Восточный венок

                1

Передвижений сладкая морока.
И тот же ты, и все-таки иной.
Что впереди, и то, что за спиной,
пускай в сторонке подождет до срока.

Что там, не вижу, в памяти далекой?
Мир вновь не черно-белый, а цветной.
Пахнуло позабытою весной.
Теперь тебе, и вправду, одиноко.

И если мысль случайно забредет
в тот черно-белый мир твоих забот,
то дверью ошибается она.

Зовет Восток, как древняя сирена.
Недвижна под крылом морская пена.
Я слышать рад: аэропорт Бина.

                2

Я слышать рад: аэропорт Бина.
Я оторвался вместе с самолетом
от той земли... Земли, политой потом
от страхов, что счастливою она

не сможет быть, что велика цена
стремлению к неведомым высотам,
где меду не хватает грешным сотам
моей души, а горечи — сполна...

И в этот раз, верна своим заботам,
отстала за последним поворотом...
И вспомнила душа, что влюблена.

Пусть не совсем взаимно. Но недаром
мотивом и медлительным и старым
душа моя опять привлечена.

                3

Душа моя опять привлечена
медлительным цветением граната,
лозой, на рейках бережно распятой,
чтоб выстрадала терпкий вкус вина.

Зовет ее иная старина,
что в вечность перешла еще когда-то.
Другим принадлежало, значит — свято.
А нам свое отмерено сполна:

и дней, что кем-то скупо сочтены,
и доли от сияния луны,
земли и неба с синей поволокой.

У этих вечных, голубых ворот
ты с мудрою усмешкой в оборот
взят слабостью и силою Востока.

               
                4

И слабостью и силою Востока
в тени ветвей расставятся столы,
где всем своей достанет похвалы.
Не похвалить... Не то, чтобы жестоко —

не принято. Словесного потока,
который мудро сгладит все углы,
всем хватит... Нет приятней кабалы,
бесстрастен щедрый перст хмельного сока.

Но речь страстна... Кто б ни был за столом,
он — полубог, и все в его былом
разумно, гармонично и высоко.

И правда есть в невольной этой лжи.
А ты, мой разум, молча полежи,
закрой свое недремлющее око.

                5

Закрой свое недремлющее око,
как будто твое дело — сторона.
Ведь смотрит и не сердится луна,
А ты... Чуть что — ты затеваешь склоку.

Лежи себе, пока не гонят, сбоку.
Не мельтеши, как некий сатана.
Не всякая ко времени струна.
Ты нечто знаешь — много ль в этом проку?

Я тоже знаю... Жизнь меня учила.
Но в заблужденьи есть не меньше силы.
Душа во все на свете влюблена.

Хоть глупо — к самому себе ревную
сейчас я эту красоту земную.
Ворчливый разум, рухнула стена.
               
                6

Ворчливый разум, рухнула стена,
и не на чем теперь держаться тени.
Пусть радость мне садится на колени.
Я праздную, как целая страна,

что от неволи освобождена
и позабыла о недавнем плене.
И чист мой пыл — здесь дело не в измене.
И ждет меня за далью не жена,

но женщина, мое земное чудо.
Ее дыханье слышу я отсюда,
как будто я не сплю, а спит она.

Да, сбудутся дары застольной речи.
Быть может, в предвкушеньи с нею встречи
здесь радости напьюсь я допьяна.

               

                7

Здесь радости напьюсь я допьяна.
Цеди мне, виноград, живую влагу.
Кто хочет — отдаю перо, бумагу.
Мне встряска эта добрая нужна.

И память о покинутой нежна.
Какое это истинное благо,
когда не стыдно, если чувство наго
и страсть блуждать во тьме побеждена.

Ты от былой усталости далек.
И светит неостывший уголек:
дохни — и вспыхнет все в мгновенье ока.

Пусть отлежится муть на самом дне.
Как хочет отпылать в своем огне
дорвавшийся до самого истока...

                8

Дорвавшийся до самого истока...
Ты, разум, говоришь: неверный шаг.
И головой киваешь, как ишак:
мол, так бы можно, только не с наскока.

Но о себе не вызубрить урока,
где сказано, куда ступить и как.
Ужель не знаешь: мыслить натощак —
подобно подчиненью воле рока.
Я в мудрость верю, но не так глубоко,
чтоб душу заложить ей ненароком.
Мне ведома еще иная суть.

