***

       П  О    Ф  Р  О  Н  Т  О  В  Ы  М               
            
                Д  О  Р  О  Г  А  М 

   Генеральская «эмка»  выскочила  из  лесу  и  неслась через поляну, качаясь и подпрыгивая  на изрытой воронками дороге. Сидевший за  рулём  худощавый  солдат  вцепился  в  баранку  до  онемения  в  пальцах – нужно  было  во  чтобы  то  ни стало проскочить эту открытую поляну, где уже  полегло  много  наших  солдат  и  искорёжено  боевой  техники.
   О  чём  думал  в  это  время  Константин  Лачашвили?
   Известно,  что  в  минуты  смертельной  опасности человек, словно убыстренное  кино, просматривает всю свою  прошлую,  оставшуюся  позади  жизнь…
   Фронтовая  жизнь Кости  началась  в  г. Туапсе в  составе Туркестанской  дивизии,  основной задачей которой  было во  чтобы  то  ни  стало  остановить  дальнейшее продвижение  вражеских                войск, и  не пустить  врага  к  Бакинской  нефти.
   С самого начала Константин Лачашвили возил командира дивизии А.А. Лучинского. В  любое  время  суток, в  любую  погоду нужно  было  быть  готовым  рвануть машину с места.
   Командиру  нужно  поспеть  всюду: « Сам  не проверишь – подробностей  знать  не  будешь.  А 
в  военном  деле  на  победу  работает  всякая  мелочь» - говаривал  генерал.
   Когда  Лучинский  получил  корпус  и  навсегда  покидал свою дивизию,  своему  приемнику  генералу  Колдубову, он посоветовал   оставить  Костю при  себе: «Лучшего шофёра  не  найдёшь!»
   Стояла  глубокая  осень. То  дождь  переходил  в  снег,  то  снег  в  дождь.  Дождевые  реки  в  горах возникали так  же  быстро, как и исчезали. Порой  не  успеешь  оглянуться,  а  поле  уже  разрезано  на  несколько  частей.  Только  бойцы  начнут  возводить  переправу,  как уже она была не нужна.               
   Дивизия сосредоточилась недалеко от горы  Индюк,  которая  была  покрыта  сплошным  еловым лесом, где шли боевые действия. Горное               
эхо  гулко  разносило грохот  близкой  передовой.  Едва  успели окопаться,  как  разнеслось: «Воздух!  Ложись!»  застрочили  зенитки.  Всё задрожало от частых разрывов бомб. Таким  было  для  молодого  солдата  боевое  крещение.  Страх  постепенно  уходил  из  сердца,  и  начался  отсчёт  солдатской  зрелости.
    Родная кубанская земля, израненная и  обожжённая,  проплывала  за  ветровым  стеклом  машины. Ещё час тому  назад  всё  было  спокойно.  Костя  ждал  приказа  комдива  подать  машину  к
блиндажу,  когда  неожиданно  начался  артобстрел.  «В это время нас оставалось человек десять – вспоминает Константин  Семенович, - вся  дивизия, после тяжёлых боёв отошла в тыл  на               
отдых,  а  интендантская  машина  и  я  со  своей  «эмкой» стояли  в  лесу  и  ждали  приказа.   
      Окончился  артобстрел,  осела  потревоженная земля, и  я  услышал  стон из соседней траншеи. Бросился туда, на дне  его  лежал,  истекая  кровью,  Иван  Логинов – мой  земляк  и  друг,               
оказал   первую  помощь, но ранение  было  очень  тяжёлым,  и  нужна  была  срочная  госпитализация.  Ваня  быстро  терял  силы. Медсанбат  располагался  в  соседнем  лесу, и дороги  туда другой не было, кроме, как  через  эту открытую со  всех сторон поляну,  пристрелянную  немцами.   
   Проехать быстро на груженной  машине  не  было  никакой  возможности – верная  гибель, выбор  сам собой падал  на  «эмку» 
  …Объезжая  воронки  и  подпрыгивая  на  ухабах  и камнях, «эмка» мчалась через  «поляну смерти». Сквозь надрывный гул мотора пробивался вой летящих снарядов и лязг разрывов…
   Но  вот  по  сторонам замелькала спасительна полоска леса «Как ты там, Ванюша? – Жив!                Ничего! Теперь самое страшное позади!» Ему  повезло:  немцы никак  не  ожидали,  что  машина 
так  быстро  вернётся  обратно  и   упустили  момент.  Это  всего  лишь  один  эпизод  из его фронтовой жизни.               
   Отвоевался Константин Семенович  в  1944 году,  надолго  попав  на  госпитальную  койку…
               
