Если враг не сдаётся

  Шёл последний круг автогонки. Мои «Жигули» победоносно мчались к финишу. Овсянкин на своём «Запорожце», выпуская из глушителя клубы чёрного дыма и грохоча по асфальту оторванным бампером, тыкался слева и справа, пытаясь пойти на обгон. Но я умело прижимал его к бровке и под радостные крики возбуждённых болельщиков разорвал финишную ленточку! Усыпанный цветами и поцелуями я с пьедестала поливал зрителей струёй шампанского, а Овсянкин, сидя в бурьяне, размазывал жалкие слёзы по чумазому лицу.

     Прижав Овсянкина к канатам в углу ринга, я наносил серию мощных ударов. В печень, в солнечное сплетение, в левый глаз, в правый глаз, в нос! С Овсянкина сползли семейные трусы, он закатил под лоб глаза и кулём завалился на пол.

     Мы стояли в тридцати метрах друг от друга. Овсянкин нервно переступал войлочными ботами в рыхлом снегу. Время от времени поправляя наползающую на глаза кроличью шапку,  он дрожащей рукой  долго целился в моё бесстрашное тело. Потом из ствола пистолёта вырвалось пламя и смертоносная пуля просвистела возле моей головы! Я презрительно сплюнул на снег вишнёвую косточку и навскидку срезал коварного противника выстрелом в грудь.

 Но враг не сдавался! Зажимая рукой  рану под болоньевой курткой, он приподнялся на локте и прохрипел: - А давай пиписками мерятся?!

 - Ещё только пиписками я с тобой не мерялся!

 И моя справедливая пуля пробила его ехидное сердце.

 Из заснеженных кустов выбежала Клавдия в распахнутой шубейке и с непокрытой головой.
  - Ваня, - припала  она к моей широкой груди, - я вернулась к тебе!.. А Овсянкина я не очень-то и любила.

 Я погладил её по рыжим волосам.
 - Забудь, Клава, - дрогнул мой мужественный голос.

    Неяркое зимнее солнце поднималось над деревьями.  Мы в обнимку шли по узкой лесной дороге.
 Теперь уже ничто не могло помешать нашему счастью!