Стимул

– Слышала, Ивановой оклад повысили? — ошеломила меня вездесущая и всезнающая Лариса.
– Да ты что! И на много?
– На хорошую косметику хватит. И ещё кое на что останется.
Вот чего мне всегда не хватает — это денег на косметику. Всегда уныло стою у витрин, мысленно «облизываюсь» и покупаю самую-самую дешёвую. А так хочется иметь такую!.. Ну, в общем, достойную настоящей женщины. А муж с трудом терпит, когда я по утрам губы слегка подвожу помадой. Однажды он, неожиданно зажав меня между колен, завернув мои руки за спину и прижав к своей груди, изо всех сил начать своим носовым платком стирать помаду с моих губ. Как ни пыталась я увернуть голову от его внезапного бешенства, он зажал меня так, что пришлось подчиниться. Он тёр мои губы с таким остервенением, что кожа на них моментально потрескалась и выступила кровь. Только после этого он выпустил меня из своих железных «объятий». Трясло нас обоих: его — от внезапно вспыхнувшей ревности, что на его жену кто-то может обратить внимание, меня – от боли, обиды и оскорбления моего достоинства, которое и так нередко ущемлялось. После этого я никогда больше не стирала мужу его платки, они вызывали во мне отвращение. И, удивительно, муж не роптал. По-видимому, ему было неприятно вспоминать этот случай.
Но это так, к слову о главном.
– За что же её так щедро обла-годе-тель-ство-вали? – с трудом и едва скрываемой завистью выговорила я.
– За красивые глазки!.. А вот ты так и просидишь на своих…
Лариса не стала уточнять, сколько мне платят. Я и так страдала от того, считала оплату моего труда несправедливо заниженной. Случались недели, когда в лаборатории оставалась я одна и справлялась со всеми проблемами, возникавшими в отсутствие других сотрудников по их направлениям. Ни разу по моей вине не было сорвано ни одно мероприятие, ни разу я не подвела наш коллектив в комиссиях по разбору брака, отчётности о проделанной работе за месяц и даже квартал. Самые сложные командировки всегда поручали мне как «самой… самой…» (не буду уточнять, какие комплименты сыпались в мой адрес, когда руководству нужен был желаемый, но трудно достижимый результат). И я ни разу не возвратилась без нужного, желанного договора или других серьёзных документов. Но включать меня в приказы на премии почему-то забывали, говорили – «за излишнюю принципиальность и острый язык».

