Я была уткой в прошлой жизни?

Я иду на водоем. Поздней осенью дорога раскисает, ноги вязнут в жирных, так и просящихся на холст грязях. Скоро раздастся лай кавказца - несмотря на высоченный забор, за которым его прячут, проходить мимо него страшно - он так бешено лает и бросается на забор, что тот содрогается под мощным телом зверюги и того и гляди упадет, а свирепый пес вцепится в мое девичье горлышко, и последнее, что я успею осознать, это зубы, впивающиеся в кожу. Миную забор, а песик еще долго провожает меня хрипящим лаем, свирепым от безысходности, и скрежетанием когтей. Дальше дорога начинает зарастать - по обочинам всего несколько домов - некоторые любят жить на отшибе - там время движется медленнее для чужака, единицы времени словно растягиваются, а жители, напротив, кажутся преждевременно состарившимися, непостижимым образом задержавшимися на этом свете лишними людьми. Опять я забежала вперед... Не могу объяснить, почему дом с кавказцем напоминает мне ресторан Тинькофф, но воспоминания уже отправились в мое первое посещение At Tinkoff's. Безусловный минимализм, слегка разбавленный заигрывающими вкраплениями точек на стенах, под стразы, ресторан был бы очень удобным, если бы не сцена, выдвинутая в зал, благодаря чему музыканты словно нависают над пьющими и жующими, да даже не в сцене проблема, а в выборе музыки - в тот вечер играли какой-то бравурный джаз - вот если бы одинокий скрипач или тоскующий в блюзе саксофонист, но они не вписались бы в формат этой жизнерадостной не то пивной, не то столовой. Рядом с нами сидела пара совсем молодых людей - явно первое свидание - она, ни о чем не подозревая, заказывает дорогущие блины с икрой, а он, побледнев, пересчитывает деньги под столом, в ожидании. когда он прекратит копошиться и приступит к еде, она жизнеутверждающе болтает, не замечает его бледности, наверное, думает: "Какой же он тюфяк... все-таки!". Мы сочувственно переглядываемся друг с другом и отворачиваемся, чтоб он не заметил. Помню, что больше всего мне понравились булочки с маслом, которое они делают, смешивая сливочное масло с соком укропа. Вдруг нарисовались музыканты, загремела музыка, продолжать разговор было нереально, настроение с недоумением поползло вниз, мы рассчитались и не увидели, чем закончилось свидание. Прохожу к водоему - эти места ранее были карьерами, поэтому подходы к воде представляют из себя вывороченные из земли пласты, заросшие травкой, но везде неровные и перемежающиеся какими-то невидными глазу выемками, об которые постоянно спотыкаешься - здесь местные очень странны - ни в какое время года не купаются, не жарят мясо на берегу, зимой не заливают каток - на противоположном высоком берегу меня встречает мычанием корова, а вот и он плывет - привык ко мне, уже ждет. В первые мои посещения селезень красуясь плавал по центру, гордо подняв голову и не глядя на меня - я озиралась в поисках утки, но она за все время так и не появилась - потом стал подплывать ближе и удостаивать меня взглядом, но в руки не шел - такой необычный селезень: словно я его утка, и он, удивленный моей величиной и нетипичным телосложением, никак не желал признавать меня окончательно, пока я не одумаюсь и не приведу себя в порядок.