***

П У Т Е Ш Е С Т В И Е

В

Т А М Б У Р Е

С т и х и









































I. П Р Е Д М Е С Т Ь Е    Ш П А Н Д И Н


*  *  *

                Воспитанник заброшенных построек,
                Чужих подвалов, проржавевших труб,
                Я рвался к свету, я искал достойных
                И узнавал - достойнейшие врут.

                Из этих ям не поступают в вузы,
                И, по законам карточной игры,
                Нас до сих пор тасуют по Союзу,
                По разным стройкам старые "бугры".

                Спасибо, девки не боялись ноши -
                Тащили пьяных из кровавых драк
                И выносили искренних, хороших
                Себе мужей, заводам - работяг.

                Мы рождены, как Афродита - в пене,
                На волнах рук с трибун крестили нас.
                Испытанное ложью поколенье
                Безмолвствует, не верит, не продаст.
































                *  *  *

                Заметай - мети, метелица,
                Раздавай себя дворам,
                Сердце божьей лаской теплится
                И к богатым, и к ворам,

                Нищету собою пробует.
                Не залить ее слезой,
                Все ознобнее от холода,
                Все тесней добро и зло.

                Только сухонькие травушки
                Да по ветру семена,
                Ни обиды нет, ни славушки -
                Русь и горькая вина.


                Расплетается, как вервие,
                Жизнь. Куда нас занесло?
                Ни в себя уже не веруем,
                Ни в судьбу, ни в ремесло,

                Ни царям, ни надзирателям -
                Чет и нечет. На, возьми!
                Спит страна под красным знаменем,
                Заколочена гвоздьми.



























                Б Ы К


                Если б хитрый ваш закон
                Куда ведет загон,
                Разумел,

                Я бы рогом и ногой,
                Я бы лбом и крупом вдоль,
                Чтоб кирпич со стен,

                Чтоб бригада комтруда
                Побежала б кто куда...
                Я б их всех...

                Только горлом хлещет кровь -
                Подставляй свое ведро,
                Мой убойный цех!


































*  *  *

               

                Из застоя с нетрезвою рожею
                Вышел в улицы - трезвый, как бред.
                На хрена нам теперь это прошлое? -
                Ничего в нем хорошего нет.

                Эх! Запеть бы с тобою  о будущем,
                Пусть деньгу зашибает толмач -
                Переводчик на песенный с сучьего
                Всегазетных статей и задач.

                Но души нашей хватит надолго ли?
                За ночлег заплатить да за свет,
                Коль из жалости примут убогие
                Твой пропитанный кровью сонет.


































Б и ч

Грянешь спирта стакан
И занюхаешь хлебом железным,
А когда в драбадан
Захмелеет, зайдется душа -
Обругаешь  весь свет
Бестолковый, чужой, бесполезный,
По табачным штанам
Не гремит ли немного деньжат?
По карманам пустым,
По дырявым, как улицы летом,
Шесть копеек -  салат,
Пять копеек - билет на трамвай,
Только я не поеду
(Убитому некуда ехать),
Никого не поеду спасать.





































                Н о я б р ь с к и е

                Ни последние, ни первые
                Дни болезненные, серые,
                Сыромятые и жалкие,
                С штукатуркою обшарпанной.

                Прикоснешься к ним щекой -
                Глаз не выколи щепой.
                Бабка нищая с клюкой
                (Пользы  небу никакой)-

                Рваный, спущенный чулок,
                Жизни тощий узелок,
                Не позарится и вор.
                Город ей вернул собор,

                А другим отдал базар.
                Помолимся образам!
                Чья ты правда, чья ты мать?
                Пора помирать.


































                *  *  *

                Глаза затылками закрыты,
                Локтями плотно схвачен круг,
                И гаснет воздух над корытом,
                И перехватывает дух:

                Слепые, нас ведут слепые,
                Ориентируясь в пространстве
                Клюкой,
                И время в государстве
                Ее отмеривает стук.































                В о д к а

                I
                Здравствуй, водка, мой товарищ,
                Жду, когда же ты ударишь
                Топором по голове,
                Чтоб поплыли, как во сне,
                Слева ложь, а справа правда,
                Прямо ночь, а сзади день,
                Чтобы можно было падать,
                Жить, брести как по воде,
                Чтобы грязь не прилипала,
                Не шипела, не была,
                Чтобы легче заживала
                Над душою голова.
                Чтобы уши не боялись,
                Чтоб язык плясал до слез.
                Водка, водка, мой товарищ,
                Уноси из мира грез.


                II
                Мы поедем с тобой в стакане,
                Никому не будем мешать,
                Ты мне напомнишь о маме -
                Да святится ее душа!

                Ты покажешь мне, что дороже,
                Ты напомнишь мне, что со мной,
                Я сорву в лесу подорожник,
                Проведу по нему рукой.

                Я причалю прямо к печали
                Под дождем в глубине двора
                И отчаянно заскучаю
                По растраченным мной мирам.

                Ты поможешь себя простить мне,
                Ты поможешь себя забыть,
                Водка - чертовая молитва,
                Открывающая гробы.


                III
                На Подъяческой, где Садовая,
                Есть в подвальчике тьма бедовая:
                Выпьешь рюмочку - стены тронутся,
                Рано утречко, нету солнца.






                Ш т о р м

              Без паники! Нам некуда бежать.
              Не прыгнуть в воду: минус 7 за бортом!
              Драконы волн готовы нас пожрать,
              И весь рангоут с корнем вырван к черту.

              А шторм ломает нас, ему везет -
              Cошла с ума четвертая стихия
              И рвется в небо, словно ей не в счет,
              Что мы живые парни из России.

              У переборки корчит рожи кок,
              Еще пацан. От страха и от рвоты
              Ему свело в улыбке жуткой рот,
              И он хохочет, чтобы делать что-то.
 
              А шторм бросает нас, косматый черт,
              От злобы воет или от бессилья?
              А нас с тобой домой Россия ждет,
              И наша жизнь принадлежит России.

              Радист, как клещ, всем телом впился в ключ,
              Его трясет от этой телеграммы.
              Трещит металл, свистят и рвутся ванты.
              Все по местам! И дай бог пронесет.

              А нет так нет, и день ударит склянки.
              А нет так нет, на то и капитан:
              Сквозь зубы - сметь и не терять осанки,
              Истерику ударив по зубам.

              А шторм ломает нас, ему везет -
              Сошла с ума четвертая стихия,
              Все по местам! Нам этот вал не в счет,
              Всем по местам, и помнить о России!


























                *  *  *
           Вся в кружевах ворожея
           Кружит по стенам и по шелку,
           И нерв, продернутый в иголку,
           Ведет по прошлому швея.

           И равнодушные шаги
           Чужою, шаркающей жизнью,
           С доски свои стирая числа,
           Зачеркивают мне стихи.

           Кружит, кружит ворожея
           И вдруг показывает в лицах
           Базар, где завтра вам молиться,
           Где слов полно, а денег жаль.







































                *  *  *

              Опять пигмеи жрут Россию,
              Опять базар, опять бардак,
              Опять права даны кассиру,
              Опять швейцару дан кулак.

              Опять судьбой ее играют,
              И обирают, и трясут,
              Опять душа ее больная
              С молитвой тянется к Христу,

              Забыв про тыщи лет смиренья,
              Ее толкнувшие на край,
              Забыв, что он придет не сеять,
              А заблудившихся карать.































                1000летию
                Нет запустений горше, чем Россия,
                Где лес - на плахи, звезды - на рубли,
                Где истина - почти шизофрения,
                Где каждый третий умерший - убит.

                Огонь и меч. В сердцах крестит Владимир
                Князей и косность своего народа,
                И вновь чужим становится родитель
                И души жжет трагическая нота.

                Он в глубь идет, и нет другой дороги -
                Собрать, сплотить и хоть на шаг - вперед.
                Волхвы бегут, скрываются в берлоги
                Иль льнут к нему, чтоб жить наоборот.

