Замыкая круг

                «Помните, я вернусь к вам!
           Еще немного – и мое страстное желание
             соберет пыль и пену для нового тела.
             Еще немного, миг отдыха на ветру, -
                и другая женщина родит меня» -
                - Халил Джибран, «Пророк»


Вспомни все самое лучшее.
То, от чего никуда не деться:
нежный профиль в пол оборота,
иней черемухи в ее волосах,
высокое небо детства
и ощущение взлета,
костер, пацаны, перо
голубиное на разогретой солнцем подушке,
ярче! ярче! еще! на полную!!! Про
конец туннеля, где света пока так мало,
пустышки и погремушки…
А теперь забудь, вспоминай сначала.

Смотри, как взрывается
холодная пустота,
и звездное крошево мается,
и лепятся земли, светила, планетки,
и в унисон
тысячелетние хлещут дожди,
разбавляя первичный бульон,
и твои кистеперые предки
выползают на берег, в хвощи,
и мамонт падает в вечную мерзлоту,
и скифская конница
стелится с гиканьем по степи
в пустоту, в немоту,
и окровавленный иудей
немного попозже
на кресте улетает в память,
искупляя  грехи людей,
и на тебя кто-то очень похожий
назначает свидание маме,
и вот,
наконец, Господи, наконец,
вздернут на мамин крестец,
ты паришь в невесомости
околоплодных вод,
в космосе  живота,
как бог над библейскими реками,
начинается суета
и  вечные «Быть?», «Не быть?»,
«Человеком  ли?»,
теперь твоя очередь жить,
сосешь молоко,
и мараешь пеленки,
учишь слова и спешишь ходить.
Свобода? Нет, новый срок:
в школе десятка
плюс вузовский потолок,
износившийся, тонкий.
Скорлупка сомнений всмятку!
Лишь казалось, что дышишь…

...Весна
снегом с вишен.
Правда? Какая она?
И в чем?!
Жизнь – это детство
и все, что потом.
Мальчишка советский,
ты не родился рабом
на плантации, а в великой державе,
где  имеешь священное право –
проклятье на труд и разврат,
где  бесплатны лечение и отрава,
где с воздухом и водой
каждый день ты глотаешь яд,
ты свободен, но, странно, не можешь
вон тот большой грузовик
с витрины забрать домой,
а  справедливая, мудрая,
(педагог, фронтовик),
Светке - подлизе - лахудре,
ставит пятерки
и директорскому сынку -
тупице.
Зато есть пустырь на задворках,
и сквозь бутылочное стекло -
мир многоцветный звонкий,
и в джунглях плавно и тяжело
ворочается Амазонка,
и сын капитана Гранта
поет про веселый ветер,
взбираясь по вантам,
и юный страдает Вертер,
детские слезы и смех
ни с того, ни с сего,
и д`Артаньян за всех
и ты за него,
а милая добрая мама,
учившая  поступать хорошо,
быть щедрым к друзьям,
сует тебе пирожок
тайком; -
        - «Съешь обязательно сам!
Потом!» -

...но прерии тянутся за горизонт,
и Маугли  учит Шер-Хана,
и бескрылая птица дронт
летает в ребячьих грезах,
и Маленький Принц
у колодца в барханах
вспоминает капризную розу,
а ты, как твои герои,
желая вступиться
за сверстницу,
симпатичную дуру - девицу,
которую тискают
то у окна,
то под лестницей,
вдруг понимаешь, - она
и не против, ей не обидно,
не стесняется и хихикает
глупо, но почему-то стыдно
тебе, словно спал
и лишь утром
начал осваивать жизнь,
изнанку ее и лицо,
правду и ритуалы
попутно,
(век живи – век учись),
и понимаешь устало,
что родина-государство
ворует, насилует, лжет,
утопая в пьянстве и хамстве,
за анекдотом плодя анекдот
о единственном классике
ленинизма, культивируя страх,
и к гордости за нее, (нифига себе!),
плюсуется стыд,

…стройотряд, гитара в руках,
общага, «битлы» и Галич,
Высоцкий хрипит,
как над пропастью нас стегали,
они есть, они учат,
ты внемлешь старательно,
и снова, красавица курса,
у нее - тьма вздыхателей,
у тебя - ноль ресурса,
и молчишь губокриво,
отдаваясь бумаге  сполна:
«видел  много таких я,  красивых,
только лучше стакан вина»,
хотя никого ты, конечно, еще не успел,
страждущий, не у дел,
глупость городишь одну за другой,
а  следом, с внешностью не показной
ходит девчонка и с нею
творится то же, что и с тобой,

…автомат, гитара, морзянка,
Двадцать. Бродский и Мандельштам.
Двадцать два. Спозаранку
первая женщина - первое одиночество, хлам
повседневности сушит горло,
все бОльшее валится в пустоту
великой эры безмолвия
и холодного принципа «Надо!»,
«Ату!!!»,
в пропасть черную,
от парада к параду
сонное наваждение,
автор - «энтузазист»
личного пробуждения,
ты - желтеющий лист
на коренастом древе
толпы, все, что есть у тебя, пигмея,
песчинки,  молекулы протоплазмы,
- злая тоска психеи *,
персональная Ева
да под водку оргазмы.

…годы летят со свистом,
отряхнись от немытых истин,
впереди время «Ч»,
им увенчан,
ладонь твоя на плече
Самой Прекрасной из женщин,
ты - скифский лук,
с тетивы которого сын,
мчит стрелою утраты,
но в лицо твое смотрит внук -
вестник близкий
возврата,
твой суматошно-быстрый
передавая пульс
остальной Вселенной,
и себя сознаёшь вдруг искрой,
в январе зажегшей  июль,
псевдо - бренным
двоякодышащим целакантом,**
поправшим гранит равнодушия
пером-плавником таланта,
мамонтом  вечного ретро,
восставшим  из мерзости и удушия,
живым, а не на стене,
камнем, огнем, и водой, и ветром,
солью, вином и хлебом,
всем тем, без чего никогда и не
сложатся звезды в небо,
люди не слепятся в человечество
и любовью не будет слово,
секунда не станет Вечностью
и все не начнется снова.


* - в греческой мифологии - человеческая душа. Изображалась в виде бабочки или девушки.   Любовь Психеи и Эрота, (Амура), - распространенный сюжет в литературе и изобразительном   искусстве.

** - latimeria cоelakantus, (лат.) - самое древнее из живущих ныне на Земле позвоночных животных, ископаемая кистеперая рыба, считавшаяся вымершей еще 70 миллионов лет назад. Существует версия, что именно от целакантовых произошли млекопитающие. В частности, из их плавников развились наши и другие нижние конечности.