ПОВЕСТЬ.
Отражение по своей природе — это способность материальных объектов
оставлять в себе следы других материальных объектов при взаимодействии с ними.
(согласно теории отражения)
Там, за нигде, за его пределом
-- черным, бесцветным, возможно, белым --
есть какая-то вещь, предмет.
Может быть, тело. В эпоху тренья
скорость света есть скорость зренья;
даже тогда, когда света нет.
(Иосиф Бродский)
Часть первая
1
Не знаю, назвали ли её в честь героини Льюиса Кэрролла, но жизнь Алисы Алхимовой началась куда счастливей английской тёски. Она родилась в обеспеченной петербургской семье, её родителям принадлежала целая сеть мини-гостиниц по всему городу и база отдыха под Зеленогорском. Алиса долго не могла научиться ходить, всё ползала. Когда же она, наконец, встала на ноги, то ходила как будто бы с опаской, её походка вызывала умилённую улыбку у видевших её людей. Лишь в подростковом возрасте она обрела подлинно женскую, кошачью поступь. У Алисы были мечтательные и задорные зелёные глаза и волосы золотого цвета. Она очень рано научилась говорить, а затем и читать. После перенесённой в раннем возрасте ветрянки, её лицо украсилось очаровательными ямочками, особенно ярко проявляющимися, когда она улыбалась. Алиса росла скромной книжной девочкой, даже в своём классе в школе казалась «белой вороной».
К уже упоминавшейся «Алисе в стране чудес» она относилась прохладно. Зато обожала свою тёску из книг Кира Булычёва и их мультипликационную экранизацию под названием «Тайна третьей планеты». Отец Алисы, высокий, грузный, неуклюжий, добрый мужчина очень любил изображать забавного героя из этого мультфильма – Громозеку. Он смешным голосом произносил его коронные фразы: « Ни с места! Не трогайте моих друзей!» и другие, умело подражая его мимике и копируя выражение лица этого человечного киборга с туманной планеты Чумароза. Алиса смеялась до слёз…
У Алисы в детстве было обострённое, даже болезненное чувство справедливости. Она всегда заступалась за слабых, забитых одноклассников, спорила с учителями. Однажды, когда ей было тринадцать лет, она увидела, как самый высокий и толстый мальчик в классе в очередной раз избивает несчастного тихоню, Алиса с криком вцепилась ногтями в шею обидчика, тот лёгким движением руки отшвырнул её. Разгорелся скандал. В школу вызвали отца Алисы, и ему пришлось выслушать от классной руководительницы такие фразы, как «она же девочка, как ей не стыдно?» или « да этот Саша даже не подтвердил, что над ним издевались», а самый зубодробительный «аргумент» звучал примерно так: «вы хоть понимаете, чей Ваня сын, как много его отец сделал для нашей школы?». Алхимов же, ничего не ответив на это, молча, вышел с дочкой на улице. Там у них состоялся проникновенный диалог:
- Алиса! Пойми, в жизни слишком много несправедливости, и не всегда это можно исправить. Так что впредь было бы лучше, если бы подобные происшествия больше не происходили. Соизмеряй свои силы и возможности в каждой конкретной ситуации.
- Да, я понимаю, папа…
-Но мне очень нравится в тебе то, что ты умеешь сопереживать чужому горю. У тебя очень доброе сердце. Очень надеюсь, что ты и впредь останешься такой же…
- Останусь, останусь, папа, можешь даже не сомневаться!