                И пляшет слово - гениальный карлик -
                Шут королей или народный шут?
                Совсем по правде нам о правде травит,
                Рассказывая, как вокруг живут.

                Еще из глаз не скрылись струги Игоря,
                Супруги не проплакали очей,
                И остолбленно смотрят в воду идолы,
                Притащенные с праздных площадей.

                Народ встревожен, окрылен, напуган -
                Опять  века   творят ему кумира.
                Опять пойдет история по кругу
                От пропасти до разрушенья Рима.
               
             




















П р е д м е с т ь е   Ш п а н д и н

                А вина мне крепкого налей-ка,
                Я пойду по улице гулять,
                Где стоят  домишки на коленях
                С той войны, что выиграла мать.

                Мой отец в фуражке офицерской,
                В галифе и черных сапогах
                В первый день шагнул под танк немецкий,
                Но покуда числится в бегах.

                Он недавно приходил оттуда .
                Мать видала - он в дверях стоял,
                Говорил: " Не верь, родная, в чудо -
                Я тебя навеки потерял.

                Ты ко мне не торопись до срока,
                И тоска твоя еще пройдет".
                И сидела черно-белая сорока
                Боком у скосившихся ворот.

                Нет, налей покрепче мне, другого,
                Я пойду по улице своей
                По кривой, по узкой, по бездонной -
                Посетить оставшихся друзей,

                Где фонарь проржавленною шляпой
                Снова ловит вверх летящий снег,
                А под ним не свет лежит, а слякоть
                Да стоит какой-то человек,

                Обрученный с кем-то, обреченный;
                В реквием сложились имена
                На доске потрескавшейся, черной:
                Вера, и надежда, и вина;

                Где судьба навеки заблудилась
                По безглазым, по глухим углам,
                Где вино - единственная милость,
                Будущее с прошлым пополам.















Д е д


- Супонь - якорь - чересседельник!
Все равно живу на земле! -
Дед в рождественский понедельник
Падал в яму навеселе.
 
- Что таращишься, как на рубль?
- Больно, что ль? - Сто чертей в ребро!
- Слушай, старый, давай-ка руку!
Вылез, обнял:  А ну, споем!

"Не плачь, маменька родима,
Сын так матери сказал,
Помолись ты, мама, богу:
Бог здоровья нам бы дал".

Я и песен таких не слышал,
А ему девяносто лет...
Вот и бабка встречает.
- В дышло!
Все равно живу на земле!































*  *  *

Один почти молчал,
Рассказывая скупо,
Другой без слез молчал,
Обкусывая губы.
И подливал один,
И горько пили вместе,
И из души глубин
Забытых пели песни.
И каждый о своем.


































П у т е ш е с т в и е  в  т а м б у р е

I

Стремительные улицы,
Молчание, молчание,
Минуты нескончаемые
Прощания, прощания,
Как кольца обручальные.
И все обиды, чаянья
Прощаешь мне,
Прощаю я, 
И ясно до отчаянья,
Что навсегда прощание.

             II

Прибалтика,
Балтика...
Болт бьет,
Болтает вагон,
Болтает
Вагон
Под дождем
По стыкам дорог.
Прибалтика,
Балтика -
Мой дом,

Готика темных тягучих времен.
Сердце по узкой скользит черепице.
Лица! Какие знакомые лица
Этих моих невысоких домов.
Озеро с чайками. Нить хуторов.
Детство! И теплая дышит корова
Сеном. Наверно, под крышею снова
Куры шуршат и босые мальчишки
Курят и режутся тайно в картишки.


Чудится мне в перестуке вагонном
Странная письменность окон зажженных
В черных квадратах панельных домов,
Озеро с чайками, нить хуторов...

Серая сосен тоска за окном,
Мокрых стогов и оврагов ...
Туман,
Где дом
Мой под дождем,
Мой под дождем,
Мы с ним вдвоем,
Вдвоем,
Вдвоем...
            III
В декабре там дожди ежедневнее солнца,
Неприютные, серые, злые леса,
Над озерами ивы печальные клонятся,
И закаты - кровавая полоса.

Там туманы такие, что все только кажется,
И пожатье руки неожиданней сна,
И луна, точно пятнышко, по небу катится,
И минута для счастья тесна.

Там от грусти пронзительно хочется крикнуть
И до боли ладонями голову сжать.
Там сплетаются дни паутиною липкой
И любая царапина дольше свежа.
             IV
Ночь.
В последнем вагоне плацкартном
Пробираюсь я в тамбур,
Как будто иду через склад.
Дверь открыта на запад,
И рельсы на запад гудят.
Сигареты и небо,
И дождь бесконечнее леса...



Я - ненужная вещь
В этом душном грохочущем месте,
Где раскрытые рты друг на друга
Хрипят и свистят.
Этим людям не хочется вместе -
Им бы только доехать,
И кажется, гнется земля.

Дверь открыта на запад,
И дождь бесконечнее леса,
Но не видно дождя
И деревьев. За ними, за ним -
Город первой любви.
Я окурки бросаю,
А рельсы
Догоняют и бьют:
Погоди,
Погоди,
Погоди.



            
              V       
               
О, светлый Ленинград, Санкт-Петербург крылатый,
Заложник красоты и призрачных идей!
Зачем ты любишь так беспечно-виновато
Заглядывать в глаза чужих тебе людей?

Открытый небесам, как стон твоих рабочих,
Зачем рисуешь ты черты свои в воде,
Зачем ты так жесток и разделить не хочешь,
Любовь и нищету соединив в судьбе?

То ветром нас казнишь, фасадом завывая,
То наши чувства пьешь колодцами дворов,
Как будто бы гвоздьми душа твоя живая
Прибита к седине мороза и веков.


        VI

Не березовые рощи -
Стаи лебедей
Машут крыльями из ночи
В белом молоке.

Поезд мается и будто
Над землей висит
И гудит в туман кому-то
Из последних сил.

Встречный с размаху оденет
Лязгом, и гулом, и стоном.
Утро. И тянутся дети
К мутным и запертым окнам.

Тормоз. Вагон у перрона.
И пассажиры с разбегу
Купят картошки вареной
В старой, как время, газете.

           VII
Вот и все, что было, раздала,
Не копила и не  берегла,
И осталась в горнице одна
У кривого черного стола.
               
Никого так долго не видать.
Ветхое приданое в узлах.
Только бы не встретилась  беда
Сыновьям на дальних берегах!
 


Обойди их, господи, печаль!
Обойди их, господи, обман!
Молится о дочке по ночам:
Только не осталась бы одна.
               
Радио доносит чей-то смех.
А душа опять на колесе.
Господи, прости, прости их всех!..
Тихо в среднерусской полосе.

         VIII

"Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля... "
Прямо с поезда на зто
Побежал смотреть и я.
 
И бегу в исчадье рая -
Лишь машины и тоска,
Лишь церквушка, да кривая
Полупьяная пивная,
Остальная - вся стальная,
Из стекла и стен Москва.

И только во дворике, тихом, как зал,
Вдали от проспектов
Взглянет в глаза Москва
Просто, как детство,
Словно погладит, лаская:
"Та-акая Москва, та-кая".


        IX

У вагона-ресторана -
Женщины, и там
Колбаса, одежда, манна -
Каждой по деньгам.

А добытчицы красивы -
Косы да глаза,
Накупили, нагрузились
Мужиков спасать.

И несут не помня стати,
Грация - тщета,
По талонам не достать им -
Нет ведь ни черта.

А бригада поездная
В окна продала
Занавески, чашки, знамя
Красное труда.

Торговали бы и дальше -
Тянутся рубли,
Но начальник вышел старший:
"Ресторан закрыт".
 

         X
Три дня,
    три дня,
        три дня
              и ночи
Тащит тащилка степью лысой.
Только вначале были рощи,
Далее воздух съелся, высох.


Голову ветру высунешь если,
Уши засохнут, нос облезет.
Нет за окном ни души. Не дыша,
Только пески по пустыне лежат.

