай, заяц, опускай меня на землю, а то я у тебя и так засиделась.
-Сейчас, лиса, сейчас, это мы умеем делать быстро, - заторопился заяц, сам подумал: «Наелась, напилась и даже спасибо не сказала».
Корзина с лисой спустилась наполовину и остановилась.
-Что случилось, заяц? Почему остановилась корзина?
-А мне некогда, лиса, с тобой заниматься. Мне надо идти в булочную помогать. Ты пока побудь в корзине, еда у тебя есть. Все лесные звери придут на тебя посмотреть. Завтра утром я приду домой. Спустился заяц из своего теремка по верёвочной лестнице и убежал в лес.
Сидит лиса в корзине и не знает, что делать. Высоко над землёй весит корзина, ветер её раскачивает, а верёвка тонкая, того и гляди оборвётся. Тогда упадёт лиса на землю, покалечится может. А тут ещё и звери на полянке собираться стали, на лису смотрят, как она с мёдом, да баранками  в воздухе висит.
К полудню так жарко стало, что мёд в торбе у лисы растаял, жидким сал как вода, и потёк в корзину через стенки торбы. Лиса сначала не заметила это, а когда увидела, то уже вся шерсть на её шкуре слиплась от мёда.
- Лиса, какая ты сладкая стала! Теперь тебе муравьи и мухи житья е дадут, - говорит ей снизу медведь.
-Вкусные ли наши баранки? – спрашивает лису суслик.
Это мне заяц взаймы дал, - оправдывается лиса.
-А чем же ты будешь отдавать долг?  Ведь ты ничего делать не можешь и не хочешь, ты умеешь только силой и хитростью отнимать. Нечего было говорить лисе. И никто ей на помощь не придёт: ведь всех зверей леса она чем-нибудь да обидела. Скоро все звери разошлись. Лиса провела в корзине страшную ночь. Её сильно искусали мухи и муравьи, а потом началась роза с дождём, и ветром чуть не перевернуло корзину. И хоть к утру сильным дождём смыло мёд с шерсти лисы, но она вся промокла. От страха и от холода лиса так дрожала, что зуб на зуб не попадал. Заяц пришёл утром домой и спустил корзину с лисой на землю. Лиса выпрыгнула из корзины и скрылась в кустах. С тех пор хитрую лису никто не видел. Наверное, она далеко убежала от стыда и позора. А обитатели леса стали жить мирно и дружно.


                КОРОВА  И   ЛОШАДЬ
Жили у одного мужика корова и лошадь. Дружно жили. Из одной кормушки ели, из одной колоды пили. Корова давала мужику очень вкусное молоко. На лошади мужик пахал землю, возил снопы пшеницы и дрова из лесу. Корма заготавливал столько, чтобы хватило на всю зиму и лошади, и корове. И всем в доме было хорошо и ладно. Однажды летом лошадь, как обычно, после работы паслась на лугу. И вдруг подбежала корова, наставила на неё рога острые и зло закричала: -Ты почему, лошадь ешь мю траву? Этот луг мне хозяин отдал, чтоб я больше молока давала. Уходи отсюда!
Удивилась лошадь такой агрессивности коровы, но спорить не стала и ушла с луга. Скоро пить ей захотелось. Пошла она на пруд и только стала воду пить, а корова тут как тут. Опять рога наставила на лошадь и закричала:
- Этот пруд хозяин мне отдал, чтобы я больше молока давала. Уходи отсюда! Лошадь подумала: «Раньше ведь корова жадной такой и злой не была, что случилось с ней?»
Не стало житья лошади. Куда ни придёт, до чего ни дотронется, корова сразу кричит; «Моё! Не трогай! Лошадь с голоду уж еле ноги переставляет, рёбра торчат. Сена совсем мало навозила, на зиму не хватит.
Мужик убивается:
- Пропаду ведь без лошади. Дети умрут с голоду. Что с тобой случилось, кормилица ты наша?
Лошадь поняла, что мужик ничего не знает о проделках коровы.
- Мужик, ты – мой хозяин. Я всю жизнь служу тебе, но почему луг пруд ты отдал корове? Она мне не даёт там ни есть, ни пить. Ноги у меня уже не ходят…
Рассердился мужик: - Как так? Не давал я корове ни луг, ни пруд. Ах, бестия, ах, неблагодарная!
Стали теперь корову на ночь в хлев загонять, а днём в стадо выпускать, чтоб пастух не давал ей своевольничать.
Лошадь скоро поправилась, стала опять исправно служить мужику. Зиму ту еле перезимовали: сена-то заготовили мало. Пришлось корове, есть солому да мякину. А какое молоко с мякины? С тех пор лошадь не дружит с коровой. И хоть зла они друг другу не делают, но из одной кормушки не едят, из одной колоды не пьют и живут порознь.