И, придя домой, они со смехом вспоминали этот инцидент, с аппетитом поедая мороженое…
2
Жизнь Алисы круто изменилась накануне её семнадцатилетия и поступления в ВУЗ на экономический факультет. Одна подруга познакомила Алису с Пашей, »настоящим пацаном» с питерских окраин. Он открыл для неё совершенно новый мир, мир развлечений, а развлечения представляли собой, прежде всего походы по ночным клубам, пьянки, секс и употребление амфитамина. Его речь изобиловала англицизмами, в основном, составляющие жаргон наркоманов: «баттл», «стафф», «спиды», «таблы» и так далее. Английского же языка, естественно, он не знал. Да и с русским у него были большие проблемы: обилие жаргона, мата, слов-паразитов, междометий и просто чудовищное косноязычие. Паша был её первым «мужчиной», до этого она гордо несла свою невинность, не смотря на многочисленных ухажёров, к алкоголю и, тем более наркотикам, она и не думала прикасаться. Непонятно, чем он её покорил. Скорее всего, своим напором, своим первобытным естеством и достоверным знанием той жизни, которая до этого шла параллельно жизни Алисы. К этому добавилось извечное женское желание спасти, направить на путь истинный. В таком «угаре» прошло целых два года. Романтический флёр постепенно сходил на нет, оставались лишь почти животные, механические соития, заканчивающиеся оргазмом лишь у «самца». Алкогольно-наркотический кайф же сменился перманентным похмельем. Её душа требовала подлинного чувства, а тело - покоя и нежности. Нужно было как-то порвать с Пашей. Но всё разрешилось само собой: на одной из вечеринок она застукала его в постели с другой. Скандала не было, она лишь сказала, что больше не хочет ни видеть, ни слышать о нём. Он лишь кивнул, хотя потом всё порывался, вновь с ней сойтись. Но она уже воспринимала его как пройденный этап.
3
Тут Алиса и познакомилась с Мишей. Это был человек совсем не из её прежнего круга: скромный, интеллигентный. Он бесплатно учился на историческом факультете и мог поведать ей множество интереснейших вещей. Она впервые со школы зажила жизнью духа, а не тела. Алиса чувствовала себя с ним то древнегреческой богиней, то царицей Египта, то прекрасной Еленой, из-за которой началась Троянская война, она разделяла с ним все победы как Жозефина с Наполеоном и готова была принять смерть в случае поражения как Ева Браун в ставке Гитлера в осаждённом Берлине. Она заново открыла для себя Петербург с его дворцами, музеями, памятниками архитектуры и шедеврами мировой живописи, с его пригородами: Павловском, Петергофом, Стрельной, Пушкиным. Ей было весело с ним но, временами они разделяли между собой прекрасную меланхолию, которая всю историю существования Человечества вдохновляет своих сынов и дочерей на подвиги, творчество, безумства, научные открытия. Он писал ей стихи. Она открыла для него радости секса. Это было для Алисы так странно и волнующе: восемнадцатилетний девственник в наше распущенное время… Она стала его Музой, он подарил ей первый в её жизни оргазм. Миша казался ей осколком давно ушедшей, забытой, но, тем не менее, прекрасной эпохи. Это продолжалось около года.
4
Затем Алису вновь обуяла острая жажда ощущений. Именно тех низменных удовольствий, которые она познала с Пашей. Миша же стал для неё обузой, несуразным довеском к её существованию. Начались конфликты. Он обвинял её в распутстве, гедонизме, чуть ли не в одержимости Дьяволом. Они оба плакали. Алиса считала его слёзы проявлением слабости, а свои - нанесённым им оскорблением. Всё было кончено. Они расстались, вроде как по обоюдному согласию. Миша мерз без неё как солдат наполеоновской армии в заснеженной Москве, покоривший до этого жаркий Египет. Она вернулась к своей старой компании, пыталась вести прежний бесшабашный образ жизни, даже на какое-то время сошлась с Пашей. Но к прошлому возраста нет, она чувствовала, что переросла все эти развлечения. Пашу к тому времени как раз посадили за распространение наркотиков, собственно, Алиса ещё до этого его бросила. Она жаждала свершений и завоеваний. Её ровесники и ровесницы казались ей ещё совсем детьми, причём детьми ограниченными рамками, навязанными им извне и довольствовавшимися жалкими подачками от сего мира. Алиса же хотела по максимуму воспользоваться его благами. Она хотела постичь его жестокие законы, чтобы, победив в «войне всех против всех» оказаться на вершине пресловутой «пищевой цепи». Причём Алиса с удивлением отметила, что материальная сторона вопроса интересует её гораздо меньше, нежели духовная. Деньги были для неё не целью, а лишь средством достижения подлинных целей. Она жаждала власти. Ей хотелось заставить двигаться тектонические плиты по выгодному для неё маршруту… Но начинать нужно было с малого. Алиса с новой энергией окунулась в учёбу, желая постичь все законы бизнеса, ведь вскоре она должна была унаследовать и продолжить дело своих родителей, воспользовавшись им как трамплином для грядущего прыжка…
5
Как раз в это время Алиса получила по почте странную записку: «ты украла мою душу». Без сомнения, это был Миша. Через несколько дней она узнала, что он покончил с собой. Его последнее стихотворение, несомнно, было адресовано Алисе:
Вся моя жизнь – лишь русская рулетка,
Случалось - в ней выигрывал, но редко,
Теперь же вот и вовсе проиграл.
