Глава3 романа Стремнина. Поцелуя нежный трепет

глава3. ПОЦЕЛУЯ НЕЖНЫЙ ТРЕПЕТ

 Марина Михайловна проснулась и, открыв глаза, испуганно подумала, что проспала. В комнате было совсем светло, но, взглянув на часы, она убедилась, что ещё рано. «А отчего же так светло»? Подошла к окну – и ахнула: улицу завалил снег. Похоже,  он шёл всю ночь, деревья и крыши домов были сплошь в белом.
- Вот и зима пришла! – Марина Михайловна открыла окно и полной грудью вдохнула чистый пьянящий воздух, наслаждаясь влажной прохладой и кристальной чистотой нового дня. Стояла непривычная для города тишина. Казалось, что кто-то высоко в небе распотрошил огромную перину, и её содержимое разлетелось на многие километры окрест. Сознание невольно нарисовало Зиму-волшебницу, этакую гигантскую старушку в кружевном чепчике, заботливо укутывающую землю пуховым покрывалом.
Марина поймала в ладонь несколько красиво огранённых, совсем  невесомых звёздочек. Они тут же превратились в едва различимые капли влаги:

"Снежинка опустилась на ладошку - чарует филигранной красотой. Вот так и жизнь растает понемножку! Не закричишь: "Чудесный миг, постой!". Волшебные прекрасные мгновенья текут, сливаясь в долгие года, не сообщив цену прикосновений, дары их тают... тают без следа. Снежинки, словно звёздочки, летают и грустную рисуют параллель. Сосульки странным думам потакают, и в такт мгновеньям с крыш стучит капель..."

Да, мы ловим каждое мгновение, стараясь задержать его, а время...  как было вечностью, так и остаётся, размышляла Марина. Для вечности такого понятия, как время, просто не существует. Но оно невероятно важно для человека, потому что день ото дня вбирает в себя все мгновения его жизни, отсчитывая их с точностью неумолимого хронометра. Каждая прожитая минута, как растаявшая снежинка, оставляет после себя эфемерное прошлое, от которого ничего не остаётся, кроме нажитого опыта и извлечённой из него мудрости, но этот «экстракт» - панацея далеко не для всех. И только дети, одни лишь дети – явный и неоспоримый результат супружества, смысл всей нашей жизни…
Уже не впервые придя к такому выводу, Марина глубоко вздохнула и принялась за приготовление завтрака. Потом она вскипятила чайник, а минут двадцать спустя, как всегда, провожала сына в университет, а дочку и мужа – на работу.
И вот утренняя кутерьма, когда все члены семейства носились по квартире, стремясь занять место «под солнцем», торопливо завтракали, а потом, начищенные и наглаженные, разбегались по делам, осталась позади. В квартире еще долго витали  запахи туалетной воды, лака для волос, обувного крема...
… Марина Михайловна раскладывала по местам раскиданные в спешке вещи. Вот Костины носки и шарф, галстук Евгения… Нет чтобы встать минут на десять раньше! Тогда бы им не пришлось собираться впопыхах… Ах, вы мои дорогие засони!..  Мысли хозяйки дома снова обратились к сыну и дочери. Как бы счастлива была она, если бы судьба детей сложилась удачно, если бы каждый, и Костик, и Яна, прочно встали на ноги, обрели настоящую любовь. Настоящую… Марина не просто верила, а на собственном опыте знала, что это великое, всеохватное чувство существует. Есть оно. Правда это! Сама познала его.

… Свою любовь Марина встретила в институте, оказавшись со  своим будущим избранником в одной группе. Поначалу этот парень как-то прошёл мимо её внимания. В их студенческом коллективе юношей и девушек было поровну. Парни почти все уже отслужили в армии. Крепкие, возмужавшие, они вступили в тот возраст, когда молодые мужчины особенно активно интересуются прекрасным полом. То один, то другой сокурсник приглашал Марину в кино или театр, посидеть в кафе. Она не ломалась, откликалась на приглашения, однако всё это были мимолётные встречи, лёгкий, ни к чему не обязывающий флирт. Постепенно сформировался круг её друзей-товарищей без претензий на что-либо большее. В дружном студенческом коллективе сложилась традиция вечеринок, здесь в складчину собирали деньги на дни рождения и по другим поводам, бывало и так, что вся группа вдруг снималась с лекции и удирала в кино.