Душа мудрей решает мимоходом.
Я радости с ее запретным плодом
вкушу, а там — проснемся как-нибудь.

                9

Вкушу, а там — проснемся как-нибудь.
Я многое о пробужденьи знаю.
Засердится страна моя лесная.
Засветится сюда приведший путь.

И ветерок с Хазара будет дуть,
следы, что хмель засыпал, расчищая,
ворча: опять работай. Но прощая,
и будто понимая, в чем тут суть.

Забьется память пойманною птицей
и высветит мне дорогие лица,
и вдруг стеснит далекий образ грудь.

Но все-таки печаль моя проспится,
и многое за это мне простится.
Позволь-ка мне свечу твою задуть.

               
                10

Позволь-ка мне свечу твою задуть.
Ты слишком зорок — надо быть попроще.
Шуми со мной, березовая роща,
и где сейчас мы на момент забудь.

Потом шепнешь любимой что-нибудь.
Шумели вместе — вместе виноваты.
А потому и помоги, как брату.
Утешь ее... Возьми приври чуть-чуть.

Задумавшийся, хоть и солнцу люб,
здесь виноград с беседки свесил чуб...
Пошли отсюда ей свою бересту.

Она письмо такое разберет.
А я, ее припомнив в свой черед,
сегодня посижу при свете тоста.

                11

Сегодня посижу при свете тоста,
как прежде здесь сидел певец иной.
И небо Шувелян с голубизной
Полуседой, как арка над помостом,

вздымалось... Легкий ветер, что принес ты
из той поры? Что вьешься надо мной?
Что ни нашепчешь — все обман сплошной,
коль не на сто, тогда на девяносто...

И я не тот, да и пора иная,
и землю я иначе вспоминаю,
и быть люблю с собой наедине.

Но слабость есть в натуре человечьей.
Ей сладостен азарт застольной речи.
Как было прежде, похвала в цене.

                12

Как было прежде, похвала в цене...
Не странно ли — я все вожу с собою:
и небо так по-русски голубое,
и месяц зим заснеженных при мне,

он, как кинжал у горца на ремне,
судьбу, и все, не ставшее судьбою,
и прихоть, и желание любое,
запрятанное где-то в глубине.

Но только без нее быть не умею,
я—без любимой, если я не с нею,
и к памяти притиснут, как к стене.

О чем я только?.. Жаловаться рано.
Не трогать бы невидимую рану...
Друзья, поговорите обо мне.

               
                13

Друзья, поговорите обо мне,
развеселите душу добрым словом,
и все предстанет радостным и новым,
я окажусь на лучшей стороне,

где только свет, сияющий вдвойне,
поскольку тени нет под этим кровом.
И ты — рыбак, гордящийся уловом,
в такой добротной жизненной броне

удач, достоинств... Жизнь идет не зря.
Ты близок всем... Иначе говоря,
сомненьем, как щетиной, не оброс ты.

И взгляду восхищенный вторит взгляд.
Давайте осчастливим всех подряд.
И пусть все будет празднично и просто.

                14

И пусть все будет празднично и просто.
Средь шума посидим, как в тишине.
Корабль друзей, отдавшихся волне
под пение веселого норд-оста.

Сними свой груз, который долго нес ты.
Все — для души, замкнувшейся во мне.
Пусть отдохнет со всеми наравне
во благо и для продолженья роста.

 И встреча, как подарок, дорога.
 И скроются земные берега,
 И вынесет нас на простор широкий.

 Открыто рассуждая о своем,
 Не замечая времени, плывем.
 Передвижений сладкая морока…

                15

 Передвижений сладкая морока.
 Я слышать рад:  аэропорт Бина.
 Душа моя опять привлечена
 и слабостью  и силою  Востока.

Закрой свое недремлющее око,
ворчливый разум, — рухнула стена.
Здесь радости напьюсь я допьяна,
дорвавшийся до самого истока.

Вкушу, а там — проснемся как-нибудь.
Позволь-ка мне свечу твою задуть.
Сегодня посижу при свете тоста.

Как было прежде, похвала в цене.
Друзья поговорите обо мне.
И пусть все будет празднично и просто.