В редакции

- Иль не пришёлся ко двору?
- Вы что! Мы ценим вас.
Но всё же
Стихи мы ваши взять не можем –
Вы Русь зовёте к топору…

Да, оглоушили!
Едва ли
Так доставалось мне когда.
И вдруг почудилось –
Я в зале,
В угрюмом зале райсуда,
И мне выносят приговор:
«Лишить литплощади в газете!»
Я за свои стихи в ответе,
Но не пойму: какой топор?

Какой топор? –
С рассветных дней
Я на любовь настроил лиру:
Хочу доходчивее миру
Сказать, что в мире нет родней
Земли, чем Русь. –

Она больна,
Но проходили мы и знаем:
Начнись гражданская война –
Друг друга мы перестреляем.

Лишь потому я и пою:
Хочу – и нет другой идеи, –
Чтоб бедняки и богатеи
Любили Родину свою.

Топор!
Да, и о нём я пел:
Отстав от скоростного века,
Был плотником, был дровосеком –
Мне петь о нём сам Бог велел...

- Возьмите рукопись!
Беру
И голову ломаю:
«Боже!
Да как он выговорил всё же? –
«Вы Русь зовёте к топору!..»

И вновь почудилось:
Я в зале –
В угрюмом зале райсуда,
Где слова мне сказать не дали,
И где глазами мне сказали:
«Идите... с песней –
В никуда».

Я уходил.
Мне взглядом в спину,
Не раз, не два, почти в упор,
Стрельнул редактор.
Значит, – в силу
Вступил дурацкий приговор.

Да ну его!
Не страшно это.
И взгляд его – не пистолет.
Из пасмурного кабинета
Опять вошёл я в высший свет! –
О море солнечного света!