Однажды во время семинара Марина почувствовала спиной чей-то упорный взгляд, обернулась и встретилась глазами с парнем.  Она знала, что зовут его Евгением. За непродолжительное время их совместной учёбы он показал себя в группе неглупым и компанейским человеком. Любит веселье, розыгрыши. Со своим другом Валентином (про них говорили «два сапога – пара!») они подшучивали и над преподавателями. Заранее готовились и при всём «честном народе» задавали им каверзные вопросы, близкие к теме лекции. Были страшно довольны, если доцент, а то и сам профессор вдруг тушевались, что-то мямлили в ответ, боясь признаться, что попросту не знают ответа. Приколисты и хохмачи, Женя и Валентин прослыли среди студентов всезнайками и тем заслужили себе авторитет.
Евгений уже давно положил глаз на Марину, однако до поры до времени не показывал этого. Но даже если бы он и «обнаружил» себя, то натолкнулся бы в лучшем случае на недоумение девушки, которая была не готова к чему-либо большему, чем приятельство.  Конечно, сейчас, спустя уже много лет, ей кажется смешным аргумент, препятствовавший тогда её сближению с Женей, рост молодого человека. Он был где-то метр семьдесят, метр семьдесят три. Не маленький, не большой, средний, короче. Но Марине всегда нравились… «Алёши Поповичи», рослые широкоплечие ребята с внушительной мускулатурой.

… На этот раз, встретившись глазами с Мариной, Евгений не отвёл, как обычно, своего взгляда  – и у неё ёкнуло сердце: неспроста он смотрит так!.. Тут же мелькнула мысль: ну и пусть себе смотрит!.. Зачем он ей? Во-первых, Жека намного старше, ему целых двадцать пять. Да и внешность у него… заурядная.Он был не в её вкусе, а раз так – Марина демонстративно отвернулась и мысленно приказала себе: «Забудь о нём!..».
Впрочем, парень и не навязывался ей, боясь получить «от ворот поворот». И только спустя много месяцев, набравшись однажды смелости, он подступил к ней с вопросом-просьбой, можно ли рассчитывать на её внимание. Чтобы не обидеть отказом, Марина предложила молодому человеку дружбу. А дальше, решила она, видно будет.

