***

я меряла его
собольим мехом дополняла
венеру прятала в шелка
пока в камине
не сожгла
бордово-красное
уставшее
больное
кроваво-слёзное
когда то сшитое на век
от матери доставшейся
случайно
как ни печально
это факт
брожу по городу пустому
слоняюсь как усталый фрик
в надежде скинуть
оголиться
тяжелых пут
людской одёжи
раскинуть в поле вековом
и расстелив как маков множество
поджечь
и ароматов черные цветы
гонимы ветром те черты
что в героиновом дурмане тают
и как овцу сейчас заклают
на алтаре моем безбожном
уйти иль скрыться
убежать
потом себя не
догонять
а в маленьком платочке выйти
худой и каменною бабой
богиней в длинном коридоре
в стене с иконами христа
белеет чья то голова
предсмертной мукой дышит дом
в нем он стоит и только
он
глазами водит постоянно
следит за мной он по пятам
я сердце рачье не отдам
попятившись оно исчезнет
в сквозной проем
влетит душою
изнеможденной и нагою
велеречиво скажет мне
что быть теперь еще беде
во имя солнца жить мне надо
Кали зовет меня в поход
по странным улочкам кривым
к арбатским каменным брусчаткам
манила темная рука
в театре скорбь
на масках траур и жестокость
их тянет в ласковую пропасть
****ы моей испорченной оскалом
и оперным восторженным вокалом
мне женщина все арии споет
а я как бог
на шкуры волчьи лягу
за мной придет и уведет
туда откуда я пришла
и где живу уже сейчас
где профиль мой живет
анфас
где ласточки не вьют гнездо
где все давно уж отмерло
переболело и иссохло
зубами рваные сердца
от человека-подлеца