       В С Л Е Д   З А   Ф Р О Н Т О М

   В  репродукторах  железнодорожной  станции Шауляй,  что  в  Литве,  надрывается  простуженный женский голос:
   »Граждане пассажиры! Воздух! Всем немедленно уйти  в  укрытие!»
   Потом ещё перечислялись номера  вагонов,  какие-то цифры, названия  станций, имена  и  фамилии.  Тем  временем  уже  тяжёлые  вражеские  бомбардировщики заходили  с  южной  стороны.  Захлёбываясь,  строчат  зенитки у  подходов к железнодорожным  коммуникациям.               
На станции  скопилось пять санитарных  летучек,  эшелон  с  боевой  техникой  и  военными,  товарный  состав  с  беженцами – и  всё  это  может  взлететь на воздух в  любую минуту.
   Уже  слышны  приближающиеся  взрывы  многотонных  бомб.         
   Эксплуатационная  бригада  девушек  в  полном  боевом  снаряжении  мчится  меж  составами, манипулируя жёлто-красными флажками. Очень важно было успеть удалить  со станции  состав
с  горючим,  растащить  по  трём направлениям               
санитарные  летучки.               
   Вот один  за другим  поезда  начинают  покидать  станцию. Переведены последние стрелки и уже в следующую  минуту  на  станцию  падают  бомбы.  Рельсы,  шпалы,  земля  летят  в  воздух.     Уже  не  раз  восстановленные  привокзальные  постройки  и  сам  вокзал  разлетаются  в  щепы.  Фигурки  людей  мечутся  в  поисках  укрытия, спасения. А девушки из  бригады,  рассыпались, как горох, в разные  стороны,  прячутся  в  канавах,  срастаясь  с  землёй,  ожидая  отбоя.               
   От  разрыва  бомб  лопаются  перепонки,  и, почти, нет  надежды, выйти  живой  из  этого  ада.  Но  наступает  тишина, удивительная тишина, которая бывает  только  после  бомбёжки,  и  поднимаются  девчонки, и спешат на свой  главный  пост,  по  пути  фиксируя  повреждения путей.  Смерть и разрушения вокруг заставляют забывать  о  собственных  страхах. А  на  встречу  уже бегут ремонтники. Задержки быть не должно!
Нужно как  можно быстрей залатать  железнодорожное  полотно, ведь где-то, вдалеке               
уже  спешат,  требуя приёма первые составы с боевой техникой, с раненными бойцами, с продуктами.  В те  страшные  года железная  дорога снабжала фронт всем необходимым и  без  неё, как без  воздуха!  Тысячи  бойцов-железнодорожников – эксплуатационников и                ремонтников самоотверженно  несли  свою нелёгкую прифронтовую  службу. И в основном  это  были  женщины,  девушки, пришедшие  на смену  мужчинам,  ушедшим  на  фронт.               
   В  составе  одной  эксплуатационной  бригады  шла  вслед  за  фронтом,  восстанавливая  и  приводя  в  порядок  исковерканные,  изуродованные  пути  и  Ася  Григорьевна  Грабор.
    Ей было всего шестнадцать, когда она оставила  школу,  ушла  работать  на  завод:  страна  нуждалась в рабочих  руках.   
   Одновременно училась на курсах санинструкторов  и  мечтала  уйти  на  фронт  служить  Родине.  Но  военкомат  направил  её  в  комсомольскую 23- ю  железнодорожную               
эксплуатационную  бригаду.   
    И вот она  уже у самой  линии  фронта. Оттуда  доносятся  громовые  раскаты  войны  от  разрывов  бомб, сверкая зловещими зарницами, окрашивая небо  кровавыми  всполохами.  Конечно это ещё  не  фронт!  Но  разве  им  было  легче  и  безопаснее?  Бывает,  бегут  девчонки, спотыкаются, падают от усталости и недосыпания.               
Но докладывать нужно было чётко  и  понятно,  стоя  смирно,  потом чётко  разворачиваться  и  спешить  выполнять  новое  задание.  Работы  не  впроворот, а людей мало. В мирное  время  всё, что осталось после бомбёжки и месяца  бы не                хватило на ремонт,  а  тогда  уже  к  вечеру  осторожно  проходил  первый  состав…  передышка? Нет!
   Девушки  при  необходимости  становились  стрелочниками,  когда  нужно  было  составлять  новый  эшелон, даже  начальниками  станций.  Но  чаще  всего  приходилось  быть  санитарами,  сёстрами  милосердия и бойцами. Не зря  в  их боевом  снаряжении  был  автомат.               
   Однажды, в Восточной Пруссии у станции Влаговцы  был  сброшен  вражеский  десант и девушки приняли свой  первый  бой,  даже  дойдя  до  рукопашной  схватки.  И пока  не  подоспела  военная  часть,  держали  несколько  часов  оборону.  А  потом – опять  работа,  выносить  из-под  огня  раненых,  перевязывать  их…
   Свой   прифронтовой  путь  Аня  Григорьевна  окончила  в  берлине,  пройдя  через  Литву,  Латвию,  Донбасс…
            