Едем и едем.
         Зной, зной.
Стой.
Это не море - в мареве горы,
Зебра не зебра - халат на заборе.
Чу.
И арбузы везет не спеша
В кургузой тележке печальный ишак.
В дыме шашлычник веселый и бурый,
Как гладиолусы, держит шампуры.

Средняя Азия,
               Азия,
                Азия.
Тысячелетья, дувалы безглазые,
И не поможет ни опыт, ни азимут
Вычесть прекрасное из безобразия.
Лозунги, лозунги, лозунги разные,
Высших идей и поступков тщета,
Роскошь одних и других нищета.


           XI

Но дальше мчит и наши жизни мирно
В себе несет обшарпанный вагон.
Вдали мазар разрушенный, старинный,
За ним пустыня, щебень, полигон. 

И поезд наш пронизывает ветер,
Ядреный ветер из Бетпак-Далы,
По госцене немой фотограф Гейгер
Порнуху продает из-под полы.

И тридцать шесть блондинок и брюнеток
В одной колоде, как к узде узда.
Сестра лихая, кинь нам карты эти -
Любовь вперед иль ядерный распад?

Что ж, сдавай, садись на  лавочку,
В подкидного дурака,
По рукам тузы и дамочки,
Вся колода по рукам.

И никто не спрыгнет с поезда,
И сидишь со всеми вместе,
Что ж, что пики нынче козыри -
Были буби, были крести.

Спирт женатый по стаканчикам
Закружит - не обожгись,
Выпей, дурочка, за мальчиков,
Веселей смотри на жизнь!

И пейзажи нам до лампочки,
И проглотим что дают,
Едут девочки и мальчики
И доедут как-нибудь.






























II.  Г О Р О Д





   *  *  *
Горожане, горожане,
Вы - фарфоровые люди
Силуэтами на блюде
На асфальтах площадей.

Кто вас ищет? Кто вас любит?
В этом блеске, в этом блуде
Каждый общий и ничей.
 
Вас растопит, вас не будет
В этом газе, в этом гуде,
В этой тысяче вещей.
 








































          *  *  *

Еще плетусь по плитам храма,
Еще не умер и люблю
И звезды, и кресты окраин,
И люд.

В крови моей отрава,
И красным пенится душа,
Еще плетусь по плитам храма
Под длань небесного ножа.

И если кем-то путь измерен,
Пусть муку мне мою зачтет,
За то, что я, как в бога, верил
В любовь. И верю ей еще.




































*  *  *

Свет не спешит в этом городе снежном,
Тени лежат в одиночестве томном,
Время кружит над жилплощадью смежной,
Дружат  жильцов коммунальные окна.

Как мне тепло в этом городе белом,
Словно я тень в этом сумраке сонном.
Снова брожу между словом и делом,
Чтобы вздыхать о забыто-знакомом.

Здесь я и мальчик, и старец, и консул,
И господин, и слуга ваш покорный.
Здесь я живу хорошо и укромно,
Чтобы стихи вспоминать под гипнозом.





































   *  *  *

Мне кажется, душа
Уже любила камень,
Изведавший века,
Оправленный людьми
В музыку древнюю
Высоких этих зданий,
Бредущих тяжело
От Храма на крови.


Ей хочется пожить
Без имени, без званий -
Лишь каяться, кружить
У сорванных ворот
Да время спрашивать
У рыцарей вокзальных,
Что все еще в глазах у них идет.


































    *  *  *

Здесь все открыто, все прекрасно -
Фасады серые дворов,
Глаза пустые государства
И роза резкая ветров.

В полуразрушенные храмы
Вхожу и слышу твой обряд,
И жду твоей Прекрасной Дамы.
Лампады красные горят.

Сквозь плиты лет и преступлений
Вновь пробиваются цветы
Из почвы новых поколений
Венцами чистой красоты.

Не на словах, не на бумаге,
Ни в чьих глазах, не в снах уже,
Но в сердце я ищу отваги
К твоей приблизиться душе.































Ф о н т а н к а

Фонтанка, нет тебя нежнее!
Ты вся из песен, вся из вирш,
Лебяжьей изгибаясь шеей,
Следишь и чудное мгновенье
Крылами белыми хранишь.

Берешь на медленные воды
Любовь, надежды и мечты
И бережешь те дни и годы.
Откуда вдруг явилась ты.

Железо строк твоей ограды
На строфы поделил гранит,
Вдали от невского парада
Державин пишет здесь наядам
И Пушкин с ними говорит.



       






























         * * *

За окном зажигаются листья
От лучей заходящего солнца,
Это осень устала молиться,
А душа моя молится,молится.

В переулках то звонко, то глухо,
Только дождик улыбкой со стекол.
Наконец-то возможна прогулка
От соборов к их тайным истокам.

От соборов к их светлым предтечам,
К высоте бесконечного леса,
Там, где вечер веками отмечен
От корней по стволу до предплечья,

А озера не чувствуют веса,
Их душа над землей в океане,
Где любовь и разлука - невесты,
А молитва - почти ликованье.

Ветка мокрая вспыхнет и хрустнет,
Для кого-то мой путь отмечая,
Я стою на пороге у грусти
И почти ухожу от печали.




























      *  *  *

Мой друг омыт осенними дождями,
Высокий друг души моей больной.
Он смотрит не каналами - очами,
Он правит мной и плачет надо мной.

Спускается по каменным ступеням -
Предатель всех, кто дал ему приют,
Они к нему ложатся на колени
И, проклиная, под ноги плюют.

Его лицо - он Рим времен разбоя -
Создание антихриста Петра,
Он кровь людскую смешивает с кровью,
И наша кровь срывается с креста.







































             * * *

Качает фонарь над пустой мостовою,
Качает фонарь, и снежинки несет.
Все встречи не в счет мне без встречи с тобою,
Все встречи не в счет, все разлуки не в счет.

А ветер кружит над замерзшей землею,
А ветер поет о земле в небесах,
А ветер свистит от мороза и соли,
А ветер бросает иголки в глаза.

И я на краю этой ночи кромешной
Люблю безнадежно, смотрю в темноту,
И кажется: сердце - фонарь мой помешанный,
И сам я повешен, и льдинки во рту.

И я освещаю собой эту площадь -
Пустынное место в холодном аду,
Сплошной, бесконечной, бессмысленной ночью
Никто не приходит и сам не иду.



































       *  *  *

Город каменный, каменный,
На асфальте ключи...
Ты меня не вызванивай,
Ты меня не ищи.

Никому не рассказывай,
Как тебя я хотел,
Мое сердце размазано
По гранитной стене.

Размахнулся - разжаловал...
Не уйди, не ударь...
Город снежною жалобой
Заметает февраль.


























      Ноябрь
Город в огнях,
А избушка в снегах.
Вечером город в огнях.

Город в дождях,
А избушка в снегах.
Осенью город в дождях.

Город зачах,
В хмари застыл,
Избушка в ночи молчком.

В окошке свеча,
(А город спит),
Дым из трубы торчком.

Щелкает дверцей
Автомобиль,
Как механический волк.

Калитка кривится -
Словам любви
Не уломать замок.

Пьяный, качаясь
Как дирижабль,
В мокром снегу до пят.

"Скорой" сирена
Промчалась рожать -
И тишина опять.

Город молчит,
А избушка в снегу.
Дождь через снег - ноябрь.
 
Хочешь ключи?
Я здесь живу
И очень люблю тебя.



















            Х р у с т а л ь н а я   с в а д ь б а

               
                Хрусталь в каморке коммунальной,
                На кухне чад, а в спальне чай,
                Вино, заигранный Вивальди,
                Цветы и свадебный хрусталь.
               
                Сосед прошел, санузел занят,
                В окне торжественный собор.
                Господь душою нашей занят,
                А нам любовь играет сбор.

                Звенит в квартире нереальной
                Фамильный искренний хрусталь.
                Нас дни и ночи проверяли,
                Что ссоры прежние - пустяк.

                И ссоры нынешние тоже
                Совсем не стоят ни гроша,
                По коридору ходит сторож,
                Свои хоромы сторожа.





































