Юбилею города детства

Город мой, ты не стар, и позволь объясниться в любви.
Уходил от тебя, но обратно судьба возвращала.
Петь душа начинала, когда появлялись огни
За изгибом дороги "нарышевского" перевала.

Я немало прошёл в этой жизни нелёгких дорог,
И далёких краёв повидал а этой жизни немало,
Но тянуло всегда в мой любимый родной городок
У петлистой реки у предгорий седого Урала.

В той реке голавли в серебре переката играли,
Грелись стаи мальков на прозрачной песчаной мели,
И друзья-пацаны занавески из тюля латали
И по заводям их, растянув, торопливо вели.

Там с вершины горы открывались заречные дали,
И блестела река тонкой змейкой в густой уреме,
Там черёмухи речку в невесты весной наряжали,
И ромашки в лугах о счастливой гадали судьбе.

А ещё с той горы город виден был, как на ладони,
На которой «Тукайка», как линия жизни легла,
Во дворах молодые, ещё не корявые клёны,
Лишь пунктирами крыш по зелёному полю видна.

В этом городе улицы в будущем центре изрыты,
На «Чапайке» у «хлебного» строят большие дома,
И в кабине «зилка» молодой и весёлый водитель
За военные песни в награду катал пацана.

Мы росли, как дички, поколение послевоенной
Разудалой, хмельной и, конечно, похмельной поры.
Уходили отцы в свои долгие вахты и смены,
Пацаны выходили на улицы и во дворы.

Из бараков Гаражной, убогих землянок Кузнечной,
Выходила братва на поляну «чижа» погонять,
И в ворота из кепок азартной ватагой беспечной,
Разделившись по «маткам», резиновый мячик пинать.

Там над утренним лугом безоблачно небо синело,
И по леерной леске рвались в эту синь планера,
И душа пацана от  восторга сияла и пела:
Имя лучшей девчонки по небу несли два крыла.

Жаль, конечно, что улицы детства почти не осталось.
Наши клёны состарились – вот ведь какая беда.
Лишь торчит неуклюже кусочек того тротуара,
По которому с другом уже не пройдусь никогда.

Город мой! Ты мой брат. Мы по духу с тобою родня.
Ты в историю вписан строкой невеликой, но яркой.
Не для славы трудился – для жизни, и, так же, как я,
Перед грозным начальством услужливо ножкой не шаркал.

Вот опять опоздал я тебя с юбилеем поздравить.
Я замаливать грех пред тобой по-сыновьи готов.
Ты прости, что к твоей ничего не прибавил я славе,
И так мало тебе посвятил, к сожаленью, стихов.

Дорогой юбиляр! Я твой сын от рожденья до смерти.
Здесь родился и жил я, и в землю твою я уйду.
А на улицах новых , как прежде играть будут дети,
И седые мужчины по улицам детства пройдут.

       2006-211