       Б О Л Ь   В О Е Н Н О Г О 

            Л И Х О Л Е Т Ь Я

    Июнь  1941года. В парке  под  кронами  деревьев  было  свежо  и  спокойно.  Юноша  сидел, задумавшись:  скоро свадьба.  Какая она – невеста? И  вдруг  к  нему  подбегает  младший  братишка: «Война! Брат, война!» Вот так  тоненьким  детским  голосочком  была  принесена эта
                54
страшная  весть.  Один  за  другим  темнели               
лица  взрослых,  захлебнулся  на  эстраде  самодеятельный  оркестр, утих детский смех. И уже чья-то  мать  запричитала  в голос, вдруг понимая, что впереди ждёт  её разлука с сыновьями и мужем,  родными  и  близкими…
   Военный эшелон приближался к фронту.  На  рассвете  состав  остановился,  и  была дана  команда  выгружаться.  Рядовой  Джанаев                Реджепгельды  с  товарищами  выгрузили свой станковый  пулемёт,  боеприпасы и направились к лесной полосе.  Но тут вдоль эшелона пронеслось: «Воздух!» Состав медленно пополз назад,  набирая  скорость, уводя вражеские самолёты от цели. Но всё же несколько бомб  разорвались  рядом.  Реджепгельды  прижался к земле:  трудно крестьянскому  сыну  из  Янгы-Кала   сразу  войти  в  эту  смертельную  обстановку.  Но,  уже  через  несколько  секунд,  он  уверенно  бежал  с  товарищами  к  оврагу  на  краю  села,  от  которого  тянулся  длинный  шлейф  дыма  от  пожара.  Опоясанные  пулемётными  лентами,  с  винтовками  за  плечами  и  вещмешками, они  торопливо окопались  и  стали ждать дальнейших  распоряжений.               
   День прошёл в ожидании и наступления, и  молодой  боец  всё  это  время  думал о доме, о  родных  и  близких.  Вдруг  до  его  слуха  донёсся 
                55
чей-то  слабый  стон.   Реджепгельды окликнул               
старшину, объяснил в чём дело и тот  пошёл  на  звук  стонущего  человека.
   Медленно  тянулось  время.  Наконец-то  послышались  осторожные  шаги,  и  появился  старшина  с  раненным  на руках светловолосым  мальчиком  лет  восьми.  Джанаев  бережно  перевязал  голову  мальчика  бинтами,  почувствовал  ответственность  за  этого  мальчика,  за  всех,  кому  угрожала  смертельная  опасность.  Тогда,  глядя  на  раненного  мальчика,  боец  обрёл  уверенность  и  твёрдость  духа.  Потом  ему  ни  раз  приходилось  стоять  насмерть,  терять боевых друзей, идти в рукопашную, когда  уже кончались патрону и снаряды, бросать связки гранат под  танки,  выходить  из  окружения,  но  всегда  он  помнил  того  раненого светловолосого  мальчика.  47               
стрелковый полк стоял  на  берегу Днепра,  готовясь  форсировать  реку  в  самой  её  узкой  части.
   Едва  плоты  были  спущены  на  воду,  как  враг  открыл  такой  плотный  огонь,  что пришлось
тут же отступить. Целый день враг обстреливал наши  позиции  дальнобойными  орудиями,  и  самолёты  сбрасывали  бомбы. Командование  решило  форсировать  реку  в  самой  широкой  её  части.  Под  прикрытием  ночи  поле  переместился  на  новый  рубеж  и  уже  в  4 часа  ночи  приступил  к  переправе. 
                56
    Взвод Шамухамеда  Назарова,  почти не  останавливаясь,  шёл  на  врага. Взвод  вырвался далеко  вперёд  и  нарвался  на  засаду вражеской  мотопехоты.  Станковым  пулемётам  поражать  движущуюся  мишень  не  так-то  просто.  Поэтому капитан, оставив у пулемёта  по  два  человека,  повёл  взвод  в  рукопашную.  В  какую-то  минуту  казалось,  что  все  они  останутся  здесь  навсегда.  Но  тут подошла помощь. Командир, раненый в голову, теряя сознание, прошептал: «Спасибо,  браток!  Выручил!»
               
                « С  Т  Р  Е  Л А»               