И этих дней жестокий карнавал
Шумел, кричал, играл,
Моё живое сердце заключил он в клетку.
Поставил я на красное, но вот
Мне выпало зеро,
Пускай ты и прекрасное,
Но зло.
И можно сколь угодно улыбаться,
Кривляться, даже притворяться,
но всё одно.
Давно уж понял всё,
пусть даже я простак,
Твой поцелуй хоть сладкий,
но мышьяк.
Все твои чары не ведают и тлена,
А я не избежал их плена,
Когда гляжу на тела твой изгиб,
Я ясно понимаю,
что погиб.
Своим, неродившимся детям
И этой безумной планете,
Завещаю я впредь,
Отказавшись от рая.
Красиво уметь жить,
Красиво уметь умереть.
Эти стихи вместе с парочкой других даже были напечатаны в нескольких литературных журналах, в которых до этого Миша безуспешно пытался опубликоваться. Их редакторы даже спустились с вершин своего ханжеского самомнения и написали, пусть и сухие, но, всё же, хвалебные рецензии. Также Мишу помянули добрым словом в его родном ВУЗе, а некоторые маститые историки написали проникновенные и искренние некрологи по своему юному коллеге. В целом же, кроме нескольких близких друзей Миши и его родственников, а также Алисы, о нём впоследствии практически никто не вспоминал. Его знакомых удивила его смерть, они посчитали её проявлением слабости. Его же враги и вовсе злорадствовали и потешались над ним…
Оказалось, что у Миши было много предсмертных записок. Как и любое самоубийство, эта смерть содержала в себе целый комплекс причин, мотивов, поводов. Сводить всё к несчастной любви было бы глупо, да и оскорбительно по отношению к несчастному историку. Скорее всего, Миша был слишком нежен и наивен для этого жестокого мира. Но Алиса посчитала, что он ушёл из жизни всё-таки из-за неё. Она рыдала несколько дней подряд. Затем Алиса попыталась замаливать этот грех в церкви, но с ужасом осознала, что не чувствует за собой никакой вины, а церковные обряды лишь забавляют её. Она поняла, что всю жизнь любила только себя, пусть и иногда в других людях. Нелепая же смерть Миши казалась ей прекрасной поэмой, которую он написал в её честь. Оказалось, что он собирал оружие времён Второй Мировой войны. И застрелился именно из «карманного» офицерского маузера. Ещё одна жертва великой войны, еще одно пронзённое пулей сердце. А эта записка и эти стихи… Они просто завораживали её. Самолюбие Алисы пришло в экстаз. Она вдруг совершенно отчётливо, осязаемо почувствовала в себе его душу. Причём именно на материальном уровне. Она подпитывала Алису, которая была воодушевлена как никогда раньше. Алиса впервые так остро почувствовала своё «я». Так она открыла для себя солипсизм. Это философское учение стало для неё своего рода религией. Весь мир для Алисы составляло лишь её гордое Я…
Алиса перечитала уйму трудов на эту тему. От философских трудов и литературных произведений до оккультных трактатов. В честь Миши она приобрела золотой браслет, который символизировал его душу, теперь на веки принадлежащую ей.