     *   *   *

Мы с тобою бедно, бедно
На земле родной живем.
И стоит в стакане ветка,
И вода блестит в другом.

На работу день разбудит,
И идем - не ко двору,
На миру чужие люди
Не помогут, не поймут.

Но идем не для награды -
Ради денег и детей.
Мы с тобою эмигранты
Обещаний и идей.

И всегда кому-то верим
И еще чего-то ждем.
И стоит в стакане верба,
И вода блестит в другом.



























*  *  *

Над Московским проспектом светло -
Небеса, словно астры, стоят.
Я с тобой не поеду в метро -
У меня есть прогулка своя.

От пустых и кирпичных ворот
Застучит, развернется трамвай,
За заставу рассвет повезет
По разлукам да строфам качать.

Здесь у Тютчева есть, наконец,
И трава, и молчаний канва,
Путевой непутевый дворец
Да горбатый Обводный канал.
































      *  *  *

Блок опять на моих ступенях
Со своей Незнакомкой.
Дайте, Блок, мне немного денег -
Я уйду в ресторан убогий,

Где я буду всем незнакомый
(Ни лакеев, ни официантов).
Там меня не посмеют трогать,
Только разве официально.

Не пойду ни к каким я кроликам,
А в Державинский сад - к деревьям,
Где скамейки пусты и мокры
И газетка с крутым портвейном.

На печатной на этой скатерти
Под дождем, моросящим мерзко,
Я пошлю всех знакомых к матери
(К божьей матери, если честно).

А потом мы с тобой - по храмам
Посмотреть на иконостасы.
Ты же знаешь - я не был хамом
И тебя не подвел ни разу.

Потеплеет немного в небе,
И помолятся инвалиды.
Хоть ты здесь уж полвека не был,
Им на хлеб и вино дадим мы.

И на черной аптечной лестнице,
Может быть, заиграет скрипка.
Никуда ей уже не деться:
Слишком мокро и слишком хлипко.




























     Д е к а б р ь с к и й  с о н е т

 О, скань ажурная, речей твоих тоска мне!
 От скованных ветвей, настигнутых зимой,
 Весь город погружен в огромный синий камень,
 Стоит игрушечный, холодный и чужой.

 Рассвет предсолнечный - замерзшее рыданье.
 Как крылья, к небесам, застывшим на весу,
 Сад поднял ветви все. О наши обещанья -
 Отчаянье любви и слезы по лицу.

 Как радостно весной: день - розовый птенец.
 Зачем же в декабре, уже ни с кем не дружен,
 Считаешь , что теперь и сердца не закружишь,

 Хранишь в себе, предчувствуя конец,
 Зной одиночества, ночей беззвучный холод,
 Вчерашних встреч сиреневый осколок.



















                У  Р А М П Ы
               
               В бокале оперетты,
               Где блеск и кутерьма,
               В партере многоцветном
               На час сойти с ума.

               Аплодисменты, скрипки
               И смех сквозь плеск литавр,
               И в ярко-желтом вихре
               Никто уже не прав.

               В бурлеске своенравной
               Все праздник и сюжет,
                Все все равно, и в рампе
                Огни и тени нет.
               
                II
                Не ходи, не ходи за кулисы:
                У любимой актрисы усы,
                У кумира пустые капризы,
                У вахтера пропали часы.

                Там уже не живут, не играют,
                Там становится грим не к лицу,
                И такие же ходят трамваи,
                Только души сильнее трясут.

                III
                Например - отношенье к мышам,
                Эта жалкая вещь междутемья,
                Словно мыши спокойно лежат,
                А не лезут, не лижут вам темя.

                Вдруг замрете вы не дыша,
                На другое нацелите зренье,
                Чтоб не стать рукояткой ножа -
                Догонять и лупить их по темени.

                Успокоитесь, дав сбежать
                За портьеры, за двери, за плиты...
                Хороша ваша жизнь, хороша -
                Все причесаны и знамениты.

                IY
                Образа ради или невольно
                Крикнул Клавдий: "Ай! Как больно!"
                И неуклюже упал на сцену.
                Мы этим ужасам знаем цену.
                Опустят занавес, разберутся в груде,
                Скажут:"Вставай, иди к Гертруде".

               





Y

Жду смерти, жду болезни, жду несчастья,
Надеюсь на любовь. Жизнь раздавил,
Жизнь растворил, качаюсь
С осенним воздухом меж каменных мешков.

Все ощущения проходят предо мною,
Как на экране странного кино:
Все в зале, я обратной стороною
Холста закрыт от них, и я никто.

Актеры те ж, но нестерпимо ближе
Их лица мне и не вернуться в зал,
И с горечью я струпья грима вижу
И узнаю знакомые глаза.


           VI
Я был артист, и в этом смысле,
Со мною вам не повезло -
Я вам о страсти, об отчизне,
А вы - что это ремесло.

А я, свои играя роли
Всегда  всерьез,
Боялся ранить вас до боли,
Любя до слез.

Я был поэт, и в этом смысле
Я с вами.  Вас со мною нет.
Мои друзья, моя отчизна,
Партер, галерка и буфет.


      
            VII
 Солнце красное, безобразное -
      Красная декорация,
         С рапиры
Падает в бездну завтрашнего дня.
















       *  *  *

А духи спадут, как одеяла,
Вместе с пылью дворник их сметет
Под фонарь старинного портала,

И прохожий, утром пробегая,
Ощутит неуловимый шелк
Запаха, разъезда, провожанья.

И на миг покажется, что было:
Шепот, ожидание, рука...
И сожмешь ладонь -
Неповторимо.
































III. П Л А С Т И Н К А










               * * *

Когда кругом спокойно и темно,
Летучей мышью залетишь в окно,
Вползешь ужом на выскобленный пол,
Звездой взойдешь над вздыбленным холмом,
         Любовь моя...












































       *  *  *

Только что шел дождь,
По траве шурша,
А оставил ночь
В облака дышать,

А оставил свет
Глубины ветвей,
Полосатый плед
Голубых теней, 

Шелестящих шин
Еле слышный гул,
В глубине души
О тебе строку.
































      *  *  *

Этой ночью гаснут звезды,
Загораются и гаснут,
И глядят в сердца сквозь слезы,
Заслоняя имена.
И висят на том же месте,
Где я их оставил. Возле,
Возле тополя напротив,
Против Вашего окна.

Но уже бледнеет небо,
И уже темнеют тучи,
И рассвет перепроверит -
За ночь выдохлось вино.
Разговоры нашей встречи
По углам раскатит ветер,
Наши чувства спрячет в вещи,
Слезы выплеснет в окно.

И растают звезды, вместе
Мы их пробуем шагами.
Осень смотрит виновато
Из-за мокрого куста.
И зачем-то плачет сердце
Над цветами и стихами...
Их осадок аромата
Остается на губах.























     П е с н я
           Из Жака Превера

Что делать с этим днем
И с остальными днями?
Что делать? - Мы живем,
Мы любим и живем,

Влюбляемся и ждем,
Любви своей не зная,
Не зная дней своих,
Мы любим и живем.

Какие это дни,
Что мы с тобой имеем?
Влюбляемся, живем,
Не зная о любви.

И любим, и живем,
И даже не умеем
Понять своей любви,
Понять, что влюблены. 






































          *  *  *

То засмеешься, то заплачешь -
Да что ж ты делаешь со мной?
Я не могу любить иначе -
Лишь чрез отчаянье и боль.
Мое разорванное сердце
Еще по строкам гонит кровь.
Ей никуда уже не деться
От заговоров и бинтов.

И я - без панциря улитка -
Теперь ползу у ног твоих,
И флейту вспоминает скрипка,
И нету в мире нот для них.






































          С к р и п к а

Сестра басовых струн, задуй,
Задуй их медленные свечи,
И пусть сиреневые встречи
Сквозь ночи звездные идут.
Пока смычком лучи ведут
По душным улицам июля,

Запой, тончайшая из струн,
О том, что я ее люблю,
О том, что я ее целую,
Что мир лишь счастьем жив и юн.





