  С тех пор, как Евгений вошёл в её жизнь, они много времени проводили вместе, корпели над чертежами, решали задачки, списывали пропущенные лекции с чужих конспектов. На этой стадии их отношений она воспринимала Женю сугубо прагматично. Видела в нём хорошего товарища, отзывчивого друга, не более. Оставшись наедине, она, как и многие девушки её возраста,  мечтала о статном красавце-мачо, хотя и слова такого, мачо, тогда еще не было в обиходе.  Женя подозревал о таких «мечтах» подруги и старался соответствовать образу: был одет в соответствии с тогдашней модой, носил узенькие брючки, всегда представал перед ней чистеньким и опрятным, этаким мажором с всегда цветущей на лице белозубой улыбкой. Вот только бы  забыть про эти чёртовы сантиметры, (всего-то их пять или шесть), на которые он был выше, да, да, именно выше, а не ниже Маринки. Но ведь вот какое дело. Если учесть, что она носила модный в то время начёс и туфли на шпильках, то при этом невольно ощущала себя каланчой, свысока взирающей на своего спутника. По крайней мере, ей так казалось. На самом же деле, они идеально подходили друг другу по росту.
Ну ладно с ростом, ещё ей не нравилась его речь, прорывающееся косноязычие. Женя был из рабочей семьи. Его отец работал печником, а мать была домохозяйкой, в прошлом простой деревенской женщиной. Проучилась в школе всего два класса. Соответственно и разговаривала. В её лексиконе были не редкостью словечки «булгахтер», «ведмедь» и, конечно же, сын набрался  такого, с позволения сказать,  фольклора, который ужасно коробил Марину. Она выросла в интеллигентной семье, обладала, как говорила её учительница по литературе и русскому языку, врождённой грамотностью, почерпнутой не только в школе, но и из огромного количества прочитанных книг.
Правда, чего не отберёшь от Евгения, так это то, что он был очень интересным собеседником, много знал и был начитан не менее неё. Писал, правда, как курица лапой, делая множество ошибок.
Познакомившись с Мариной ближе, Евгений рассказал ей о  своём трудном предвоенном детстве и отрочестве – он родился за четыре года до начала Великой Отечественной. Жила их семья бедно, нередко впроголодь.  А в сорок первом на свет появилась младшая сестрёнка. Мать выбивалась из сил, чтобы хоть как-то прокормить детей. Какое там воспитание? Дети были предоставлены самим себе. Жили они тогда в бараке, где на всё про всё у них была комната метров восемнадцать. Четвёртую часть площади занимала печка с плитой. Ещё с ними жил тогда старший брат матери.
По соседству, через стенку, ютились такие же простые работяги с кучами детей, предоставленных, как и Женька, самим себе – своей изменчивой и тяжёлой судьбе. Что только ни вытворяли  пацаны из их барака! Слушая рассказы Жени, Марина не переставала удивляться, как такое могло случиться, что из этого хулиганистого парнишки, рано научившегося материться, вырос, по сути, надёжный и порядочный человек. Узнав, что Марина на дух не переносит нецензурной лексики, Женя напрочь исключил из своей речи жаргонные словечки и мат. Постепенно, общаясь с ним,  Марина обнаружила, что, как ни странно, её друг очень начитан, иногда мог блеснуть перед ней знанием произведений, о которых она и слыхом не слыхивала. Удивительно, но факт!
Марина обрела в Жене сильного и знающего помощника в учёбе. А учиться в Политехе да, к тому же, на самом престижном тогда факультете автоматики и вычислительной техники, оказалось очень непросто. Женя помогал девушке разобраться в различных, часто малопонятных женскому уму схемах мультивибраторов, трансформаторов, прочих электрических «закавык», в которых Марина без помощи Евгения, как сказала бы нынешняя молодежь, «совсем не шарила».
С лекций ребята отправлялись к Марине домой и наскоро поев, принимались за чертежи, вечером, когда голова совсем уж не «варила»,  бежали развеяться в кинушку. После сеанса Женя провожал её домой. По дороге они нередко спорили, обсуждая различные стороны жизни, бывало, злились друг на друга, но, попрощавшись, мирно расходились по домам.
Женя утвердился в её сознании основательным, надёжным парнем, с ним было приятно дружить, на него во всём можно было положиться.  Провожая Марину до дома, Женя пытался иногда поцеловать её. Она не увёртывалась: его поцелуи были ей приятны.

Тот поцелуя первый трепет... когда ещё не жарок он, когда похож на нежный лепет прикосновений робких сон... И сердца гулкие удары, и словно крУгом голова, и будто громкие фанфары, звучат признания слова...  Ах, этот сонм переживаний! Ах, эта сладостная дрожь, миг неосознанных желаний с зарёю утреннею схож.

Мариночка была ещё не разбуженной женщиной. Всё, что с ней происходило, было внове. Начитавшись прекрасных романов, она ждала любви, но эти отношения с Женей… разве это любовь? Она не хотела морочить ему голову, вселяя ложные надежды. Девушка ничего не чувствовала такого, что хотя бы отдалённо было похоже  на её представления о любви. Позволяя целовать себя, она не отвечала на поцелуй. К тому же, ей казалось, что целоваться она не умеет, и это весьма её смущало.

Дни бежали за днями. Женя был всё время рядом, но она по-прежнему считала их отношения дружбой, мечтала о «принце на белом коне». На студенческих вечерах знакомилась с новыми ребятами, но как-то так получалось, что каждого невольно сравнивала с  Евгением, и новые знакомцы при этом всегда проигрывали. «Женя бы так не сказал», «Женя бы так не поступил…».  Хотя этот настойчивый, влюблённый в неё по уши юноша по-прежнему не рассматривался ею как человек, с которым она связала бы свою судьбу.

Однажды он признался ей в своём чувстве, но она, не подумав о том, что может причинить ему боль, сказала, как отрезала:
- Мы друзья. Если это тебя не устраивает, не удерживаю. Свободен!
Но Женя и не думал отдаляться, продолжал быть рядом. Только иногда он позволял себе положить руку на плечо девушки. Она не возражала, считая это проявлением дружбы, тем более,  что их отношения постепенно становились всё более доверительными и тёплыми.