6
Последние полтора года учёбы прошли для Алисы в дурмане самолюбия и трезвой увлечённости учёбой. По окончании ВУЗа она приняла от родителей один из гостиничных филиалов. Вообще, она презирала сферу оказания услуг, так как в ней приходилось отдавать другим часть себя, пусть и за вознаграждение. Однако, как оказалось, Алиса была создана для зарабатывания денег: начав с крошечной мини-гостиницы, она не только увеличила прибыль от неё, но искала другие возможности заработать - проводила экскурсии по городу, организовывала праздники, открыла брачное агентство. Уже через пару лет родители передали в её руки весь свой бизнес и роскошную квартиру в центре Петербурга, а сами купили себе коттедж в его окрестностях и отошли от дел. Об Алисе стали писать в газетах, журналах, интернете, приглашать на телевидение как юного гения предпринимательства. Слава поначалу льстила ей, но постепенно её утомила. Алиса перестала давать интервью, и в целом вела довольно-таки затворнический образ жизни. Тем самым она ещё больше подогрела к себе интерес. Про неё поползли странные слухи, многие из которых были правдой. Алиса действительно посещала оккультные и просто философские кружки, разделявшие её эгоистическое мировоззрение. Но главным для неё все, же была работа, ей она посвящала в среднем двенадцать часов каждые сутки, лишь изредка устраивая для себя выходные. Личную жизнь на какое-то время Алиса и вовсе забросила. Правда, она открыла для себя радости лесбийского секса, находя в этом высшее проявления любви к себе, так как она специально подбирала (как правило, в элитных эскорт - услугах) похожих на себя девушек – блондинок, желательно зеленоглазых и с пышным бюстом. Два раза в год - зимой и летом по месяцу она проводила на самых дорогих заграничных курортах. Так прошло ещё несколько лет. В них уместилась и смерть Паши. Через знакомых Алиса узнала эту весть: он умер от передозировки героина. Такая кончина вызвала у Алисы ничего, кроме смеси презрения и негодования. Она думала: « Я считала его куда более достойным уважения человеком. Гопник, наркоман, но, всё же, какой-никакой, а гедонист. Вроде бы безбашенный и бесстрашный. Мог бы погибнуть в пьяной драке или быть убитым при задержании. Передозировка - значит, слишком слаб для такого образа жизни. Умереть молодым нужно красиво, это даже Миша понял, но у Паши и близко таких мозгов не было. Он не достоит моей жалости. Был бы обычным обывателем, дожил бы лет до шестидесяти. Лучше бы я никогда его не знала. Неудачники, которые мнят себя королями жизни гораздо хуже своих скромных собратьев».
7
Однажды, когда Алиса находилась на горнолыжном курорте в Австрии, к ней подошёл высокий мужчина. Его статная фигура величество смотрелась даже на фоне Альп. Выражение его лица было презрительно-насмешливым по отношению к «простым смертным». Но на Алису он смотрел как на равную себе.
- Вадим Прокопьев, бизнесмен - сказал он ей, улыбнувшись,
-Алиса Алхимова, бизнесвумен, - холодно ответила она.
Они находились в уютном кафе. Зимнее солнце игриво освещало морозное утро. Свежий горный воздух настраивал на позитивный лад. И Алиса смягчилась:
- А я о Вас наслышана. Вы – олигарх, холостяк, циник и просто один из самых завидных женихов Москвы.
- Польщён. Но цинизма во мне не больше, чем в других, уж поверьте. Просто не каждый может воплотить в жизнь свои циничные желания.
-Согласна. Цинизм и любовь к себе движут миром.
-Вас называют принцессой сферы обслуживания…
- А Вы всё нефть качаете?
-Ну, не только нефть…
-Ах, да и газ, как я могла забыть?