   *  *  *

Провела рукой:
"Оглянись назад!"
Мне горел огонь -
Ты открыла: ад.

Тот же самый путь,
Но в сиянии дня,
Дал мне бог вернуть -
Дал мне бог тебя.

Я слепой бродил,
Как стихи листал -
Ты мой поводырь
По святым местам.






































         А н г е л

И встали снега, и снега замели
И небо, и лед, и полоску земли,
И глухо и грозно ломался залив,
И не было, не было света над ним...

Но вырос из марева старый маяк -
Разрушенный остов на острых камнях,
И в белом аду для себя и других
На снежном ветру мы огонь завели.

Мигают во тьме бортовые огни -
Фарватером мимо идут корабли.
А к нам не причалит ни яхта, ни бот,
Мой ангел печальный проводит их в порт.

Лишь камни и скалы, покой и вода,
Да чайка кричит о чужих городах,
Да ветер свистит и зовет за собой,
Но жребий, и ангел, и выбор был мой.

Уйду - и обрушится старый маяк,
Погаснет огонь на высоких камнях,
Погаснет любовь под житейской водой,
Но ангел-хранитель парит надо мной .


























       *  *  *

Перекрестишь на дорогу
И сама в привычный путь.
Дай лицо твое потрогать,
Мои пальцы не забудь.

Осень падает под ноги,
Осень плачет на плече.
Я шепчу твои тревоги,
Чтоб их не было вообще.

Ты одна. Со мною образ,
И его качает дождь.
Дел своих ломаю хворост,
Дней твоих ломаю брошь.

Ты от улицы жестокой
Отмахнешься не любя,
И прозрачней станет тополь
За окошком у тебя.






























        *  *  *

Мое сердце настроено на молитву,
На любовь к тебе.
Я один. Я среди людей
Я не подаю виду.

Я подаю пальто совсем чужой,
Я рассказываю анекдоты.
Сердце плачет, сердце жжет.
Вот ты.

Вслушиваюсь в цены, погоду, политику.
День разрушен, вытек.
Губы шепчут, никто не слышит.
Сохрани мне ее, всевышний!









   


































        *  *  *

Я тону  в поездах расстояний,
Оставаясь песчинками встреч.
Я с тобою меняюсь ролями -
Я из жестов и слов создаю твою речь.

Нет тебя. На чужие ступени
Звуки скачут, не ссыпать в рожок.
И любовь не встает на колени
Перед тем, кто за нею пришел.









































            П Е С Н Я

Зачем нам так грустно, скажи мне,
Зачем там метель как шальная,
Зачем так печально по-зимнему,
Жена моя, жена моя?

А может быть, свет и опомнится
И сумрак февральский рассеется,
Метель эта мне не любовница -
Замри, не ревнуй, мое деревце.

Мне жутко над пропастью снежною,
И движется тьма неживая,
Но разве ей справиться с нежностью,
Жена моя, жена моя?

А если судьба не получится,
Сорвется тропинка неверная,
Ты детям скажи, что я лучше всех,
Ты детям скажи, что я верю им.

Метели, конечно, закончатся,
Какими не били бы вихрями,
Лишь ты мне жена и любовница,
Любовь моя и стихи мои.






















      Пластинка
Вечер движется, мается
И грустит у окна.
На качелях качается
Голубая зима.

Моторчик старается,
Пластинку кружит.
Игла спотыкается
На слове "скажи".

Игла спотыкается,
Время дальше бежит.
По любви прошла царапина,
В которой - вся жизнь.

Если можешь, прости мне,
Если можешь, скажи.
Но другая пластинка -
Это новая жизнь,

Это новые песни
Без меня, без обид,
Это тоже пластинка,
Но без нашей любви.


























               
      *  *  *

Душа уходит от другой,
Дрожа и каясь.От порога
Ослабевающий огонь
Еще покажет ей дорогу.

Еще блеснет слезой вослед,
Лучом мелькнет вслед уходящей -
И вот ее с тобою нет
Ни в завтрашнем, ни в настоящем.

Душа уходит от другой
Не от обиды, не в разлуку.
Ей тяжела ее любовь,
И надо вырваться из круга.

Она легка или стара,
Она больна или беспечна,
Она права и не права -
Она надеется на вечность.

Душа уходит от другой
Не по сценарию трагедий,
Ее не рок торопит злой
И не одно из наваждений,

А память о другой судьбе,
Где чуть она не растворилась.
Она торопится к себе
И, может быть, остановилась.

Душа уходит от другой,
В стихи слагая оправданья,
Их молча слушает другая
Да ветер носит городской.



















               

           В у о к с а
 
                С.П. ЗВЕРЕВУ

Этот свет голубой так рассеян, неярок.
Солнце только зашло - значит, скоро взойдет.
Эта белая ночь - твой последний, последний подарок,
Перед тем как тебя от меня навсегда унесет.

Тишина и любовь, лишь качается белая чайка,
И бесшумно река тени светлые с берега пьет.
Не скучай без меня, никогда, никогда не печалься.
Одинокий рыбак с солнца сети свои достает.

И лежит глубина перед ним, как картина природы,
И кружит высота над тобою до самых небес.
Ты не плачь обо мне, но Вуоксу запомни. Запомни,
Как на том берегу по камням поднимается лес.

Над Вуоксой звезда проявилась и снова погасла.
В дымке тает луна, а заря зажигает восход.
Это белая ночь закружила над северным царством,
Эхо нашей любви под фатою своей бережет.






























      Ф р е с к а
 
Глубокий взлет дугообразных мук,
Ворота глаз подобны крыльям леса,
Приподнятый, невымолвленный звук -
Твое лицо, таинственная фреска.

Открытый мир очерчен высотой
Креста, звезды, возможностей и меры.
Мне чтоб любить, уже не надо веры,
Не надо ждать огня над немотой.

Любовь ведет и гонит стаи птиц
Маршрутами по поднебесным дугам,
И лучший друг моих не знает лиц,
И думаю, что я не знаю друга.

Седой шаман не побежит юлой,
Порушенный источник не разбудит,
Под щебнем дня, под пеплом и смолой
Живет родник - ему не нужен бубен.




















                * * *
 









IV. Ц В Е Т Н Ы Е   П О Л О С Ы
   






Черный - мрачен,
Желтый - светел,
Красный - ранен,
Синий - небо,
Зелень - хвоя или память,
А коричнеый - шершавый
Ствол в косых лучах.
Черный - зимний,
Желтый - летний,
Синий - с моря влажный ветер,
Красный - мак во ржи,
А коричневый лежит
Мхом у хвои в ногах.






 















О р ф е й
Не оглядывайся назад:
Знаешь - есть за спиной глаза,
Знаешь - есть за тобой звезда,
Не оглядывайся - нельзя!
Поднимаясь, о солнце пой!
Помни жребий и голос  свой!
А она идет за тобой.
Поднимаясь,  о солнце пой!

Брезжит свет впереди дневной,
Мысли путают голос мой.
Неужели еще темно?
Я не слышу ее шагов...
Сумрак чуть посветлел немой
Неужели она за мной?
Но ступает она легко,
И сейчас до меня - рукой...
Поднимаясь,  о солнце пой!
Поднимаясь,  о солнце пой!

Может, лучше бежать бегом?
А догонит она? - Никто
Не подскажет... О чем я пел?
Эвридике, заре, звезде...
Не оглядываюсь:  а вдруг
Тьма за мной замыкает круг,
И собою я застил свет,
И она не идет мне вслед?

Что пою я? Мой голос слеп.
Так сухой застревает хлеб
В горле. Горе! схожу с ума!
Тьма мелодий, и эта тьма
Мой безмолвьем сковала звук,
Хоть какой-нибудь шелест, стук!..
Тень ночная, моргни, скажи...
Я не слышу ее души -
Илди сердце меня глушит?
Эхо, где ты? Идет? Скажи!