     «Стрела!  Стрела!»  Вас  вызывает  «Медведь»! Вас  вызывает «Медведь»! – Анна  подключает «Медведя» и снимает  наушники. Протирает  уставшие  без сна  глаза:  Всю  ночь  помогали  медсанбату  отправлять  с  передовой  раненных  в  санчасть.  Опять  ей  не  удалось  хоть  немного  поспать,  а  через  четыре  часа  уже  выходить  на  дежурство,  на  линию. Девушка  вновь  одела  наушники.
   Правый  берег  Днестра  сплошь  укреплён  вражескими  дотами,  и  эта  крепость  возвышалась  над  окружающей  местностью,  освещённая  восходящими  лучами  солнца,  казалась  недосягаемой  и  неприступной:  брать  её  нужно  было  с  минимальными  потерями,  а 
                57
это  в  немалой  степени  зависело  от  хорошо  налаженной  связи.  Ведь  посланные  в  глухую  осеннюю  ночь  два  батальона  не  стоят  на  месте.  И  что  там  будет  происходить  каждую  минуту  нужно  знать,  чтобы  во   время               
поддержать огнём. Малейшая заминка со связью 
могла стоить  большим  человеческим  жертвам.    Связисты,  а  из  них  большинство  были  девушки,  почти  первыми  врывались  во  вражеские  окопы  со  своими  катушками.  Было  бы  неверно  признавать,  что  страх  полностью  отсутствовал  в  девичьих сердцах. Страх  всегда  присутствовал  где-то, совсем  рядом, и постоянно  напоминал  о  себе.  Но  вместе  с  тем  вызывал  какое-то  ожесточение,  которое,  подчиняясь  какому-то  внутреннему  голосу,  вёл  и  вёл  девушек  вперёд. 
   Через поля  и  леса,  развалины  и  болота  тянули они провода  под  пулями,  стараясь  не слышать  ни  взрывов, ни  вой  летящих мин. Делая  своё  дело,  то,  прижимаясь  к  земле,  то,  падая  замертво,  стиснув  зубами  концы  проводов. 
  К  вечеру  небо  заволокло  тучами.   
  Порывистый ветер бросал в лицо водяную,  холодную  пыль. Анна  Измоденова  и  Светлана  Богач  сидели  у  контрольных  аппаратов на дне неглубокого  окопа  у самого  Днестра.  Было  слышно,  как на  том  берегу  шёл  бой. 
                58               
    Над  их  головами пролетали  со свистом               
снаряды.  Одни  рвались  на  том  берегу,  а  другие  где-то,    рядом, то  шлёпались  в  воду,  поднимая  фонтаны.  Каждая  из  связисток  прошла  немалый боевой путь, но всё чаще и чаще в  их  памяти  вставала  прошлая  мирная  жизнь.
   …Тёплый  июньский  день  1941 года.  На  берегу  Рефта  многолюдно – асбестовцы  плескались  в  воде,  загорали,  играли  в футбол, волейбол. Группы мужчин  сражались в шахматы, домино, шашки,  а  вот и гармошка где-то  в  стороне  подала  свой заливистый  голосок. Песни  и  пляски  под  частушки  заглушали  концерт  с  репродуктора, который доносился с  ближайших  домов. Но  вдруг  музыка  прервана  была  на  высокой  ноте  и  наступила  тишина.  В  эфире  зависли  напряжение  и  странное  слово «война!»   Вмиг  берег  опустел.  Только  осталась  примятая  трава,  да  солнце  в  небе  ярко  светило.               
     Аня  не  сразу  заметила,  что  в  наушниках  наступила  полная  тишина:  значит  где-то               
разрыв. Светлана Богач  и Анна Изматденова               
выволокли из кустов  на   берегу  Днестра лодку с вёслами и спустили её на воду. Анна сидела на вёслах, Светлана   тянула с  катушки проволоку  и  опускала  в  ледяную  воду.  Хоть  моросил  мелкий дождик, и всё же через некоторое время  лодка  была  обнаружена врагом и тут же рядом  стали
                59
рваться  снаряды. Вот  уже  подать  рукой  до  противоположного  берега  и  навстречу  девушкам плывут сапёры, чтобы  зацепить лодку, но в тот самый момент, от сильного  удара  волны  лодка перевернулась.  Падая  в  воду, Анна увидела, что  Светлана  уронила  тяжёлую  катушку.  Каким-то  чудом  Анна  успела  ухватить  ценный  груз  немеющими  от  холода  руками.  Так  и  вынули  девушку  с  катушкой  в  руках. 
    В отбитом  вражеском  блиндаже  девушек  переодели.  Вскоре  связь  была  налажена.  По  наведенному  мосту, истекающему   кровью  батальону,  пришла  подмога.               
               