Женя не был первым, столь же увлечённым ею, парнем. Зимой, уже после окончания школы, она встречала Новый год в молодёжной компании, где и познакомилась с молодым человеком, который был на празднике с другом. Парень представился Сашей, и поскольку они сидели за столом друг против друга – разговорились. Оказалось, что Саша отслужил срочную на подлодке, сейчас учится в техникуме, а в свободное время пишет стихи. Марина попросила его прочесть что-нибудь, и он очаровал её своими стихотворениями. К тому же, он был очень красив: брюнет с чёрными жгучими глазами, носил усы и казался старше своих двадцати четырёх лет. «Пожалуй, слишком взрослый для меня!» – подумала тогда Марина, хотя ей и нравились парни постарше. Она, как правило,  вызывала горящие взгляды взрослых  мужчин, потому что сформировалась рано и в семнадцать лет имела красивую женственную фигуру с тонкой талией и широкими бёдрами. Её же ровесников всегда  привлекали тоненькие, как тростинки, фигурки девочек. Кое-кто из этих «припевочек» считал Маришу не по годам полной. Зато, когда она шла по улице, мужские головы грозили отваливаться, смотря ей вслед.  Конечно, ей это нравилось, поднимало настроение и самооценку. Марина быстро поняла, что мужчины «за двадцать» ей нравятся гораздо больше ровесников, похожих на желторотых птенцов, не способных поддержать серьёзный разговор.

Саша ей понравился. Молодые люди стали встречаться, гуляли по городу, иногда ходили в кино и разговаривали, общались на самые разные темы. Саша стал появляться в доме Марины, познакомился с её родителями и в очередной Новый год принял  участие в семейной вечеринке. Но отношения между молодыми людьми не развивались, ограничиваясь его ухаживанием. Из слов Саши Марина поняла, что в глазах девушек из техникума он «плейбой», и это не было враньём – красив зараза! Но то ли он робел с ней, то ли она ему не настолько уж нравилась, то ли, напротив, он уже считал её своей невестой и потому оберегал от стрессов, не позволяя себе ничего лишнего – обнять, поцеловать так, чтобы у неё закружилась голова, нашептать на ушко что-то этакое… Она, если быть честной, не очень-то и жаждала чего-то большего, считая, что любовь со временем либо созреет, либо нет. Как человек Саша ей нравился, но не более того. Вскоре его направили в областной город для прохождения преддипломной  практики. Изредка от него приходили письма, которые Марина читала с тайным любопытством, надеясь увидеть фразы о том, как он скучает по ней, как ждёт не дождётся новой встречи, но, увы, таких откровений не было, и она разочарованно складывала их в ящик письменного стола. Так эти отношения и сошли на нет.
Вернувшись с практики, Саша, у которого был день рождения, пришёл к Марине со своим другом. Молодые люди весело болтали, шутили и смеялись, а ближе к вечеру у Марины была назначена встреча в общежитии, где она с ребятами из их группы должна была готовиться к зачёту. Ей пришлось извиниться перед Сашей и уйти.
Спустя несколько дней Саша позвонил ей и предложил встретиться, но у Марины именно в этот день был концерт факультетской художественной самодеятельности, в котором она участвовала, и встретиться с Сашей не могла. И он больше не звонил. Вскоре он уехал по распределению в другой город, отправился туда, даже не простившись с нею. Спустя некоторое время она получила от него письмо, полное упрёков и обиды. Марина вспомнила, что он  в их последнюю встречу с недоверием отнёсся к причине её ухода – какие, мол, конспекты, какое общежитие, когда после долгой разлуки приехал её друг? Она не придала тогда большого значения его недовольству.
В общежитии собралось человек пять сокурсников, в их числе Евгений, они просидели до девяти вечера, разбираясь в задачках и в теории. Домой Маринку проводил Женя.
Позже, получив от Саши прощальное письмо с упрёками в неверности, Марина не приняла его обиды.
Она и сейчас вспоминала о нём, понимая, что, судя по всему, любви с его стороны не было, иначе Саша не смог бы одним ударом разрубить узел, связывающий их:

"Любовь иль нелюбовь тянулась тогда меж нами целый год... И чем тебе я приглянулась, сейчас никто не разберёт! Вели пустые разговоры мы на свиданьях при луне, потом, в другой уехав город, оттуда письма слал ты мне... Пыталась в них я между строчек твою любовь ко мне прочесть, но - ни страстей, ни заморочек! Ну что ж! Пора бы знать и честь! Любовь, быть может, приходила лишь на мгновенье на порог, чтоб удержать её, усилия никто из нас найти не смог... Ты стал всего лишь эпизодом в моей сложившейся судьбе, но почему-то жизни годы не стёрли память о тебе."