Вот уже перед ними дверь,
Вот уже добежал Орфей,
Шаг еще... оглянулся - Стой!..
Поднимаясь, о солнце пой!
Поднимаясь, о солнце пой!

Поднимаясь, смотри вперед -
Эвридика идет, идет,
За собой оставляя Ад,
Только ты не смотри назад,
Знай, что есть за спиной глаза,
Не оглядывайся! Нельзя!






А р г о н а в т ы

Провожаешь меня -
Так прости, не ругай,
Не помогут молитвы:
За один завиток золотого руна
Завтра многие будут убиты.

Веселее, Язон! Наши чувства - трава,
По которой решились пройти мы,
Чтобы кожей узнать дальних стран аромат,
Песен ветра мотивы.

Мы доверили счастье свое парусам,
Взрежет килем, как лезвием бритвы,
Наш "Арго" пену волн в самом стане врага,
Бросят медные трубы нас в битву.

Без победы героя не примет страна -
Каждый должен похитить
Хоть один завиток золотого руна
У далекой Колхиды.
....................................
Но поломаны реи, печальны глаза,
Весла гребнями моря изрыты.
На обратном пути испытанья грозят:
Слишком многие были убиты.

Чтобы легче грести, встань, Орфей, запевай:
Не забыты мы дома,
О друзьях, о цене золотого руна,
Как победы заря, золотого.





























        Л о в е ц

Ловец, поденщик океана,
Мишень извечная акулы,
Ножом обшаривает камни
На дне встревоженной лагуны.

Ныряет круто, плавно, глубже,
Где сумрак сдавливает болью,
Где страх, и жадно сторож кружит,
Скользит плавник остроугольный.

Полуживой, бессильный, бледный,
Воды не сбрасывая гроздья,
Он с отвращеньем смотрит в небо,
Глотая судорожно воздух. 

Закат - рубец открытой раны
За синевою окаянной,
Без ветра виснет парус рваный,
Темнеет жерло океана.

И завтра, может быть, упрямый,
В воде оставишь след кровавый
Или жемчужину жемчужин
Найдешь.























     И. С е в е р я н и н у
          "Моей страной мнеброшенные в гроб"
Мечется, мечется пламя в печи,
Жадно сжирая дрова,
Кажется, комната тонет в ночи -
Сумрака шаткий корабль.

Надо бы в топку подбросить еще,
Чтобы всю ночь до утра,
Желтым своим доставая лучом,
Зайчик по стенам играл.

А за спиною в смятении теней -
Блики и замков, и зал,
Пляска безумная фей или ведьм,
Прошлого золота бал.

Вот и застала тебя нищета,
Cломано слово "король".
Время лежит на янтарных щеках
И не поможет никто.

Книга скользит и ложится у ног,
Тихо уходит монарх.
Белые розы не бросят на гроб:
Дома, в России - война.




























Н. Г у м и л е в у

- Эх, своею белой костью
Чтоб вам подавиться!
Матерят красноармейцы, -
Задали работу!

По сугробам через ветер,
Через двор и -  к стенке
С заговорщиками вместе,
Лучшими друзьями.

Улыбнешься - честь на карте,
Ордена, осанка,
А ребята не промажут:
Трехлинейка - правда.

Перед смертью вспыхнет роза
На рубашке белой -
Это твой последний козырь
Перед прозой неба.

Упадешь на снег горячий
Влево от удара,
Из-под рук пустых, незрячих
Снег растает в землю.

Так отделят, "нетоварищ",
Жизнь твою от дара,
За гордыню едешь в санках
В общую могилу.

Только дома бьется птица
От стены к окошку,
Заглянуть в твои ресницы
Ей не приведется.

















       А в г у с т

Алых плодов тяжелеющий полдень -
Падает в руки исполненный рай.
Всходит над склонами жертвенный овен.
Зреет вино в погребах.

Все уже сорвано, все уже сказано,
Угли напрасно сгребать.
Солнышко светлое, солнышко красное -
Яблока сок на губах.

Стебли сухие искусаны солью,
Гнезда пустые в кустах.
Август - лист тополя желто-зеленый
С темной отметиной с краю листа.





































В а н  Г о г

1. Сеятель

Словно рука пускает
Желтого змея жизни,
Тащит над полем в небо
Диск золотой и плоский,

Черный для ослепленных.
С темно-широкой ладони
Сеятель в губы пашне
Мерно бросает зерна.

Следом встающее солнце
Высвечивает лица встречных,
Подчеркивая усталость
Просто идущих спать.

Скоро ли будут всходы?
Солнце звенит в зените,
И на холсте от света
Нет ничего на свете.























 2. А р л ь

Винсент Ван Гог,
Своею кистью души
Вы поднимали высоко, как бог.
Винсент Ван Гог,
Зачем же резать уши? -
Своей души никто постичь не мог.

Опять мистраль.
Свистит сухая марля,
За стынью спин озябшие поля.
Скажи, сестра,
Зачем в притонах Арля
За кровь свою любовь купить нельзя?

Вся жизнь - сквозь зло.
Проходят лиц кометы...
За люстрой солнц -
Бильярдный стол земли,
Жжет холст, как соль,
Изрезанные нервы,
И нет судьбы, и следа нет любви.

Огня кольцо -
Такое солнце в Арле!
А виноградники в крови.
Грозит в лицо прожженный рыжий карлик,
Свой рот кривит.

Глаза глазам -
Кинжальным граням света -
Не знают, как не противостоять.
Себя связать?
Как лезвие раздето,
Хохочет небо. Или так звонят?

Спешит изгой,
Не помнит сердце правил,
И черных птиц с холста не отпустить.
Ослепший мозг
Уже смертельно ранен,
И гаснущее солнце не спасти.










3. Б о л ь н и ц а

Здесь лампы нет и нет в печи огня.
Один в газету.
Рядом курит трубку другой,
А третий в шляпе и пальто.
Им наплевать на судеб пересуды.
В углу темнеет запертая дверь
И темное распятие над ней.
И белые кабины-одиночки.
Тягучая, дурная бесконечность
От них уходит вдаль по коридору
Из тупика к другому. Будто в гору,
Бредут фигуры медленно к распятью.
Ждут. Может, поезд?..
Поезд не придет.
 
  А
  п
  а
  т
  и
  я
    г а з е т а , т е н ь ,
  р
  а
  с
  п
  я
  т
  ь
  е
 .


























   V.  М А Л Е Н Ь К А Я  Б Е З Д О Н Н А Я

               Б О Ч К А




                *   *   *

   Как рыба в воде,
   Надеваю пиджак.
   Готовый лететь,
   Отдаю себя в руки.
   Солнце за стенами всходит...
   Беда -
   Светлая комната окон не любит.

   Строки ползучие в студень бумаги
   Падают лбом на простреленный пол,
   Сердце дрожит в предвкушении отваги,
   В зеркало смотрится сморщенный гном.































                К А М Е Н Щ И К


                Я каменщик ночи.
                Ночью
                Я камни снимаю с сердца,
                Чтобы строить из них
                Пирамиду духа,
                Или японский сад.

                Знают высокие звезды -
                Хитросплетенное ухо,
                О чем молчат голоса.
                Умеют ловить глаза -
                Знают, как счастлив взгляд,
                Когда мне особенно грустно.

                Я русский,
                Но я осознал пирамиды
                Египта
                С детства,
                Не веря в обиду и трусость
                Мира
                И в рабство.

                Здравствуй,
                Каменщик, здравствуй!
                На этой вершине
                Тысячелетия шире,
                Чем наше с тобой государство.

                А помнишь?
                В пещере карстовой
                Какими глазами большими
                ОНА подарила нам радость,
                Оленя касаясь пальцами?

                Сколько еще нам каяться,
                Прислушиваясь к другим -
                Пусть фараонам нравится
                Славы и блеска дым.








                Прихвостням Наполеона
                Все большое - конечно, гробница,
                Раз нечем камень наполнить,
                Кроме своей эрудиции.
                Раз останки царя закопаны
                Под плитой белоснежного храма -
                Значит, церквь всего лишь яма?
                Жаль, что не до конца заполнена?