         С А Н И Н С Т Р У К Т О Р
               
   Ещё ранним утром село Песчаное  под городом Харьковом, было освобождено,  но  уже  садилось  мартовское  солнце, а  раненых,  не  получивших  первой  помощи,  оставалось ещё очень много.
   Прямо  на  подтаявшем  снегу,  перемешанным  с  землёю  и кровью девушки-санинструкторы  перевязывали  бойцов, накладывали  шины  из  подручного материала. Легко  раненные  шли  сами,  а  тяжёло  раненых  перевозили  на  санях  в  полковую санчасть,  расположенную  неподалёку.
     В соседнем  селе вился  дымок  полевой кухни  и,  казалось, что запах перловой каши с тушенкой
                60
приносило  ветром  сюда наверх – целый день во  рту не  было  ни маковой росинки. «Закончить бы к ночи» - так  думала старший лейтенант медицинской службы Марианна  Суворова.
    «Смотрите, товарищ  комвзвода!» -закричала  Зиночка  и  с  побледневшим  лицом  показала  старшему  лейтенанту  медицинской  службы               
Марианне Суворовой  в  широкую  степь,  где  по  глубоким  сугробам  пробирались  вражеские автоматчики. «Спокойно! Все,  кто  может  двигаться,  скатывайтесь  вниз по дороге, да передайте:  пусть  скорее  поддержат  огнём»
   Враг  приближался  довольно  быстро,  но ан его пути встали густые заросли  сирени,  окружавшие  село  Песчаное.  Началась  перестрелка. Но уже на помощь   девушкам  шёл 1-й батальон  Солодятникова.  Вдали  показался обоз. Вскоре раненых уложили в два ряда,  чтобы  ни  одного  не  оставить  врагу, сами же, подтолкнув  перегруженные  сани  к  спуску,  ухватились  по  трое  за  широкие  крылья  розвальней  вниз  животами  и вот так пропахали степную  дорогу.
   Марианна  зажмурилась  от  колючего  мартовского  снега,  летящего  из-под  полозьев,  больно  бьющего  в  лицо.  Снег  набивался  за   рукава,  в  сапоги»  Лишь  бы  не плен! Лишь бы не  плен!..», - так  думала  каждая  девушка,  и  лошади  вынесли  их  к  своим. Потом долго не могли
                61
разжать,  оцепеневшие  от напряжения  и   
холода пальцы рук, они словно прилипли к  саням.               
Они  радовались  своему  счастливому  спасению  шумно и  весело,  как  дети. И  тут  враг  открыл  миномётный  огонь.
   Крестьянская  ветхая  изба.  Всюду – на  полу,  на  полатях,  на  широких  лавках,  на  печи, на свежей соломе лежат раненные в прожжённых  шинелях  со  свежими  повязками. «Значит - у  себя  в  полку! – Суворова с благодарностью подумала о  своих  подчинённых, - но почему такая тишина?» Молодая женщина  попыталась  подняться,  но  тут  же  вновь  потеряла  сознание.
   Марина  медленно  приходила  в  себя. «Кажется,  не  ранена» Она  подумала  о  муже, который  почти  с  первых  дней  войны  вместе  с  нею  воевал  в  одном  полку связистом. «Вырвались ли они из окружения? Жив ли?» но вскоре  он  сам  заглянул  в  дверь  крестьянской  избы.  Они  встретились  глазами,  и  отлегло  от  сердца. «Теперь  нужно  поскорее  вернуться  в  строй!...»
   Командир роты, капитан Василий Петрович Суворов всю войну обеспечивал полковую связь               
 на  передовой.  Сотни  тысяч  метров  телефонного  кабеля  было  уложено  на  фронтовых дорогах,  в  снегу,  в  болотах, в  реках.  Потом  появилась радиосвязь,  что  значительно  уменьшило  число  потерь  среди  воинов-
                62
связистов.  А  если  требовала  обстановка,  то  капитан  Суворов поднимал в атаку бойцов. Так было  и  в  бою  за  Мамаев  курган .  Когда  смертельно  раненный  комроты  Юрчук  упал, и фашисты перешли в  наступление,  капитан  Суворов  поднял  роту  автоматчиков. Овладев прежней позицией,  они пошли дальше, к вершине  легендарного  кургана.
     В  те  суровые  дни в  кровопролитных  боях  на  Волжской  земле  в  открытых  окопах  нашим  женщинам приходилось находитьсякруглосуточно.  Раненых  было  столько, что девушки валились с  ног,  а  о  тёплой  землянке  с  «буржуйкой»  только  приходилось мечтать. Тут же в  окопах  и  спали,  и  ели,  и  работали  с  засучёнными  по  локоть  руками  в  30-градусные  морозы.
    Марианна Васильевна  рассказывала,  а  непрошенные  слёзы  навёртывались  на  глаза.
   Сколько лет прошло! Но всё ещё  по  ночам  она  спешит  на  зов: «Сестрёнка, пить!...» И просыпается в холодном поту. Ещё  гремят  в  ушах  разрывы,  свистят  пули,  которые  унесли  миллионы  жизней советских  людей,  плач  детей,  которых  выставляли  фашисты  впереди  своих  наступающих  частей…