«Не судьба», - подумала она тогда, и вскоре перестала вспоминать об этом.  Скучать ей было некогда. Шла напряжённая  студенческая жизнь. Выбрав своей стезёй сложную, искони мужскую специальность, Марина корпела над конспектами, в свободное время много читала, а в свободные минутки по-прежнему мечтала, как встретит когда-нибудь высокого красавца, которого полюбит… Ах, как она полюбит!..

Однажды на факультетском вечере Марину пригласил танцевать молодой человек, очень похожий на красавца из её мечты. Марина пришла на вечер не одна, а со своими друзьями – Женей и Валентином. Но когда Юра, так звали молодого человека, по окончании мелодии не захотел проводить её на место, а задержал до следующего танца, Марина не возражала: Юра очень понравился ей. Так, танец за танцем, они тесно общались довольно долго. Восхищённые глаза Юры вызывали волнение, сердце её бешено стучало, но вдруг к Марине подошёл Валентин и, мягко взяв её под руку, сказал, что они с Женей заждались её, что им без неё очень скучно. Что должна была ответить ему Марина? «Оставьте,  я хочу танцевать с Юрой!»? Для первого знакомства было недопустимо – вот так сразу выставлять напоказ, что новый знакомый вызвал в её душе бурю чувств. Марина вынуждена была извиниться перед Юрой и вернуться к  своим друзьям. А «принц» куда-то исчез. В душе она готова была  растерзать своих однокурсников. На Женю было больно смотреть, настолько он был опечален. Но злость душила Марину, и она не могла в эту минуту ему  сочувствовать. Решительным шагом направилась в раздевалку, чтобы немедленно уйти домой.
Женя нагнал её, когда она уже одевалась, стал тоже натягивать куртку, но Марина, не дожидаясь его, пошла к выходу. На улице юноша догнал её и молча зашагал рядом. Оба молчали.
- Не нужно меня провожать! – раздражённо сказала Марина, однако Женя не сбавил шаг.
- Темно и поздно. Я не могу оставить тебя одну!
Когда они подошли к её дому, Евгений начал говорить о том, что  хотел бы всегда быть рядом с нею, однако жениться сейчас не сможет,  ведь надо будет жить на что-то. На что Марина ответила,   что и думать не хочет о каких-то его предложениях, и, вообще, лучше будет, если он оставит её в покое и станет жить своей жизнью. Её верный спутник молча развернулся и ушёл.

Прошло десять дней с момента их размолвки. Всё это время, встречаясь на занятиях, они напускали на себя равнодушие. Женя не подходил к ней, не пытался заговорить, даже не смотрел в её сторону. Марину это задевало. Оказалось, что она к нему привыкла, ей не хватало его. Он словно стал частью её жизни. «Но ведь это не любовь, – твердила она себе. – Отвыкать надо от него, отвыкать!». Больше десяти дней Женя выдержать не смог и на одиннадцатый потянулся вслед за ней после окончания лекций. На её вопрос  «зачем?» выдохнул:
- Не могу без тебя! Позволь, я просто буду рядом!

Всё покатилось по «наезженной колее». Они учились уже на третьем курсе. Марина повзрослела. Девичьи грёзы о прекрасном принце потеряли чёткие очертания и стали посещать её реже и реже. «Не везёт мне с принцем! Хотя… рядом такой хороший Женя! Он меня действительно любит! Так что, одиночество мне не грозит», – думала девушка. Их отношения к этому времени стали намного теплее, и она уже не была равнодушна к его ласкам и поцелуям. Она понимала, как тяжело ему ограничиваться только ласками, чувствовала его страсть. Но… те времена были совсем  другими. Общественная мораль не дремала, осуждая добрачные связи, контрацептивов не было и в помине, Марине же вовсе не хотелось забеременеть до свадьбы, чтобы потом все высчитывали количество недель и шушукались за её спиной. А предложения Женя ей не делал, потому что так и не дождался ответа на своё «люблю».