                ЗЛО   САМО  НЕ РОДИТСЯ

Жили на белом свете три брата. Хорошо жили, и всего у них было вдоволь: и добра и еды. Своим честным трудом наживали. Люди им завидовали, и стали со зла над ними надсмехаться. Что е скажут братья, что ни сделают, люди почему-то начинают смеяться.
Сильно обиделись братья на род человеческий и превратились один в моль, чтоб портить шерстяную одежду и обувь людей, другой в мокрицу, чтоб пищу людскую поганить, а третий клопом стал, чтоб кровь пить обижавших их несправедливо людей и спать спокойно не давать. С тех пор и живут эти насекомые около человека, напоминая ему о том, что зло порождает только зло.



                КАК ИВАН С ЮСУПОМ ПОРОДНИЛИСЬ

 
По одну сторону горы в своём доме жил Иван. Бедно жил. Потому что ленился. У его жены и детей с голода животы, как говорится, к позвоночнику приросли. По другую стороны горы Юсуп жил. Хорошо жил. Потому что работать любил.
Иван и Юсуп всё друг про друга знали, лиха не делали, но и в гости не ходили. Однажды взбрело в голову Ивану поживиться  чем-нибудь за счёт Юсупа и пошёл он к нему через гору. Подошёл к дому Юсупа, а тот будто его не видит, работает себе да работает, песню какую-то тихонько напевает. Ну и жадный да невежливый у меня сосед, - сказал про себя Иван. – Даже чаем угостить не хочет. Надо что-то придумать».
И придумал. Сел на большой камень напротив дома Юсупа и что-то шепчет, вроде с кем-то разговор ведёт. День так сидит Иван, второй сидит. Не ест ничего, только воду пьёт. Юсуп работает, а сам думает: «Чего он сидит? Не ест ничего и не просит ничего. Помереть может. Вон какой тощий» Подошёл к Ивану и спрашивает его:
-Что ты здесь, сосед, делаешь? 
-Да вот всё на небо гляжу и с аллахом разговариваю.
-Что же тебе аллах поведал?
Передай, говорит Юсупу, чтобы он тебя без денег тридцать и три дня кормил жирным пловом и пшеничными лепёшками. Да вина бы давал вволю.
- Что ж, раз аллах сказал, то пусть так и будет. Заходи Иван в мой дом, гостем будешь.
Живёт себе Иван в гостях, ест, пьёт да спит. Отъелся, совсем жирным стал.
Надоело Юсупу даром кормить Ивана. Да и жалко стало: зажиреет совсем, пропадёт  мужик. Выручать надо.
Сходил Юсуп к жене Ивана, посоветовался с ней и взял от неё с собой икону. Пришёл домой, поставил ту икону возле камня, на котором Иван с аллахом разговаривал, и сел на этот камень. Посмотрит на икону, прислушается и начинает что то шептать.
Иван есть захотел, а Юсупа нет: некому еду готовит для него. Вышел на улицу и видит: Юсуп на камне сидит.
- Что ты здесь делаешь сосед? Почему не идёшь домой?
- -да я с Христом разговариваю.
- Ну ничто тебе Христос Сказал?
- -Ругает меня. Говорит, Ивана спасать надо. Пропадёт от лени. Совесть он уже потерял, стыда у него почти не осталось, а скоро и душа покинет его некудышное тело. Передай, говорит, христианину: пока я не отвернулся от него, пусть лечится постом да трудом ежедневным.
Испугался Иван суда божьего, а Юсуп его уже за руку тащит:
-Пойдем, пойдём, сосед, лечить тебя буду.
Привёл Юсуп Ивана на большой пустырь и показывают:
-Вот здесь мы с тобой построим хороший просторный каменный дом для моего старшего сына и твоей младшей дочери, чтоб могли они по праздникам угощать тебя хорошим вином. А сначала мы на пустыре виноградник рассадим. Потом в твоей деревне построим такой же дом для твоего старшего сына и моей младшей дочери, сад возле дома посадим, да поле под пшеницу вспашем. Будет чем встречать меня нашим детям.
-Да, сосед, дети у нас хорошие, лучше нас. Будут у них семьи крепкие да счастливые.
И взялись Иван с Юсупом за работу. Пока не сделали всё, что задумали, отдыха не знали. А когда закончили, собрали односельчан, чтоб показать им, на что они способны, пирогами пышными угостили и на скорую свадьбу пригласили. На перевале же горы, что Ивана с Юсупом разделяют, на плоском камне большими буквами написали:
НАПРАВО ПОЙДЁШЬ – К ЮСУПУ В ГОСТИ ПОПАДЁШЬ
НАЛЕВО ПОЙДЁШЬ – К ИВАНУ В ГОСТИ ПОПАДЁШЬ
Скоро и свадьбу сыграли. Породнились навечно соседи. С тех пор дружно живут Иван да Юсуп. В гости друг к другу ходят часто, последний кусок хлеба между собой делят. Часто прохожие люди заходят к ним чаю попить, пирогов отведать, умны речи послушать о том, что труд и дружба – родные братья, что и самые высокие горы не могут разделить хороших людей.

