Наброски, черновик, ССМП, в работе

1.

Полгода в минус. Глухо, будто в танке.
Всё, что хотела - скрылось за углом.
Сижу, как бабочка, в стеклянной банке,
И наблюдаю - что там, за стеклом?

А за стеклом - меняется погода,
Горит закат и плавится рассвет...
Подумать только... Ведь прошло - полгода,
А в этой жизни меня больше нет.

Нет, нет, вы не подумайте, что сдохла,
Ещё жива, хожу, дышу, но вот -
С блестящих крылышек спадает охра,
И всё - не жизнь, а так, автопилот.

Режим "поесть", "поспать", "сходить за мылом",
"Поставить чайник", "выпить", "закурить"...
А ведь когда-то - по-другому было,
От прошлого остался лишь бронхит.

И память, как в амбаре старом крыса,
Грызёт, грызёт... Плюётся шелухой.
И не убить её. И всё без смысла,
И на хрен мне не нужен мой покой.

Стряхнуть усталость с плеч волной тревоги,
Сорваться с места и рвануть в карьер!!!
Но ждут других любимые дороги.
Других... Других таких же, например.

2.

Вот я мотаю время синей лентой...
Два года до - держу в руках диплом,
Наивно верю - сладко быть легендой,
Блещу, чем есть... Поверьте - не умом.

Бегу по медосмотрам в три больницы,
Стою в очередях, сдаю мочу.
Саму себя в ежовых рукавицах
Держу. Ведь я хочу! Я так хочу!

Хочу спасать людей от всех болезней,
Хочу геройствовать и попу рвать!
Да просто всё - охота быть полезной
Тому, кто вдруг решает умирать.

И тут мне говорят - "Иди на смену!".
- Я в СМП, - кричат мои глаза.
День первый - я не попадаю в вену,
Но не сдаюсь. Сдаваться здесь нельзя.

Вот первая авария в работе,
Мигалки, скорость, нервы, всё - полёт!
Сижу, дрожу заранее, вся в поте,
А всё внутри танцует и поёт.

Мы подлетаем первыми. Успели!
Был пациент чуть пьяный и на вид
Душа ещё держалась в тощем теле,
И травма - только лоб слегка разбит.

Тогда сказала фельдшерица Таня,
Впрямь с интонациями мудрого Сократа:
- Ленок, ты обработай ему рану
И забинтуй-ка "шапку Гиппократа".

Стою вся в ароматах перегара,
Стираю кровь тампоном. Будь, что будь,
Я с десмургией не ходила парой,
Повязку намотала "как-нибудь".

А Таня... Таня с хитрою улыбкой,
С прищуром посмотрела на меня.
Повязка не была моей ошибкой,
Она её не знала, как и я.

А вот впервые - на инфаркте страшном,
Колю наркотики и руки не дрожат.
Я не герой. Так должен делать каждый,
Когда больные стонут и лежат.

В салоне "скорой" под мигалок вопли.
Больному - маску, КИ-3М на всю,
Пусть холодно и ноги чуть промокли:
- Тебя, родной, я сдам живым врачу.

Спасибо в спину слышалось так редко,
Был чаще слышен мат, угрозы, крик,
Больные огрызались слишком едко.
Но мы терпели. "Где у вас болит?".

Умение приходит лишь с терпеньем,
Научит время, опыт - "геморрой".
За первые три месяца ученья
Я поняла, что вовсе не герой.

3.

Бывает, что стихи писать не трудно,
А иногда - и рифму не найти.
Спустя три месяца. Иду на смену. Утро,
Моя ведь смена - как же не прийти?

Мой фельдшер болен. Прочие - не гады,
Но я привыкла как-то к своему.
Жду час, пока найдётся мне бригада,
Но всё никак, не знаю, почему.

Вдруг по селектору зовёт начальство
И говорит "Не знаем, как нам быть".
Я, проявив природное нахальство,
С лицом наивным "А поставьте в БИТ".

- Ты понимаешь, Лена, в БИТе сложно,
Качать покойников и прочее говно,
Там надо быть предельно осторожной...
Стою и думаю "ну самое оно".

А в БИТ тогда как раз свободным место
Всё пустовало. И БИТы - не ад.
Я из такого сделанная теста,
Тем более - быть БИТым каждый рад.

Бригада Интенсивной Терапии -
Пролезла с мылом, но пролезла. Вот
Работала не разгибая спину,
Надеясь, что никто тут не помрёт.

Надежды не сбылись. И умирали,
Бывало, оживали - раз на раз.
И время развивалось по спирали,
И я умнела, в общем, каждый час.

Мой доктор Ольга - женщина простая,
Порою тратила последнюю заначку,
На смену приходила чуть бухая...
Я часто угощала её жвачкой.

На вызове, где низкое давленье,
Я перегнула очень как-то палку.
Я ей сказала - "Доктор, нет уменья!
Я не могу поставить кубиталку".

Она, конечно, всё прекрасно знала,
Как и положено хорошему врачу.
Взяла в ладонь катетер и сказала
"Смотри, Ленок, сейчас я научу".

Я после вызова пошла в аптеку,
Катетер выпросила себе честно.
И три часа под сменною опекой
Настойчиво втыкала его в кресло.