      С О Р О К О В Ы Е   Б О Е В Ы Е                63

   Прошло 65  лет с того памятного дня, как героические  будни  Великой  Отечественной стали уже историей, но  до  сих  пор  бывшим  солдатам,  ветерамнам-фронтовикам атаки  и артобстрелы,  лица  друзей,  хранятся  в  памяти  фронтовые  истории.  Ещё  пройдёт  и 70,  и  80,  и  1000,  но  эти  истории  будут  уже  сниться  в  снах  их  детей,  внуков  и  правнуков,  и  так  будет  всегда,  сколько  будет продолжаться жизнь  на  земле.
    В небольшом  селе  Поповичи  застала  связистов  весть  о  близкой  победе.  В  Москву  вернулись  5 мая  1945  года.               
   Батальон  готовился  к  праздничному  параду.  Новое  обмундирование, приподнятое настроение. Но вечером того  же  дня  была  дана команда:  по  машинам!  И  вот  уже  летит  состав  в  глубину  ночной  тишины.  Вопросов не задавали. Все думали, что  едем  домой.  Но  шли  дни  и  ночи,  но  конца пути не  было  видно. Несмотря  на  то,  что  связь  велась  на  колёсах,  глубокая  конспирация  никому  не  давала  возможности  узнать,  куда  идёт  эшелон.  Вот  уже  минули  Урал,  Сибирь,  Казахстан и  остановились  глубокой  ночью  в  степях  Монголии. Марш-бросок  к  восточной  границе  и  вновь  фронт – уже  Восточный,  шла  война  с  Японией.  Только  в  1946  году  Сашенька  ехала  обратно  через  всю  страну  домой.
                64
    Александра  Григорьевна  под  стук  колёс  вновь  и  вновь  переживала  весь  свой  фронтовой  путь.
     Едва Шурочке исполнилось  восемнадцать  лет,  ушла  она  на  фронт  связисткой.  В первые же дни она получила  из  дому  письмо,  в  котором  сообщалось,  что  погиб  её  отец,  воевавший с 1942 года. Шурочка сразу же бросилась к командиру роты,  просясь  на  передовую, что толку от морзянки, когда гибнут  наши  солдаты. «Хочу  бить  фашистов!» А  сама  плачет горькими слезами. Комроты успокаивал девушку – не  помогло.  Тогда  он  заговорил  командирским  тоном: «Здесь  тебя  Родина  поставила.  Здесь  ты  поможешь  уничтожить тысячи фашистов, а  с  винтовкой  в  руках – с  десяток  и  то,  если  уцелеешь.  Выполнять  приказ  без  разговоров!»
     Потом  была  первая  боевая  связь  под  Белгородом,  где  она  воевала  в  составе  батальона  связи  5-й  армии.  Сашенька  и  её  подруги  не ходили  в  рукопашную,  не  выносили  раненых  с  поля  боя,  но  от  их  оперативности  зависел  исход  боевой  операции.  Самые  секретные  сведения  проходили  через  их  руки,  и  не  зря  фашисты  охотились  за  нашими  связистами.
    Сколько было переполоха, когда, однажды приехав в  расположение своей части,  а  связисток Саши и Вареньки не оказалось  в  ней. 
                65
Что случилось?  Об этом  не  знал  даже  водитель машины. Лишь через двое суток  появилась в подразделении  Саша.  Без  формы,  в  крестьянском  платье,  под  котором  на  груди  было  спрятано,  доверенное  ей  военное  донесение.  Одна,  без  подруги.  А  дело  было  так:
… Автомашина, в которой ехали связисты  с  секретными  бумагами,  вдруг  остановилась  у какого-то села: что-то случилось с  мотором.  Воспользовавшись  передышкой, девушки спрыгнули  с  машины,  чтобы  нарыть  картошки  в  огороде.  В  ту  же  минуту  раздались  выстрелы: в селе были фашисты.  К  счастью  к  этому  времени  водитель  успел  наладить  что-то  там  в  моторе  и  прямо  с  места  рванул,  а  девушки  остались  лежать  в  канавах  по  разным сторонам  дороги.
   Ночью Саша  пробралась в ближайшую крестьянскую  избу.  Постучалась. Открыла женщина. Она дала ей свою одежду, а солдатскую тут же  сожгли в печи. Сашенька завернула документы в тряпицу и спрятала, а сама  затаилась  на  чердаке.  Через два дня услышала далёкое:«Ура!», решилась  спуститься.  Вскоре  село  освободили,  и  Саша  отправилась  догонять  свою  часть.  Что  случилось  с  Варей,  она  не  знала…
   …Раннее сентябрьское утро. Над  Харьковом вставало  золотистое  осеннее  утро,  каким оно было  40  лет назад,  когда  город был в  дыму  пожарищ -  освобождённый  от фашистской
                66
оккупации. А теперь сюда съезжались бывшие фронтовики,  которые  освобождали  этот  город.
  …Зал  ожидания  Харьковского  вокзала. Вдоль  рядов  кресел   взволнованно  ходит  немолодая  женщина.  Руки  нервно  теребят борта  жакета,  на  котором  поблескивают  боевые  награды.  От  волнения  она  не  замечала,  как  навстречу  шла ей невысокая, очень милая женщина, в глазах которой  напряжённое  ожидание.  Но вот глаза женщин встретились. Обе застыли  в  нерешительности: не  обознаться  бы.  И  вдруг:
-Боже мой! Сашенька!...Ты ли это? -  почти  беззвучно  произносит  Варенька  и  бросается  навстречу, но останавливается, споткнувшись об узлы, чемоданы, возвышающиеся между ними.  И  ещё  два  ряда  кресел.  Какой  маленькой  и  какой  огромной,  в  то  же  время кажутся  они  боевым  подругам.  Секунды  показались  бесконечными. Огибая всё это нагромождение, теряя  свои  вещи,  шли,  нет,  бежали  они  навстречу  друг  другу.  И  вот они застыли лицом к лицу, узнавая и не узнавая одна другую. Обнялись. Закружились,  приговаривая: «Санечка!» «Варя!» жива! Здорова! На подруг сразу же обратили внимание,  почувствовав  драматизм  встречи.  Кто-то  уже  вручал  цветы: «Возьмите  ,  это  вам,  дорогие  женщины…»
                67
   Через сорок лет встретились две  боевые  подруги- связистки  Александра  Григорьевна  Дорофеева и Варвара  Порфирьевна Сибилёва… Быстро  пролетело  время  в  бесконечных  встречах  с  однополчанами,  полные  радости  и  печали  дни.  Короткие  разговоры  о  житье-бытье  перемежались  долгими  фронтовыми  воспоминаниями.
               