                НЕ  ПРЕДУСМОТРЕЛ

Приснилось однажды мужику: полный горшок разваристой вкусной каши стоит на столе перед ним, а ложки нет. Сидит мужик перед горшком, слюнки глотает, ждёт, когда каша остынет, чтоб прямо руками наесться каши. Ждал, ждал, да и проснулся. На другой день мужик лёг спать с большой ложкой в руке. Ну, думает, уж нынче-то я досыта наемся каши. А  каша ему та и не приснилась ни разу.


                ГИБЕЛЬ ВЛАСТИТЕЛЯ

Заносчивый  жестокий властитель огромного княжества захотел торжественно отпраздновать очередную годовщину своего правления. Властителю шибко не терпелось потешить свою душу и показать всему миру, как его любят жители княжества.
Для празднеств выбрали самую прекрасную долину в горном крае княжества с чудесным климатом. На самой середине долины построили из белого – белого мрамора огромное конусообразное сооружение с золотой площадкой наверху. Во время торжественных представлений время от времени на той площадке живым изваянием должен появляться Властитель в белой – белой рубашке с трёхцветным галстуком на шее и в чёрном – чёрном костюме. В княжестве мало кто знал, что Властитель был страшно суеверен и боялся своей смерти больше всего на свете. На голове его будет кепи с огромным козырьком, которую ему подарил Властитель Страны Шальных Атлантов. Козырёк такой кепи должен предохранять властительную голову от лучей солнца, которое не должно сходить с неба над долиной семь суток, пока будут проходить торжества. Ничего, что в других частях света будет семь суток длиться ночь. Пусть привыкают люди к необычным явлениям в природе, которая будет отныне подчиняться воле Властителя. Можно долго рассказывать о чудесах, что натворили тысячи мастеров, прибывших из разных стран. За что их властитель наградил щедро: сослал в бессрочную командировку, на Антарктиду создавать на южном полюсе земли оазис с климатом Сочи. Расскажу только об одном чуде. У подножия конусообразного сооружения из белого – белого мрамора с золотой площадкой наверху встречались, когда это надо было, две искусственные горные реки с очень быстрым течением.  Но вся изюминка была в том, что их бурные воды, сталкиваясь друг с другом с огромной скоростью, не перемешивались, а вздыбливались на высоту золотой площадки, превращаясь в гигантский водяной султан, освежающий воздух и исчезали. Да, просто исчезали. Куда исчезали? А кто мог об этом знать, если сам Властитель не знал.
Да, чуть не забыл сказать о том, что все гости, даже иностранцы, приглашённые на праздник, были проверены при помощи особых аппаратов на предмет их духовного расположения к Властителю. Ведь нельзя допустить даже мысли, что кто-то может бросить хоть один недружелюбный взгляд в сторону Властителя. А чтобы фанатичные жители княжества, в массовом порядке стремясь выразить свою любовь к Властителю, не учинили себе  членовредительство, всю долину отгородили от них не высокой стеной, через которую можно перелететь на каком-либо летательном аппарате, а лазерными лучами. Местные умельцы подумали, прикинули, местные князьки скинулись и вот под строгим контролем военных специалистов из страны Шальных Атлантов вокруг долины в землю были зарыты умные роботы с лазерными установками, надёжно оградив от нежелательных проникновений ни только атмосферу, но и космос. Зато счастливые жители княжества имели возможность видеть юбилейные торжества на экранах телевизоров. Всё было готово в срок. Все семь дней были объявлены праздничными с выплатой особого пособия. Жители на все семь дней запаслись продуктами, не отрываться от экранов телевизоров. Доверенные лица сделали последнюю проверку готовности и вдруг обнаружили, что вокруг конусообразного сооружения из белого-белого мрамора забыли установить автоматические распылители благовоний индийского производства  Навели справки, и выяснилось, что данные установки ещё месяц назад сделаны в г Калькутте, но их главный изобретатель заявил:
-Если хотите, чтобы установки работали безукоризненно, то надо их по территории Индии до самой границы везти а арбе, запряжённой парой чёрных кудрявых волов. Благовония, которые распылители будут создавать сами, а распылять по желанию Властителя, должны прежде понравиться всем божествам Индии, иначе на чужой земле они могут стать отравой. После пересечения границы Индии груз можно перемещать любым способом.
Доверенные люди Властителя не имели права нарушать условия, тянуть время было нельзя, и потому арба  нужным грузом отправилась кратчайшим путём к границе. После первого дня пути выяснилось , что если арба будет передвигаться с такой скоростью, то груз в княжество прибудет с опозданием дней на десять. Но, это - же катастрофа!
Сели доверенные Властителя в кружок, пошевелили своим мозгам и нашли выход. Поскольку сами они были из православных, тоне считали грехом и слукавить перед чужим божеством. Пошли они в ближайшую плотницкую мастерскую и попросили за хорошую плату побыстрей сделать два пограничных столба и пограничную будку. В магазине купили форму индийского пограничника и отправились на окраину небольшого городка, по территории которого ехала арба. Там они с двух сторон дороги, ведущей из городка, поставили столбы и пограничную будку с бородатым индусом в форма пограничника и стали ждать.