- У меня много нанотехнологичных проектов…
-Ну, это вообще сейчас самый модный тренд (Алиса улыбнулась). Простите мне мою грубость. Просто меня немного тяготит вся эта сфера обслуживания…
- Почему же?
- Не люблю людей и, тем более, их обслуживать.
- А кого же Вы любите?
- Себя. Ну и жизнь я люблю.
- Мы в этом похожи.
- А в Вашей нефти и газе вообще есть что-то метафизическое: вырывать у Земли содержимое ей недр…
-Красиво говорите. Да и сами Вы красивы.
-Взаимно.
Так начался их роман. Они практически сразу поженились. При этом каждый из них остался при своей фамилии. Имя Алисы вновь появилось в таблоидах. О детях речь не шла, так как один был «пока» не готов делиться своим семенем, а другая тоже «пока» не была готова его в себя принять. Ему было сорок пять, ей двадцать пять лет. Хотя эта разница в возрасте почти не бросалась в глаза - уж больно моложав и подтянут был Вадим. Они с удовольствием окунулись с головой в гедонизм: устраивали оргии, употребляли дорогие наркотики (прежде всего-кокаин) и жили на широкую ногу. Алиса переехала в его особняк на Рублёвке. Но затем им опостылела жизнь у всех на виду и соседство с пустоголовыми толстосумами. Они в скором времени построили самый настоящий дворец. Причём, находился он в одном из заповедников Подмосковья, где до них покупали участки, только наиболее «неприкасаемые» из числа федеральныех чиновников. На все протесты «зелёных» Алиса и Вадим попросту плевали. И любили охотиться на многочисленных животных, которые населяли эти заповедные места. Впрочем, в отличие от немногочисленных своих соседей, они следили за состоянием местной фауны и вовремя её восстанавливали. Не из любви к природе или угрызений совести, а лишь из любви к себе. Алиса обожала присутствовать на охоте, но скорее как наблюдатель. Лишь однажды она сама стреляла по птицам из ружья. Это не доставило ей того наслаждения и восторга, который доставлял ей Вадим, бросая к её ногам добычу. Убийство манило Алису, но лишь как организатора, она воспринимала его как сложную комбинацию, практически шахматную партию. В её представлении выступать в роли исполнителя было дико и пошло, всё равно, что опытный гроссмейстер будет сам, в буквальном смысле поедать фигуры на шахматной доске…
Они объездили вместе, возможно, все самые дорогие и фешенебельные курорты. Проигрывали тысячи евро в Монте-Карло и Лас-Вегасе, нежились в Ницце и на Мальдивах, любовались вечным величием Рима и наблюдали нарастающую мощь Китая, дивились богатой истории и традициями Индии, соседствующей с унизительной нищетой, наблюдали кибернетическую футуристичность Японии и смиренную красоту мечетей Востока, водопады Бразилии и безмятежность Венеции…
Алиса старалась окультуривать Вадима, водя его по Лувру и Музею Прадо, Ла Скала и Венскому Концертхаусу… Она придала его хаотичной роскоши необходимый аристократический лоск и вкус. Их жилище было украшено картинами великих художников, творениями знаменитых скульпторов, шкурами редких животных. Редких посетителей оно ослепляло блеском золота и драгоценных камней и могли свести с ума бесчисленные зеркала… Особенно много зеркал было в спальной комнате. Алису больше всего заводили рассказы Вадима о девяностых: бандитские разборки, первый мобильный телефон, первый миллион долларов…И о своих нынешних «подвигах» Вадим говорил с гордостью: рейдерские захваты, подкуп чиновников, поджоги домов «простых смертных» ради своих особняков или дорог, заказные убийства, изнасилования, унижения… Убийства вообще приводили её в восторг своей судьбоносной, карающей силой. Она спросила его, сколько людей он «заказал». Вадим долго думал и ответил: «как минимум десять». Алиса восхищалась его силой, целеустремленностью, а главное - всепоглощающим эго… Они так и не признались в любви друг другу. Они засыпали, говоря «я люблю себя» и кто-то из них отвечал « и я себя». Алиса приучила Вадима к Ницше. Его идеи они понимали в извращённом смысле, примерно так же, как национал-социалисты времён Гитлера: как человеконенавистническое учение, руководство к действию, каждого из них опьяняло осознание себя Сверхчеловеком… Вадим, в свою очередь, открыл для жены Макиавелли, книги которого впоследствии стали для неё настольными. Вообще, Вадим, хоть и имел за плечами только один курс экономического ВУЗа, но благодаря самообразованию был очень умным и начитанным человеком. Этот союз помог им достичь вершины могущества. Их практически сразу сравнивать с Бонни и Клайдом. Вадиму все предыдущие годы не хватало именно той тонкости, трезвости, коварства, которые были органически присущи Агнии. До этого он, в юности занимавшийся боксом и баскетболом, предпочитал идти напролом. Его жена же ,как самая настоящая паучиха, умело плела сети, в которые Вадим своим напором загонял стоявших у них на пути людей…
Разговоры Алисы и Вадима представляли собой, зачастую, манифесты гедонизма. Вадим любил расхаживать по особняку голым, намешав гремучую смесь алкоголя и кокаина и говорить что-то в этом роде:
- Моё богатство-это не цель, а средство. Средство достижение высшей цели. А высшая цель для меня - это власть. Власть, величием своим равная Ветхозаветному Богу. Никакое Евангелие не убедит меня в том, что Бог милосерден. Хотя возможность быть милосердным, заслуживать раболепное преклонение, проявляя милость, а не только внушать страх - вот то, к чему нужно стремиться. Я хочу, чтобы меня любили, но не как человека, а как Солнце, дарующее тепло и свет, как Воду, которая утоляет их низменную жажду, но может смыть с лица Земли их дома и их самих. Я хочу забирать жизнь у людишек и даровать им её. И в первом, и во втором случае окончательное решение - лишь моя прихоть, мой каприз. Когда я стою и смотрю в окно из здания своего главного офиса, я чувствую себя на вершине Вавилонской башни. Люди разных культур, национальностей, вероисповеданий, профессий преклоняются перед величием небоскрёбов. Я люблю выкидывать из окна деньги и смотреть, как они толкают друг друга ради этих жалких подачек. Ради тех денег, которые, по сути, я у них украл. И стар, и млад, едины в своём корыстолюбивом ничтожестве, они готовы забыть о чувстве собственного достоинства и вымаливать у меня эти жалкие гроши. И я рад угодить их слабости, из которой я черпаю свою силу. Я хочу быть выше Добра и Зала и уж тем более какого-то там закона. Я сам есть закон и карающая десница, воплощающая его в жизнь огнём и мечом или дарующая милость или хрестоматийные тридцать сребреников каждому новому Иуде. Мой памятник себе не рукотворен, он выше каких бы то ни было материальных творений, он трансцендентален по своей сути, ведь материал, из которого он изготовлен - человеческие судьбы…
-Да,- с восторгом вторила ему Алиса,- мы с тобой создали на Земле свой Олимп и с его высоты наблюдаем за всем, что происходит у его подножья! Моё стяжательство удовольствий бесценно. Именно о такой жизни я всегда и мечтала! Как же я люблю себя! И ты любишь себя почти так же самозабвенно! Мы созданы друг для друга и строим вокруг нас двоих свою Вселенную, которую разом можем и уничтожить по своему усмотрению, из-за своего переменчивого и капризного настроения…
8
