Третий венок

                1.
Любовь, тебя я пробую понять.
И говорю, как, сатане: "Изыди!"
На что глядеть: я – в затрапезном виде.
Лист фиговый мне б у тебя занять...
 
Я кое-что хотел бы заровнять
На спятившей в любви моей планиде.
Нельзя ли прозревать и ненавидя?
Неужто только знаки поменять?
 
Как маятник, до гробовой доски
Болтаться от надежды до тоски.
И вот сейчас застрять посередине.
 
Что от тебя останется во мне,
Позволь, переберу наедине.
Все это – не такая уж гордыня.

                2.

Ведь это не такая уж гордыня...
Смотрю, себя переходящий вброд:
Сажал цветник, а вышел огород,
И, как свинья, лежит на грядке дыня.
.
Что со страстями вечно молодыми?..
Цветок любви, спустившийся с небес,
Земли едва коснется, и – исчез.
Пусть был огонь, но речь идет о дыме.
 
Жизнь стелется, далёкая под ним.
Искатель, не боишься быть смешным
Со всеми треволненьями своими?

Поддаться затянувшейся игре,
Блуждая по желанной конуре,
Легко, привыкнув, повторять: «Во имя!»

                3.

Легко, привыкнув, повторять: "Во имя!"
Мечта прекрасна, как небесный свод.
И он не только дышит – он живет
Меж звезд... Мы тоже выросли под ними.
 
Почувствовать их отзвуки родными
И сделаться чужим клочку земли.
Дни дальше в русле жизни потекли,
А ты застыл в дурацкой пантомиме.
 
Ты, словно некий царь, лишенный власти.
Всем явленной и столь высокой страсти,
Такой понятной снова не понять.

Кто гасит эти звезды в нас, ревнуя?..
Здесь свой, я принимаю жизнь земную,
Но надо же и голову поднять.

               

                4.

Но надо же и голову поднять
От женского загадочного лика
К рисункам неба, где пустынно, дико
Для глаз земных, где чопорная знать

Светил о нас и не желает знать,
Не надо ей... Но, может, лишь до срока?
Ах, этих глаз земная поволока!
Попробуй у нее меня отнять.

Расплавленный, охваченный всецело
И сладостью, и жарким зовом тела...
Вот выбрался... И над тобой опять

Простор небес – пустынная дорога.
И чем тогда, скажите, ради бога,
Рожденному пустоты заполнять?

                5.

Рожденному пустоты заполнять
Тем, что тебя поставит над тобою...
Ты волен это объяснять судьбою,
А можешь и никак не объяснять.

Известное не трудно приподнять.
А там что манит, снова беспокоя?
Живешь и все: занятие такое,
В суть не вдаваясь, проще перенять?

Взрослеем мы, а жизнь – всегда дитя.
Вне разума… Сердясь или грустя,
Имей в виду и это... Даже в гриме
 
Мы – на подмостках изначальных сил.
Ты прав, раз в мир брожение вносил
Пусть даже обольщеньями своими.

                6

Пусть даже обольщеньями своими…
Раскрыв себя, не избежать вреда.
Жизнь вдруг предстанет терпкой, как страда.
Вы – гость иллюзий? Оставайтесь с ними.

И слейтесь с упованьями благими.
Когда-нибудь порыв таких утех,
В грядущих днях, охватит сразу всех.
И вправду станут истины простыми.

Порыв души, что вспыхнул и пропал –
Прообраз золотых первоначал.
Не вечно будут зеркала кривыми.

Вот вы едины в чувствах, и сейчас,
Экстазу вторя, именно для вас
Мир благом наливается, как вымя.


               
                7.

Мир благом наливается, как вымя,
И прах с величьем объединены.
Бессмертные познали вкус вины.
За акт творенья, и не роковыми

Становятся поступки, каковыми
Всегда являлись; и не со спины
Былое узнается. Мы верны
Самим себе. Как по огню босыми

Ступаем... Вечность эта миг лишь длится.
Опять земные различимы лица,
Как в зеркале... Что на него пенять.

В какой-то миг рукой коснешься света.
И что еще ? Любовь, доступно это
Для тех, кто свой удел готов принять.

                8.

Для тех, кто свой удел готов принять,
Творенье – есть преображенье слова.
И слушать сотворенное готово,
Чтоб вновь за глухоту себе пенять.

И звуки, словно призрак, отгонять.
Порочна дева... Но, – я много хуже.
Небесный отблеск для земного мужа?
Но как ему потом его унять…

Сгорит, не вспомнив, где же это пламя
Он видел? Что всегда владеет нами?
И чьи во тьме смыкаются уста?

Откуда веет то теплом, то хладом?
Что скрыто за отсутствующим взглядом?
Забывчивость – врожденная черта.