      Д О Р О Г А    Д  О  М  О  Й

    Наконец-то  настал  этот  долгожданный  день,  с  которого  началась  его  дорога  домой! Мерно  стучат колёса по рельсам и  можно  расслабиться  и помечтать… Вот он у порога родного дома…Счастливые  крики  радости,  родные  мамины  глаза.  Быстро  несётся  поезд  и  ещё  быстрее  летят  мысли  к  родному  порогу,  и  сердце  стучит  быстро-быстро,  и торопит, торопит,  торопит… И  остановки на  станциях –  мирные,  и  нет  страха, что начнётся бомбёжка, и не тревожат слух  стоны  раненых.  Победа!  Мир!
   Но память упорно хранит всё, что даже помнить  не  хочется,  потому  что  тяжело,  потому что  страшно.  И  незаметно,  исподволь,  со  всех  щелей  скрипучего  вагона  крадутся  воспоминания.
     На  фронт  Геннадий  Федоров  ушёл  18-летним  мальчишкой  весной  1943  года.  Окончил 
                68
краткосрочные  артиллерийские  курсы  в
 г. Бухаре и уже  осенью, с такими же вчерашними  школьниками,  оказался  под  Москвой.  Потом  был  марш-бросок  в  Белоруссию  и  первый  бой  под  городом  Витебском.
   Пехота ушла вперёд,  артиллерия  меняла  позиции.  Впереди  за  лесным  массивом  одинокий хутор. Младший сержант Геннадий  Федоров   получил  задание  разведать  обстановку. Гена понимал, что там, в одиноком, стоящем в стороне  домике,  куда  он должен пробраться, может таиться смертельная опасность. Перебежками,  прячась  за  надворными  постройками,  он,  наконец-то  добрался  до  двери,  осторожно  вошёл  в  сени, затем заглянул на кухоньку, стал обходить остальное помещение. В доме было тихо.  И  вдруг,  в  одной  из  комнат  взгляд  обожгла   страшная  картина – мёртвый  младенец,  шести-семи месяцев и алая кровь на ослепительно-белой  стене.  Это  было  первое,  самое  яркое  осознание  жестокости,  несправедливости  и  бессмысленности  войны.  Простить  можно  многое,  но  забыть – невозможно!  Вот  и  встают  под  мирный  перестук  колёс  воспоминания,  тревожат  душу  и  сердце.
     На  войне  взрослеют  быстро.  Весельчак  гена  как-то  незаметно  превратился  в  опытного
                69
бойца.  Младший  сержант  Федоров  стал  прекрасным  наводчиком – он  и на учениях умудрялся пробивать одним снарядом сразу два макеточных танка.  Но  война потребовала от  него  не  только  профессиональных  навыков,  но  и огромных  душевных сил, мужества и выносливости, умение быстро и безошибочно  принимать  единственно  верное решение, от  которого  может  зависеть  не  только  твоя  жизнь,  но  и  жизнь твоих  товарищей.  Но  как  часто  радость  удачно  проведённой  операции,  от  успешного  боя  омрачалась  потерей  боевых  друзей.
     Под  городом  Могилевом  течение  реки  довольно  стремительное.  Отходя,  враг  разрушил  мост,  а  надо  было  переправиться  на  другую  сторону  Днепра.  Нужно было  рассчитать  так  движение  реки  и  переправиться  в  том  месте,  откуда  река  вынесет  на  правый  берег  в  нужную точку. Эта задача  была  решена  на отлично.  Одним  из  первых  достиг  правого  берега  расчёт  Федорова  и  сразу  же  вступил  в  бой, направив огонь  на  вражеские  окопы,  которые  начал  освещать  наступивший  рассвет.
     Ещё один эпизод  из его фронтовой жизни запомнился на  всю оставшуюся  жизнь,  когда  его  спасли  от  верной  смерти  собаки.
     Геннадий  очнулся  от  прикосновения  к  его лицу  чего-то  мокрого  и  тёплого. Тихое,  собачье 
                70
повизгивание  ворвалось  в  его, отходивший  от  контузии,  слух.  Юноша  осторожно  открыл  глаза  и  увидел  пушистую  дворнягу,  которая  очень  внимательно  смотрела  в  его  глаза,  словно  хотела  что-то  сказать.  Ещё  шесть пар таких  же  чёрных  бусинок  смотрели на него. Собаки были  запряжены  в  длинные  белые  сани.  Он  не  сразу  понял,  что  от него  требовалось.  Где-то  рядом  шёл  ожесточённый  бой.  Из  лесу  доносилось  раскатистое «У- р-р-а-а!»  холод  сковывал  всё  его  тело,  а  шея  горела  и  не  позволяла  повернуть  голову,  чтобы  оглядеться.  С  большим  трудом  ему  удалось  забраться  на  сани  и   он  тут  же  вновь  потерял  сознание…  Семеро  четвероногих,  белых,  пушистых  собачек споро тянули сани, ловко объезжая воронки от  бомб.  В  санях  на  ухабах  стонал  молодой наводчик «сорокапятки» - противотанковой  пушки.  Время  от  времени  он  звал  своего пса: «Трезор! Трезор! Мамочка, почему он меня не слушается!  Мамочка,  привяжи  его!  Мне  больно!»  да нет,  это  не  Трезор,  это  какая-то  чужая  собака…  Да,  их  много!  Куда  они  меня  везут?
   …Собаки  были  обучены  и  хорошо  знали  своё  дело.  Они  вывезли  не  одну  сотню  раненых  с  поля  боя,  сколько  сохранили  жизней и  бойцов,  и  санитаров.
                71
   А  потом  были бои  за  Могилев,  за  Оршу,  за  Бобруйск,  за  Барановичи,  за  Хатынь – это  страшное  пожарище  и  сотни  обгоревших  трупов,  как  и  тот  младенец,  до  сих  пор  приходят  в  его  сон.               
       Нет!  Не  затмит  парадность  лет
       Ни  подвиг  ваш,  ни  ваши  раны,
       Ни  то,  как  там  кровавый  цвет
       Закатов  скорбных  бился  в  рамы…