Ладони ныли, пальцы - как резина,
Обивка кресла выдержала всё.
Ну, а потом - на вызов. И в машину
Садилась, не боялась ничего.

Ещё я помню - вот лежит больная
Под капельницей. Времени хватает.
Сидит мой доктор, мне совсем родная
И учит ЭКГ читать, как знает.

Потом она ушла в другую смену -
Там не было ни одного врача.
Меня - на линию, я вроде цену
Себе в БИТах набила. И, урча

Машина ждёт. Ну, помните, как в песне.
Я дальше понеслась "спасать людей".
Я вам скажу, что жизни нет чудесней,
Чем мчаться в ночь под светом фонарей...

4.

Прекрасно было мне в родной бригаде,
Пятнадцатая сумка у плеча.
Вот я на вызове - вся при параде,
А вот с катетера течёт моча.

А вот водитель наш, родной Сан Саныч,
С которым можно хоть на край земли.
Зовёт меня с улыбкою - Кар Карыч,
Не злобно, просто от большой любви.

Вот фельдшер Оля - пухлая блондинка,
Немного сволочь (я тут ни при чём),
На фоне Оли я стою былинкой,
Насмешливо зову её "врачом".

А вот однажды - Оля будит утром,
Семь тридцать на часах, пора домой,
Но дали вызов, не такой уж трудный,
"Дальняк". Но наш Сан Саныч был герой.

Он с криком загоняет нас в машину,
А ехать долго - столько не живут.
С мигалками, сдирая в кровь резину,
Домчали за одиннадцать минут.

А вот ещё, могу припомнить вызов,
Был повод "отравился фенлепсином",
С зондом в руках, как с пропускною визой
Заходим. Видим пьяную скотину.

Мужик был крепок и держался нагло,
Мы растерялись - он захлопнул дверь.
Пошёл на нас, как будто так и надо
И вдруг сказал - "убью я вас теперь".

Я с детства отличалась шустрым тазом,
И Оля, видимо, подвижна дама -
Проворно спряталась за унитазом,
Ну, а меня прикрыла пьяни мама.

Как нам потом дышалось на свободе!
Как мы тряслись, от радости скуля,
Как из окна кричали мы народу:
- Мы живы, мы живые, сука, мля!!!

Что было дальше... Я помыла сумку
Рабочую, укладку для лекарств.
Давно, скажу, готовилась к задумке,
Но, верно, зря. И жизнь не удалась.

Конкретный вызов - был больной тяжёлым,
В буквальном смысле, килограмм под сто,
К тому же не ходячий, что не ново,
Не подняла б его я ни за что.

Но Оля, всё геройствуя упрямо,
Схватилась за носилки, понесла.
Её потом не раз ругала мама,
Хотя меня она от тяжести спасла.

Потом был вечер, Олин день рожденья,
Мы пили всё, что было на столе.
А утром Оля, утром воскресенья,
От боли покатилась по земле.

Три долгих месяца сидела на больничном,
Вернулась бледная и шрам через живот.
Здоровья не было, хоть это неприлично,
Как и сказать "до свадьбы заживёт".

Она ушла, простившись с синей формой,
Со станцией, Сан Санычем, со мной.
Осела в отделении просторном
Обычной процедурной медсестрой.

...Смотрю на фотографии в альбоме,
Где трое нас и старая газель.
Хочу заплакать, вдруг в слезах утонет
И расплывётся зимняя метель,

Где мы втроём у сломанной машины,
Где я Сан Санычу протягиваю ключ,
Где Оля у дверей чужой квартиры,
Где мы - с БОМЖом, что грязен и вонюч.

Где я курю у жигулей разбитых
На фоне растерявшихся небес...
Вот это было счастье. Но корыто
Рассохлось. В этом мире нет чудес.

Поэтому, ещё по старой дружбе,
Хоть ей не суждено меня прочесть!
Главу четвёртую дарю за службу
Газели "скорой". Номер двадцать шесть.

5.

Остановиться, с полпути вернувшись,
Вдруг замерев в конце восьмой строки -
Я не могу сейчас. И, обернувшись,
За это ты меня не упрекни.

Всё те же лица. Снова та ж бригада,
Немного на исходную. С нуля,
Я расскажу, чтоб не было разлада,
Прошу заранее простить меня.

Блондинка Оля из главы четвёртой
Переползает в пятую сейчас.
Не то, чтоб я была такой упёртой,
Но отвлекусь немного в этот раз.

И я когда-то там была студентом,
И "роллтон" был мне, как деликатес,
В халате белом и без прецендентов,
И практика на "скорой" - жуткий стресс.

Попал в бригаду к нам лохматый Лёха
(Сейчас он учиться на умного врача),
Был в пирсинге, но рассуждал неплохо,
Как медик без замашек палача.

Он стал "своим" буквально за минуту,
Вот вызовут и еле мы идём.
А Лёха из машины нам - "Я тута,
Мы вас с Сан Санычем минуту ждём".



На этом этапе написания сиё было признано полным отстоем моими двумя главными критиками, а потому пополнит череду недописанных вещей. Всем спасибо, автор признёт себя лохом и на этом заканчивает.