Вскоре на дороге показалась длинная арба на огромных колёсах. Над ней трепыхался старый  брезентовый полог, на передке сидел усатый сонливый погонщик, свесив ноги в коротких штанах. Но зато, какие были волы! Чёрные, как смоль, огромные, с блестящей короткой шерстью, с круто загнутым рогами, между которыми свивалась в тугие кольца шерсть. Они, высоко подняв головы, гордо и медленно несли свои священные тела, как будто и не было на них ярма, не было арбы с погонщиком  диковинным грузом. Подойдя к пограничным столбам, волы остановились. Погонщик от удивления рот раскрыл; неужто снова в его краю границы изменили?
Всё решилось быстро и благополучно. Погонщика попросили проехать за пограничные столбы, показали государственную бумагу, перегрузили поклажу в машину, заплатили за роботу и велели ему возвращаться домой. А машина помчалась на аэродром…
К рассвету в день открытия торжества распылители благовоний были установлены на своих местах. В собранном виде они были похожи на высоченные розовые тюльпаны о множеством мясистых островерхих листьев. Устроители смотрели на них и думали: «Ах, какие розовые ароматы должны они источать для нашего Властелина, если сами бои Индии не гнушались наслаждаться ими!»
И вот настал час, когда ровно тысяча фанфар оповестила гостей и тех, кто замер у экранов телевизоров, что Властитель, сидя на воздушной подушке, поднимается внутри конусообразной башни из белого – белого мрамора на золотую площадку.
Смотрите, люд, вон он, великий Властитель, уже замер в величественной позе на золотой площадке на недосягаемой для простого смертного высоте! Чёрный – чёрный костюм, белая – белая рубашка, трёхцветный галстук, и на голове кепи с огромным козырьком. Он не видит и не хочет видеть вас, он смотрит туда, где обитают боги, по чьей воле, по его мнению, он стал Властителем! Он думает, что к следующему своему юбилею, прикажет соорудить такую башню из белого – белого мрамора, чтобы с  золотой площадки на её вершине он среди белого дня мог - бы любоваться звёздами, чтобы можно было потрогать рукой седьмое небо.
Когда Властитель оторвал свой взгляд от занебесных далей, то в этот миг воды двух искусственных горных рек столкнулись  и взлетели на огромную высоту, образовав радужный султан из чистых брызг, скрывший на какое то время солнце. Свежий, влажный воздух освежил властительскую голову, и Властитель подумал, что пора произнести историческую речь, но тут случилось такое, о чём в княжестве до сих пор люди говорят кто со страхом, кто с ехидцей, а кто и со злорадством.
Изделия индийского мудреца, распылители благовоний, похожие а тюльпаны, вдруг стремительно начали расти в высоту. Розовые лепестки стали чёрными, листья превратились в длинные прозрачные сосуды с бурлящей жидкостью, а стебли – в упругие шланги для откачивания из земли жидких нечистот.
Достигнув золотой площадки с Властителем на ней, головки тюльпанов разом развернулись в его сторону, образовав сплошное чёрное ожерелье. Раздалось шипение множества раздражённых змей, и на Властителя в черном – чёрном костюме и в белой- белой рубашке, с трёхцветным галстуком, в кепи с огромным козырьком обрушился целый водопад зловонных брызг. Дико закричал Властитель, загораживая лицо руками, и этот жуткий голос услышала вся земля. На миллионах телевизионных экранов было видно, как дождь из ядовитой жидкости, словно кислота, уничтожал на Властителе чёрный – чёрный костюм, белую – белую рубашку, трёхцветный галстук и кепи. И – о – позор! – великий Властитель великого княжества, вознесённый на золотой площадке к самым подступам божьих пенатов, предстал пред очами землян в адамовом наряде. Властитель хотел от стыда  бросится с площадки вниз головой, но прозрачные стенки ограждения не дали ему это сделать. И тут  конусообразное сооружение из белого – белого мрамора стало быстро, как в бездну, погружаться в землю. А когда и золотая площадка с голым Властителем исчезла в земной хляби, на долину обрушились воды двух горных рек, сметая всё, что настроили мастера для прославления Власти. Жёлтый туман закрыл солнце.
Видевшие эту картину люди, не успели закрыть свои рты, открытые от страха и удивления, как всё кончилось; не стало ни жёлтого тумана, ни наводнения. Над прекрасной долиной, покрытой сочными высокими травами, снова сияло ласковое солнце, с окрестных гор спускались стада овец. Никто никогда не узнает истинной причины случившегося. Можно только предположить, что доверенные  Властителя, устроив на дороге в Индии ложную границу, стремясь побыстрее  доставить распылители благовоний, разгневал богов Индии, нарушив извечный порядок. Боги посчитали торжества святотатством. Наказание было неизбежным.