Пролетел ещё один учебный год.
После  четвёртого курса всем студентам-мужчинам предстояла военные сборы где-то под Ульяновском. Женя уезжал на три месяца. Они с Мариной ходили по магазинам, закупая всё необходимое. Наконец наступил день отъезда. Вдали от всех они простились. Она осталась в сторонке, наблюдая, как Женю провожала его мама, с которой они были похожи, как две капли воды. Поезд тронулся и медленно набрал скорость.
С этого момента жизнь Марины потеряла для неё всякий смысл. Ей не хватало его ежеминутно. Она то и дело бегала к почтовому ящику в ожидании письма, но вестей от Жени не было.
«Неужели забыл обо мне?». Её тоска только возрастала. Видя её мытарства, подружка Марины, с которой они дружили с детства, предложила поехать на озеро Иссык-Куль.
- Это нас развлечёт, – сказала она. И ты немного успокоишься.
Но на Иссык-Куле стало ещё тяжелее, особенно по вечерам, когда на побережье плескались мягкие волны, а с танцплощадки слышалась до боли знакомая музыка, под которую они с Женей не так давно танцевали: «Там-татара-тара-там-татарам…». Марине казалось, что у неё душа переворачивается.

Вернувшись, она убедилась, что писем от Жени так и не было. Можно представить её состояние. Преданная подруга принялась «нечаянно» знакомить Марину со своими однокурсниками. Все они, выпускники мединститута, в котором училась приятельница, были отменными красавцами и просто интересными людьми. Но зачем они были нужны Марине?..
Она теперь отчётливо представляла, что такое любовь, ощущала её каждой своей клеточкой!  Только бы поскорее он вернулся! Она скажет ему, что роднее его и ближе нет для неё никого на свете, что  только он один дорог ей…