                9

Забывчивость – врожденная черта.
То лучше помнишь, что для нас не сбылось.
Не жалуюсь: горелось и любилось.
И все это, конечно, неспроста.

Влюбиться и – занять свои места.
Но нечто беспокоящее снилось.
Благая мысль забрезжила, но сбилась.
И вообще – разумна красота?

С чем ни столкнешься – в снах ты одинок.
Кто, в них попав, сам выбраться бы смог?
Все то, что в нас запрятано, откуда?

Красноречиво светится звезда,
Мне луч бросая, словно в никуда.
И остается уповать на чудо.

                10

И остается уповать на чудо.
Ты не настолько с женщиной един,
Чтоб истинное из ее глубин
Поднять и мир преобразить... Откуда

И что берется? Крикнуть: не забуду?
А что ты не забудешь? Назови.
Что видишь ты в явлении любви?
И сам-то ты пришел сюда откуда?

Вот женщина, и в ней – не замечал? –
Священные начала всех начал.
А в том числе – и своеволье блуда.

Чудесное нам вызвать не дано.
Как в пропасти, запрятано оно.
Вся наша неустроенность отсюда...

                11

Вся наша неустроенность отсюда.
А пропасть по краям обожжена.
Войдет ли в мир великая жена,
Когда с ней рядом этакий зануда.

Вглядись в себя – наброски да этюды.
Не внявший тьме достоин ли утра?
Ценители, а не творцы добра.
Кисть отложи, несбывшийся покуда.

В рай станем звать - то непременно грубо.
Кипит нутро – лишь истинное любо?
Благая весть на наш манер проста.

И тянешь на себя конец  набата.
И в этом опьяненьи видишь брата.
Величье омывает суета.


                12

Величье омывает суета.
Вот вынырнешь хотя бы на мгновенье:
Звучат сирены – колдовское пенье.
Чей образ вспыхнет, яркий, как мечта?

И все прощает чья-то доброта...
За что же, за дурное поведенье?
Ты дразнишься, прекрасное виденье.
Ах, это не последняя черта…

И что-то там еще поет в груди,
И что-то ждет скитальца впереди.
Довольно, остановимся на этом.

Душа замрет, но ей смешно самой,
Хоть и взлетит незримою сумой
И смутою наполненной, как светом.


                13

И смутою наполненной, как светом,
Ей не нужны ни сроки, ни пути.
Достаточно в самой себе взойти,
Чтоб все заполнить в мирозданьи этом.

Вот что с великим связано запретом.
Вот где соблазн… Дано и не дано.
Всесветное… Зачем во мне оно?               
Затем, что выйду в мир иной, и где там

И что смогу, случайный сумасброд,
Ушедший на свободу из свобод.
И внять такому по земным приметам

Поможет в тесноте земного сна
Лишь всполох чувств, любовь, она одна?..
Душе безумца не помочь советом.


                14

Душе безумца не помочь советом.
Раскрыты, словно книги, небеса,
Земной простор и вся его краса.
Смотри — дома. Что думаешь об этом.

Чей город станет новым Назаретом,
Чтоб быть потом заметным городком.
Кто я такой и думаю о ком,
Не связанный с самим собой обетом.

Вот женщина — к первоначалам света
Ей ближе  и… Я ощущаю  где-то:
Над нею  ничего нельзя менять.

Кем быть мне здесь, сейчас, и кем я буду,
Необходимый для иного чуда.
Любовь,  тебя  я пробую понять.

               
                15.1

Любовь,  тебя я пробую понять.
Ведь это  не такая уж гордыня.
Легко привыкнув,  повторять: “Во имя!”
Но надо же и голову поднять.

Рожденному пустоты заполнять
Пусть даже обольщеньями своими.
Мир благом наливается, как вымя,
Для тех, кто свой удел готов принять.

Забывчивость — врожденная черта.
И остается уповать на чудо.
Вся наша неустроенность отсюда.

Величье размывает суета…
И смутою наполненной, как светом,
Душе безумца не помочь советом.

___________________________________
14-й, сонет из  “ТРЕТЬЕГО ВЕНКА”,   взят из черновой тетради,
где работался  2-й том ТЕЗЕЯ.   
15 СОНЕТ —   ПО ПЕРВЫМ СТРОКАМ 14-ти
СОНЕТОВ С УЧЕТОМ ДАВНЕГО ЧЕРНОВОГО НАБРОСКА ПРОТАЛИНА:  МАШИНОПИСНЫЙ ЭКЗ.  — В ТОЙ ЖЕ  ЕГО ДЕРМАТИНОВОЙ ТЕТРАДИ (ЧЕРНОЙ), ГДЕ РАБОТАЛСЯ 2-ой ТОМ ТЕЗЕЯ.