               Б О Й Ц А М   Г О Д О В
       
                С О Р О К О В Ы Х

  В начале мая 1941года 17 танковая дивизия, стоящая под г. Читой,  была погружена  в  эшелоны  и  отправлена  на  Запад.  Куда  направляется  эшелон,  никто  не  знал,  кроме высшего командования. Гитлер  шёл  по  Европе,  и  на  душе  было  тревожно.  Николай Васильевич Гришин под шелест и перестук колёс  думал  о  своей  короткой  и  трудной  жизни. В  есть лет он лишился матери, а  в  девять- отца,  которого  увели  ночью  какие-то  люди  и  больше  его  никто  никогда  не  видели.
   В  1933  году  13-летний  коля  уже  работал  рабочим  в  совхозе  первой  пятилетки.  Однажды прислали туда грузовую машину, и коля пошёл на  шофёрские  курсы.  Это  был  «ЗИС - 5», грузовой,  и  мальчишка  был  горд  своей  новой  и 
                72
удивительной  профессией. Шестого октября 1940  года  он   был  призван  в  армию  в  17  танковую  дивизию,  где  и  служил  шофёром  грузовой  машины.
     Рядовой Николай  Гришин  ехал  в  последнем  составе  через  всю  страну.  Дорога  была длинной  с  короткими  и  частыми  остановками.  Однажды  на  одной  из  остановок  с привокзальной площади репродуктор принёс страшную весть: «Война!»  часть  дивизии,  которая была  отправлена  первой  уже  приняла  первый  бой  под городом  Брестом.  Последний  эшелон прибыл в  Смоленск  7  июля,  и  оттуда  своим  ходом  по  трассе  Москва - Минск  уходил в  белорусские  леса.  Рядовой  Гришин  вёл  свою  грузовую машину, гружённую снарядами, во главе колонны с политруком,  сидящим  рядом.  Они  разыскивали  свою  дивизию.  Из  50-ти  машин  пришло  только  15,  а  остальные,  отставшие,  попали  прямо  к  врагу  и  приняли  бой.
   Один  за другим  оставляли наши  города,  отступая  до  самой  Москвы.  В  обороне  столицы  рядовой  Николай  Гришин  колесил  по  подмосковным  лесам,  доставляя  боеприпасы, продукты. А  когда  начались  бои  за  Москву,  сменил  свою  полуторку  на  «ГАЗ-3» двухосную, на  которой была установлена зенитка  с  обслугой  из  семи  человек.  При вражеских  налётах  орудия                73
раскалялись  до  красна. Какой восторг испытывали они, когда удавалось сбить самолёт. Сколько  их было сбито! Николай Васильевич был в любую минуту готов  сменить  позицию:  его  нога  была  постоянно на педали. Были моменты, когда приходилось окапываться самому и окапывать  машину с зениткой на открытых местах,  приходилось  и  копать окопы.  В  лесах  прятали зенитку, обкладывая её ветвями. Он  с  гордостью  говорил, что  его  машина  дошла  до  самой  Эльбы.  Во  время  отдыха во  втором  эшелоне он не вылазил из-под машины, ухаживал  за ней, как за малым ребёнком,  берёг  пуще  глаза.
   В декабре 1943  года  в  зенитку  было  почти  прямое  попадание.  Один  солдат  погиб,  а остальных спасло то,  что  в  это  время  они  завтракали  в  окопе.  Хотя  незначительные  ранения  были  у  всех.  Тогда  отлежавшись  два  дня  в  госпитале,  он  вернулся  в  строй  к  своей  зенитке  под  присмотр   санинструктора  батальона.  Приходилось  их  батальону  и  в  окружении  побывать,  и  под  шквальные  обстрелы попадать.
 
 А  Ш  Х  А  Б  А  Д   

Книга  составлена Ларкиной  Любовью в

2011 ГОДУ  В  МАЕ  МЕСЯЦЕ.