                Давай посидим на камне.
                Помнишь, на Марсе канальи
                Все реки повернули в каналы
                И что из этого вышло...
                Не слышно.
                А сколько в них было отваги,
                Но лес и траву - на бумаги
                Все выше и выше...
                Слышишь?
                Сухой крокодила желудок
                Читает папируса свиток,
                А в нем - донос да убыток.
                И мы так?

                Пойдем-ка лучше по саду,
                Чувствуешь, как ОНА рядом
                Среди камней?
                Та ветка - всего лишь наяда...
                И только шептать не надо:
                "Иди ко мне".




























   С н е г

Снег один
На этой половине
Земли.
Я один,
И я не знаю имени,
Кто за мной и кто за ним.

Он один.
И падает, и падает,
Оставаясь взглядом в небесах.
Я над ним,
Над болью всей и правдою
Взмах.

Падает на улицы околицы,
И на площадях
Ваши души, ваши души успокоятся
И друг друга пощадят.

Тишина растет из сердцевины
Моего стиха,
Я один на этой половине,
Я и храм.





























   Н е л ю б о в ь
Нелюбовь приходит в дом,
Нелюбовь садится за стол,
Нелюбовь пьет вино,
Нелюбовь может все:

Нелюбовь может ждать,
Нелюбовь может дать,
Может просто уйти,
Может другую найти.

Нелюбовь может родить,
Нелюбовь может убить,
Может командовать и молить -
Только не любить.

С нелюбовью очень легко:
Она есть и ее нет.
Жизнь горит газетным комком,
Пляшет тенями на стене.

С нелюбовью так хорошо:
Ни сомнений, ни дрязг, ни мук,
Если ты нелюбовь нашел -
Она тебе даже не друг.

Только сердце смотрит в окно,
Только падает вниз душа,
Наливаешь в стакан вино
Да любовь свою ешь с ножа.
























         *  *  *

Виновен! Виновен! Виновен!
Виновен и болью, и кровью.
Куда мне? Тропинкой какою?
Виновен! Виновен! Виновен!

Виновен, что ветви обрыва
Не дали разбиться рябиной
Обрушенной и недозрелой,
Виновен, что прыгал умело,

Виновен, что в горном потоке
Напился, что новые строки
Искал над воскреснувшим телом,
Виновен, что састье без меры

Обманывал снова и снова
В погоне за чувством и словом.
Виновен, что искренним верил,
Что клялся землею и зверем.

Виновен, виновен пред вами
Своими пустыми делами,
Виновен, что я не достигну
Оазиса в вашей пустыне.

Ну что теперь делать с виною?
Куда мне, тропинкой какою?
Ушел бы и вашу вину
В себе за собой утянул.

Ушел бы, да вот ведь беда -
Долги я никак не отдам.






















          *  *  *

                Ничего не случится
                У любимых друзей,
                Никому не приснится
                Ни звезда, ни ручей,

                И ничто не напомнит,
                И ничто не кольнет,
                И бокалы наполнит
                Кто во здравие пьет.

                Будут петь и смеяться,
                И еще веселей -
                Кто пришел и остался
                У любимых друзей.





               
































    Г у с и  -  л е б е д и

Осенний день подделан под хрусталь,
А ива листья выдает за кровь.
И облака в воде - как небеса,
Да в глубь их не берет водоворот.

И жизнь течет, печальна и чиста,
Полупрозрачна, но почти всегда
Нам душу рвет какой-нибудь пустяк. 
..................................
Аленушка на камушке одна.





































                *  *  *

                Е. Курдакову
                Что тебе свет одиночества ночью -
                Встречи чужой затянувшийся след,
                Жест вызывающий, ломаный почерк,
                Дождь, заслоняющий силуэт?

                Что тебе хлеб? Покроши его птицам -
                Жирные голуби смотрят в лицо.
                Кошка играет твоею синицей,
                Ложка стучит в золотое кольцо.

                Падает снег на промерзшую почву,
                Падает вверх от земли до небес.
                Вечно летит неизбывная почта,
                Вечно летит из несбывшихся мест.



































К о р а б л ь

Как странно жить на нарисованном
Бегущем в море корабле,
Испытывая невесомость
На каждой рухнувшей волне.
И что за важность - утверждаться,
Что ты живешь,
Когда "Летучего голландца"
Все снасти в дрожь бросает ост.
Как в струны лиры,
Ударив в груди
Всех парусов,
Хотят взлететь они над миром,
Но, невесом,
Пронзает бурю чайный клипер,
И ты в лицо
Хохочешь волнам,
Хохочешь ветру, и пираты,
Скрипя на атомной подлодке,
Крестят тебя отборным матом
И спиртом страх вгоняют в глотки.
Как странно жить на нарисованном
Бегущем в море корабле
И оставаться на земле
Подшитым, конченным, заколотым.























    ФАРФОРОВЫЕ ЛЮДИ

Камни, дерево и ветер
И другие существа
Ожидают нас на свете
И не смотрят свысока.

Их душа уже сомкнута
Под корой прошедших лет,
Им совсем не надо чуда :
Или будет - или нет.

Люди - хрупкие растенья -
И жестоки, и умны,
Перемолотую землю
Лепят в зданья до луны,

Оквадрачивая место,
Создают себе уют,
Одураченные песни
Им из ящика поют.

Дышит, слушает и служит
Свежий каменный мешок
И высасывает душу,
Наполняется душой.

Стонут жалобные двери,
За столом сидят слова.
Одомашненные звери
Дико смотрят в зеркала.

А фарфоровые люди
За стеклом в своих шкафах
Рассуждают о простуде
И проделанных делах,

По закону пантомимы
Не выходят из себя,
Друг на друга смотрят мимо,
Просто в комнату глядят.

Их заученные позы
И банальны, и свежи -
Кавалер подносит розы
От лица своей души.










Смотрит барышня жеманно,
Каблучком любовь поправ.
Все им кажется желанно,
Но никто уже не прав.

Просто снова счастью верят,
И улыбкам, и слезам,
А над ними ходит время
И уходит в небеса.

Нелюбимый и любимый,
Самый хитрый и простак -
Все мы сделаны из глины,
Из воды и тростника.







































Н а  с т а р о м  в е л о с и п е д е      


Зелень трав и запах спелой ржи,
Жаворонок, исчезающий
В лучах света, или волнах света,
Или в ткани неба.
Живу!
Яркие вспышки счастья: три? пять?
Обман или самообман?
И белая лента бетонной полосы
С асфальтовыми разветвлениями,
И я мчусь по ней
В радость свежего ветра
На старом тяжелом велосипеде,
Не умеющем летать.
Усталый, скрипучий, 
Он еле тащит меня по извивам дороги.
Город
Мокрый, тоскливый, серый
В тумане расстояний времени кажется
Замком, домом,
Где в желтой витрине осеннего вечера
Всегда можно выпить стаканчик дешевого портвейна,
Чтобы идти не ежась
По мокрому снегу до самой ночи,
Где тучи ловят луну золотой сетью звезд.
Но это только начало охоты.
А поймают ли? - Не знает никто.
























          * * *
Есть все - и ничего. И ничего не надо,
Лишь шел бы этот дождь, смывал бы эту грязь.
Есть все - и ничего, да памяти отрава,
Да каменная дрожь, да пламенная страсть.

Как грех, крепка любовь, как жизнь, неистребимы
Каналы и мосты, рисунки и стихи.
Душа разбита в кровь, а в ней такая сила -
От каменных даров  за все с себя спросить.

Налей вина: в вине не привкус винограда,
А память о горах, о скрученной лозе
Ты хочешь тех лучей, тех жарких капель яда? -
Входи же языком  в миндалины гюрзе.

В нем все - и ничего. И ничего не надо:
Седые соловьи о смерти не поют...
В нем запах жизни той, в нем взгляд из-за ограды
Несбывшейся любви, поверившей в твою.