                ОТ    АВТОРА

Я не могу назвать себя сказочником, но в моём мышлении, в моём сознании, в самом образе моей жизни сказочное играет очень важную роль. По своей сути я лирический поэт, а в личности, в этой чисто человеческой способности, всегда присутствует сказочность. Художественный сплав реальности  с нереальностью и является основой личности.
Многие и многие поколения русских людей воспитывались на прекрасных сказках и стихах А.С.Пушкина, значение которых в русской культуре неоценимо и, очевидно, будет возрастать с попытками приравнивать особенности русской культуры с так называемыми «общечеловеческими ценностями», что по сути своей может обезглавить, обесцветить народное искусство нации.
Почему-то русская сказка в стихах не стала традиционным жанром в русской литературе. Очевидно, бурная техногенность общества пока не даёт места в сознании людей сказке вообще и сказке в стихах в частности. Этот процесс, я считаю, слишком затянулся во времени. Наступает время важнейших научных открытий, связанных с энергетикой жизни, с духом жизни, с духовностью человеческой сущности, а для этого требуется открыть связь плотноматериального с тонко материальным. Наш видимый и ощущаемый мир потому так и прекрасен, что представляет собой нечто божественное из реальности и сказочности. Впереди нас ждёт время сказок, красивых, умных, нужных каждой душе.
Моя новая книга – это попытка возродить в русской литературе жанр сказки в стихах. Чем тяжелее живётся русскому народу, тем необходимее ему сказки.
                21.01. 2002 год.
                Г. САРАТОВ.

                ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Сказка про чудесную щуку, про Емелю и про старого русского солдата………………………………………… 4
2. Сказка про царя Василия, про Емелю и по сестёр-сирот 45
3. Сказка про то, как русский мужик ветром и тень торговал, и что получилось потом……………………………………………………...126
4. Корова и лошадь…………………………………………129
5. Зло само не родится……………………………………   130
6. Как Иван с Юсупом породнился………………………. 131
7. Не предусмотрел………………………………………    133
8. Гибель Властителя……………………………………… 133
9. От автора ……………………………………………….. 139