Марина извелась и похудела. Все её мысли были только о нём. Чем бы она ни занималась, он всё время стоял перед её глазами. А дел было предостаточно. То она собирала с деревьев поспевшую вишню и сливу, то сидела над тазом с ягодами, очищая их от косточек под варенье, то драила полы в доме, наводя уют и порядок, то проводила воду к себе в сад и занималась поливом деревьев и цветов, словом, что бы ни делала, всегда вспоминала его глаза, полные любви, его сильные, крупные и такие нежные руки.
Так в трудах и заботах проходил весь день, благо, в институте были каникулы. И только вечером мать отпускала дочь на прогулку с подружкой  или она с Мариной Михайловной отправлялась проведать родственников, живших сравнительно неподалёку.
Однажды, когда мать с  дочерью сидели за чашкой чая, не собираясь никуда в этот вечер, Марина объявила, что очень любит Женю и, когда он приедет, они поженятся. Возражений не последовало, разве что было указано на то, что Женя человек не их круга.
- Мама, а наш папа, со своим батрацким происхождением, «нашего круга»? Он тебя, мама, всю жизнь обожал и любил, я знаю это, ты сама мне об этом рассказывала, да и сейчас вижу, как тебя боготворит. Да, ты вышла замуж за него не по любви, потому, что твоя мама, моя бабушка, так посоветовала, дескать, человек он  очень добрый. И даже только одной его любви вам хватило на двоих в течение всей жизни.
- Мариша... всё не так просто, как тебе кажется. Мне, уверяю тебя, вовсе было нелегко с твоим отцом... тем более, что на момент, когда моя мама настоятельно посоветовала мне замужество, у меня был другой молодой человек, который мне очень нравился. Но ослушаться маму я не могла: она вырастила десять детей, я была последним ребёнком, через два года после моего рождения мой папа умер от разрыва сердца – и вся огромная семья легла на мамины плечи. Конечно, мы все жалели её, старались помогать ей в меру сил. Советуя мне выйти замуж за твоего отца, мама, как я поняла тогда, пыталась устроить мою жизнь, она уже тогда была немолода, потому и настаивала на его кандидатуре.
Выйдя замуж, я всю жизнь старалась быть хорошей женой. Я ведь тебе рассказывала, что мои родители были дворянского происхождения. Твой дедушка, мой отец, был коллежским асессором и главным редактором газеты, самой известной в то время в городе  Верном (старое название Алма-Аты до революции. – Авт.), а бабушкин род уходил корнями в  Польшу, в самые знаменитые дворянские слои. Революция 1917-го года заставила их под страхом смерти «забыть» о своем, отнюдь не рабоче-крестьянском происхождении. Трудные условия жизни заставили маму не гнушаться никаким трудом: она и огороды держала, которые сама со всей семьёй обрабатывала, и корову. Часть дома  сдавала в наём так называемым нахлебникам - людям, кто жил и столовался у бабушки твоей. Одним из таких нахлебников и был твой будущий отец.
Мне тогда было восемнадцать лет, все говорили, что я красавица, к тому же, все мы, братья и сёстры, были воспитаны в труде, были приучены, что мальчишки, что девчонки, к любой работе. В то время за мной пытался ухаживать один парень из хорошей семьи, который мне очень нравился. Да не судьба, видно... Твой папа, в то время только что окончивший московский землеустроительный институт благодаря революции и советской власти, которая позволила ему, белорусскому батраку, получить высшее образование, был направлен  в Алма-Ату на работу по специальности. Судьбе было угодно, чтобы он поселился в нашем доме. Он серьёзно влюбился в меня, но я не могла платить ему ответными чувствами, мне нравился другой. Твоей же бабушке простой парень Миша очень понравился своей покоряющей добротой и порядочностью, к тому же он уже крепко стоял на ногах, имел работу, и она стала настраивать меня на замужество. Что я могла возразить моей любимой бедной маме, старающейся передать меня в надёжные руки?  Оставалось только безмолвно согласиться. Миша был счастлив, уверял меня, что его любви хватит нам на двоих. Так я вышла замуж, и всю жизнь была ему хорошей и верной женой, старалась, как  могла, создавать ему все условия и для работы, и для научной деятельности. Со временем  Миша защитил кандидатскую диссертацию, стал заместителем директора крупнейшего в Казахстане научно-исследовательского института, писал книги, научные статьи. У нас в доме, случалось, бывали в гостях первые руководители республики. Но как же меня иногда раздражали некоторые выходки твоего отца, его деревенские привычки! Мою жизнь, Марина, никак нельзя назвать лёгкой! А тебе я желаю только добра!
- Мамочка, дорогая, милая моя! Уже поздно рассуждать на эти темы! Я люблю, понимаешь? Я так долго ждала этой самой настоящей любви. Для меня нет и не может быть  человека лучшего, чем Женя. Прости, мамочка, но тебе надо смириться с моим выбором, ведь жить с ним мне, а я уверена в правильности своего выбора. Правда, когда он вернётся из поездки, нам придётся подумать, на что мы будем жить, ведь мы только на пятом курсе...
- Нет, Мариша, тут и думать нечего, вы будете жить с нами. Мы  с папой поможем, и не надо на этот счёт даже сомневаться!

Когда, наконец, настал этот долгожданный миг, и Женя, бросив вещи на пороге своего барака и, едва ополоснувшись и переодевшись, примчался к Маришке, её счастью не было предела. Они обнимались, не могли нацеловаться. Маринка прошептала ему заветное: «Как же я люблю тебя! Давай, наконец, поженимся! Сколько уже можно?»
Женя не мог поверить своему счастью.
- Родная моя, конечно, мы на днях подадим заявление в ЗАГС. Я что-нибудь придумаю, чтобы подыскать работу. Для этого надо перевестись с дневного отделения на вечернее...   Но Марина закрыла его рот ладошкой:
- Ничего не надо предпринимать. Я уже говорила с мамой, мои родители поддержат нас, пока мы не закончим институт. Жить пока будем у нас, а дальше… посмотрим.
Через месяц была их свадьба.
И вся их последующая жизнь была и страстью, и дружбой. Оба испытывали постоянную потребность быть рядом. Марина никогда не пожалела о том, что судьба свела их. И теперь, четверть века спустя, Марина Михайловна желала такого же счастья своим детям.