Так в спирте хлеба нет, а только исступленье
Всех звезд земных полей, всей горечи обид.
Не клятва, а любовь нас ставит на колени -
Сначала для себя, а после - для молитв.

Есть все - и ничего: раскаянье и радость,
Да времени огонь, его простая власть,
Есть тысячи оков, но в каждом слове завязь -
Всех будущих богов единственная страсть.















           *  *  *
                Уплывает солнце лодкою
                За высокий перевал.
                Расстоянья нитку тонкую
                Я строкой своей порвал,

                И встают тумана завеси:
                Солнце скроется из глаз -
                И совсем не станет зависти
                И не станет зла у вас.

                И растает ночь кромешная.
                Ты жива еще. Прости.
                Обожги травою, женщина,
                Пальцы в воду опусти.

                А река уносит бешено
                Наше прошлое с рожна,
                И луна висит на вешалке,
                А под нею тишина.

                Я смотрю в огонь несотканный,
                Пью крепленое вино,
                И стакан граненым золотом
                Режет сердце на зерно.

                Греет песенкой заветною
                Залюбовная печаль,
                И идет за этой веткою
                Жизнь прошедшая ничья.

                Но когда рассвет зацокает
                На трамвайном языке,
                "Киу, киу!",- кинут соколы,
                Прямо в сердце крикнут мне.





















VI. А В Г У С Т О В С К И Е   Н О Ч И

             I
Когда луна откроет свой чертог ,
Слоны опустят землю в океан,
И снова будут звезды за окном
Плясать и петь под звуки комара.

И шепот всех из миллиона слов
Сольется вздохом ветреной травы,
И все дома падут за горизонт,
И темнотой наполнится обрыв,

Где сдержанный и робкий говорок
И запах камня, крови и воды
Сомкнутся в удивительный цветок,
Чтоб выплеснуться отблеском луны,

Когда она откроет свой чертог.



            II

Слоны опустят землю в океан,
Где запад перемешан и восток,
Зачатия и радости обман,
И каждый жалок и затем жесток,

Что стебелька беспомощней рука,
И с голубыми жилками висок -
Лишь карта рек, прижатая к губам,
Любви твоей и нежности лицо.

И пальцы погружаются в песок,
Не осязая кожей города,
Что так давно разлукой занесло.
И лишь всегда сойдется с навсегда -

Слоны опустят землю в океан.













           III

И снова будут звезды за окном
И над ручьем, где узкая нора,
Где спит змея, обнявшая клубком
Саму себя, сожравшую сурка,

И над холмом, где дремлет змеелов,
В мешок надежно завязав товар,
Перед костром, которым тьму свело
Вокруг огня, что ночь собой порвал,

И над землей сегодня и потом,
Когда костер остынет и взойдет.
Какой золой все связано кругом?
Какой мечты от нас природа ждет

И эти звезды за земным окном?


             IV

Плясать и петь под звуки комара,
Желать и жить дыханьем тишины
И видеть руки в языках костра
Манящие, зовущие - жены,

Любовницы, ласкающей тебя,
Далекой в долгом времени вины.
Смотреть в огонь, ловя ответный взгляд,
С которым всею мукою ты слит -

Века назад и все-таки вчера.
И ворожит, как прежде, поцелуй,
И в черных искрах белая кора
Раскроется вселенной всей, рискуя

Плясать и петь под звуки комара.

















            V

И шепот всех из миллиона слов
Однажды создал опыт о Христе,
О сыне бога, не принявшем зло,
О сыне, не погибшем на кресте.

Но в яшмах ночи, в судорогах сна
Опять  не спят Иуды и Пилаты:
Не за людей, не за любовь Христа -
Из ненависти иль перед расплатой.

Вновь прославляя сильных за обман,
Победой объявляя преступленья,
За золотом уходят в океан
И молят из разлуки на коленях.

И шепот всех из миллиона слов




            VI


Сольется вздохом ветреной травы,
И терн шипы готовит на венок
Опередившим шаг своей страны
И распятым на теле всех дорог,

Как будто ход другой в часах земных
И храма им не преступить порог,
Не испытав проклятий и вражды
И не оставив жизнь судьбе в залог,

И нет пути без грязи и войны,
И повторенье вовсе не урок,
И не уйти от сплетни и тюрьмы,
Чтоб сердце в пепел превратил порок.

Сольются  вздохи ветреной травы!












            VII

И все дома падут за горизонт,
А ты опять останешься один,
Всем силам тьмы и всем векам назло
Под куполом беспечно-голубым,

Где три луны средь незнакомых звезд
И нет еще имен произнесенных.
В планеты тело сладко входит гвоздь -
И слава грешным, снова вознесенным,

Рожденным вновь, чтоб научить змею,
Ужалив в сердце, заползти на скипетр,
И позабыть историю свою,
И разрешить весне играть на скрипке.

И все дома падут за горизонт,





          VIII

И темнотой наполнится обрыв
Кровавых дел и богатырской славы,
Где жизнь и смерть в разлуке - до поры
Грядущего падения державы,

Где зрелость мира  не поднимет век:
Кривая роспись на простой бумаге -
И каждому отпущено на век
Количество влеченья и отваги,

Где входит пуля в человечий мозг
Свинцовая, не то что мысль-рутина...
Мы рождены, чтоб пылью стать меж звезд,
Как становились пищей сильным мира.

И темнотой наполнится обрыв,










              IX

Где сдержанный и робкий говорок
О хлебе, о деньгах, и о квартире -
Лишь классика, и бедность, и порок
Да память о Христе и о Марии.

Где год за годом бесконечный труд,
А руки ноют и глаза устали,
И наплевать на тех, что наверху -
Пусть им царят, но пусть от нас отстанут.

Они во зле блаженствуют, у ног
Рабы и слуги молят о пощаде...
Но радуется ветру лепесток
И, сорванный, грехи ему прощает.

Где сдержанный и робкий говорок




              X


И запах камня, крови и воды -
Лишь отзвук слез, волос твоих и тела.
И в каждой жизни - женщина любви,
Чтоб красота на свете уцелела.

Какой предатель ей ни нагрубит -
Боящаяся боли и бесплодья,
Она уже за видимость любви
Готова честью жертвовать и кровью.

О чем же этот шепот: "Помоги"?
Кому ее свечой раздвинут мрак?
Как звать тебя? Закрой глаза, летим!
Ты от любви бессмертна и легка.

Чтоб запах камня, крови и воды














             XI

Сомкнулся в удивительный цветок -
Твоей судьбы, и вечности, и веры -
И стрелки повернули в глубь часов,
И каждый век вновь становился первым,

Чтоб матери и Авелю везло,
И чистоту всерьез ценили дети,
Превознося любовь и ремесло
И зовы сердца доверяя флейте,

Чтоб праздники не мерялись числом,
А сад и храм, как свет, не знали сметы,
И ничего не делалось назло
Себе и небу и другим на свете,

Сомкнутом в удивительный цветок,




            XII

Чтоб выплеснуться отблеском луны,
Рассеяв по Галактики системам
И временам пыльцу своей весны,
Своей любви, возвышенной над телом -

Весь опыт мира соберет кольцо,
Чужим почти не видимое зренью,
Над юношей, когда его лицо
Иной планеты выдаст откровенье.

Во искупленье всех грехов земных,
Счастливый верой в доброту людей,
Он будет с ними - ни один из них
Не будет распят в новой Иудее,

Чтоб выплеснуться отблеском луны.
 
 













           XIII

Когда луна откроет свой чертог,
Слоны опустят землю в океан,
И снова будут звезды за окном
Плясать и петь под звуки комара.

И в шепот всех из миллиона слов
Вольются вздохи ветреной травы,
И позовут за новый горизонт,
Искать любви, надежды и страны,

Где сдержанный и робкий говорок
И запах камня, крови и воды
Сомкнутся в удивительный цветок,
Чтоб выплеснуться отблеском луны,

Когда она откроет свой чертог.
 
1987-1993