В Тараканове

Золотое колечко Блока
не влилось в Золотое кольцо
автострады картинно-лубковой,
церковь Блока – где озерцо
и вода одиноко-сирая,
и наполненность до глубин,
до осокой пронзённого ила
отраженьями рыб и рябин,
серых изб и постройки свайной.
Пена мыл кружевная плывёт,
а послышится песнь ветровая –
стынь свинцовою рябью взойдёт,
и нальёт воздух мраком грозным,
сочной мглою кругом обернёт.
Скотный двор промычит тревожно
и охапку вонищ швырнёт
на обугленность дупел вдовью
старых верб, окруживших погост,
и на остов невесты христовой,
что обглодан, как дикая кость.
Ни железной косынки не стало
и ни складок ступеней, как шлейф.
Это всё на эпоху отстало,
растворилось в туманах тех.
Свищет ветер в пустых глазницах,
красномясо кирпич отбит,
любит здесь стая птичья виться
и не любит она здесь вить.
И на стенах похабное слово
скифской музыкой отдаёт,
и зловоние скотства людского
из подклета, как гад, ползёт.
И представить не мог никак я,
что стоял здесь он под венцом,
где впервые прохлада злая
прикоснулась к нему кольцом.
Но представилось – что познаться
зримей вряд ли где б довелось –
здесь, конечно, прошли двенадцать,
но их вёл не Исус Христос.
Был у ведшего венчик с багрянцем,
не из белых – из красных роз.
Тех цветов и следов святые
завихренья взметнул октябрь...
И, захлюпав, резино-литые
вязнут в липкую стылую хлябь.