          Пока я пережёвывала мысленно новость и проглатывала её вместе с непрошеным чувством несправедливости в отношении меня, мимо прошагала Иванова. Точнее, прошествовала – грациозная, стройная, пластичная в красивом новом костюме. Действительно, хороша! Я провожала её оценочным взглядом, полным зависти. И вспомнила: поговаривали, что она, даже сидя над служебной запиской, проделывает гимнастику для глаз. А глаза у неё были удивительные – зелёные с поволокой, опушённые прямыми длинными ресницами, которые она как бы нехотя или случайно вскидывала при разговоре, медленно подыскивая слова, и этой медлительностью, и этими изумрудными лучами из своей озёрной глубины завораживала представителей мужской половины нашего коллектива так, что они теряли дар речи.
          «Женщина — это цветок», — вспомнила я чьи-то слова, однажды произнесённые по телеку.
Иванова действительно казалась цветком, иногда – почти уснувшим, но под воздействием какой-то магической силы он раскрывался такой красотой, что становилось стыдно за своё убожество. И руки её отличались ухоженностью, красивыми лакированными ногтями (завистливые сотрудницы поговаривали, что она моет посуду в перчатках, а квартиру убирает безработная родственница, живущая у неё из милости).
          – Ах, ах, ах!.. — свирепо поахала я мысленно, конечно, завидуя Ивановой и понимая, что мне такая жизнь «не грозит» — двух сыновей и мужа приходится обстирывать самой на старой стиральной машине, что даже отжимать не умеет, ездить за продуктами, готовить еду, поддерживать порядок и чистоту в квартире, ходить в детский сад за младшим и в школу по приглашению учителей старшего сына, лечить детей при простуде…Ремонт квартиры был тоже моей проблемой.
          – А ты соседа позови. Он тебе поможет!.. — обрубал муж мои просьбы о помощи и уезжал к матери на неделю, чтобы потом войти в чистую, обновлённую квартиру, не прикладывая к этому своих усилий. Он не выносил грязной посуды, грязных носков, разбросанных вещей, запахов клея и краски. Особенно ему не нравились мои командировки. Он в день моего отъезда всегда был взбешён. Но… зарабатывать деньги кто-то должен, он «сидел» на своём крошечном окладе и постепенно смирился с моими поездками. Почему? Я поняла это практически сразу без подсказок и нашёптываний сердобольных соседок — он увлёкся другой женщиной.
          – Мне надо срочно изменить свой образ жизни и облик. Хватит быть серой мышью! — решила я. — Меня все считают умной. А разве в том ум женщины, чтобы на своём горбу носить непомерные грузы?!. С этого дня — наладить правильное питание, находить время для отдыха, изыскивать в себе положительные эмоции и… гимнастика, бег, прогулки на свежем воздухе! И есть надо меньше, сразу талия чётче обозначится. Итак, задача поставлена. Она не казалась невыполнимой. Домой я шла в приподнятом настроении, будто не Ивановой, а мне повысили зарплату.

          Зашла за сыном в детский сад.
– Ох, наконец-то! – всплеснула руками воспитатель. — Ваш ребёнок сегодня такое вытворил! Я чуть с ума не сошла от страха.
– Что же он вытворил?
– Он стоял на руках вот на этих кабинках вниз головой и вверх ногами!
Она показала на кабинки, образующие угол.
– Наверху?
– Да.
Мне молниеносно представилась эта картина, сердце учащённо забилось.
– Вы, надеюсь, не кричали в это время на него?
– Нет. Я, конечно, очень испугалась, но взяла себя в руки и спокойно сняла его с этой высоты. А потом мне стало плохо.
– Понимаю…
– Поговорите с ним, пожалуйста.
– Хорошо.
          Из детского сада мы шли молча. Сын чувствовал, что я на него сержусь. А мне было и тяжко, и радостно за то, что он растёт бесстрашным и ловким. Конечно, примером ему служит старший брат, который частенько ходит на руках по квартире, скачет «лягушкой», лазает по деревьям. И я нередко показываю им то «берёзку», то «плуг», то «змею». Так называются йоговские «позы», довольно сложные. Дети их с удовольствием повторяют. Тогда за что ругать?.. Но он ещё так мал и неопытен. Не дай, Бог, упадёт!.. Что может случиться, страшно представить… И снова мне стало плохо, закружилась голова. Я быстро присела на скамейку у подъезда.
          Сынишка схватил за руку, потом обнял, прижался головой.
– Мамочка, я больше так не бу-уду-у. Только не умира-ай…
Господи, да разве в повышении зарплаты счастье? Счастье вот в этих словах милого моего ребёнка, в его искреннем страхе за жизнь матери… А у меня два сына, значит, счастье вдвойне.
          И вдруг я вспомнила: неделю назад виделась с одноклассницей, она работает в гинекологии. По секрету шепнула мне, что какая-то Иванова с нашего предприятия три дня назад лежала у неё в отделении с очередным абортом. Тайным, за деньги, без направления и анализов, чтобы сразу же уйти домой. Беременность была сравнительно большая и операция нежелательна. И теперь, ужас!, у этой Ивановой детей не будет. Никогда. А она такая симпатичная, холёная!.. Жаль её.
Пронзила мысль — неужели это была наша Иванова?! Нет, нет, нет!.. Ивановых на предприятии предостаточно.

1990 год