Но с самого начала Алису стала преследовать навязчивая идея - убить Вадима. Она думала про себя: «он монстр, чудовище, на его «совести» огромное число человеческих жизней и просто страданий, он стал бы жемчужиной в моей коллекции». Но до поры, до времени она сдерживала в себе этот тайный порыв. Прошло долгих пять лет прежде, чем она решилась на убийство. Катализатором стало то, что Вадим поднял на неё руку. Вообще, их сексуальная жизнь всегда носила агрессивный характер: они били друг друга, кусались, царапались и так далее. То ли в этот раз дала о себе знать гремучая смесь кокаина и виски( доза которых увеличивалась Вадимом с каждым годом), то ли слишком «степенная» жизнь, которую он вёл в последнее время не давала выхода его «тёмной энергии»,то ли Алиса слишком сильно укусила его за сосок… Одним словом, он был в ярости и несколько раз сильно ударил её по лицу. Огромный синяк под глазом Алиса помнила все последующие годы. Этого она никак не могла простить. Пусть потом Вадим долго стоял на коленях, плакал, вымаливал прощения, обещал подарить ей необитаемый тропический остров, но участь его была предрешена. Теперь нужно было выбрать способ, наиболее безопасный с точки зрения возможного разоблачения. Вадим рассказывал, как в девяностые частенько взрывали автомобили конкурентов. Это было бы эффектно. И символично. Да и был у него враг ещё с тех самых времён. Вадима даже пытались (но тщетно) осудить за попытку подрыва этого самого Семёна Аркадьевича. Затем похожее покушение готовилось уже на Прокопьева. Но уже ближе к началу «нулевых» стороны объявили о перемирии и разделили спорные сферы влияния. Долгое время никаких конфликтов между ними не было. Но тут опять возник конфликт из-за выгодного государственного заказа по масштабному дорожному строительству в Сибири и на Дальнем Востоке, а также созданию современной инфраструктуры в этих краях. Этим можно было прикрыться, пустив следствие по ложному следу. Но Алиса быстро отказалось от такого варианта; он показался ей слишком мелким и не достойным, ни её, ни Вадима.
9
Алиса решила воздать должное Вадиму: красиво жить он умел, и нельзя было отказать ему в возможности опять-таки красиво и умереть. Нужно было что-то в духе ушедших эпох, эпох безудержной энергии, жертвенности и фанатизма. С чисто прагматической же точки зрения необходимо было так всё обставить, чтобы отвести от Алисы все подозрения. Требовалось придумать мотив для ещё не родившегося убийцы. Вооружить его, прежде всего, убеждённостью в своей правоте, даже избранности, а потом уже начать подготовку с технической стороны. Лучшим из возможных решений Алисе показалось обставить всё как подзабытую, но от этого не переставшую быть актуальной «классовую борьбу». В плане же поиска исполнителей ей опять помогла её связь с различными маргинальными группами и субкультурами, прежде всего «левого» и анархического толка. Вращаясь в подобных кругах, Алиса предпочитала оставаться анонимной или использовать псевдонимы. Собственно говоря, даже её имя многим казалось псевдонимом. И это было ей на руку. Через знакомого «анархиста» (а на деле - просто старого хиппи и панка, сейчас же вконец спившегося и опустившегося), которого все звали просто Батей, Алиса вышла на подлинно боевую анархистскую ячейку. Возглавлял её некий Рюмин, тридцатилетний безработный, окончивший философский факультет. Боевой же подготовкой занимался Хватов, также безработный, когда-то прошедший Чечню. Текучка кадров была очень высокая, так как большинство участников были студентами дневных отделений столичных ВУЗов, а, следовательно, не могли полностью отдаваться подпольной борьбе, да и запала и настроя у них хватало лишь на короткое время. Из таких студентов стоит выделить двадцатилетних химика Вострикова, а также социолога по образованию и спортсмена по призванию Сёмина. Первый помогал в создании маломощных взрывных устройств и прочих средств, необходимых для такого рода дел, а второй возглавлял отряды «уличных бойцов». Агитационной же работой и борьбой за «права животных» занималась восемнадцатилетняя Леночка, учащаяся на ветеринара. Этих трое вместе с Рюминым и Хватовым составляли костяк данной безымянной организации. Алиса выдала себя за наследницу пусть и не гигантского, но весьма внушительного родительского состояния, которой близки идеи равенства и братства. Она с упоением говорила, что пора от мелких, разовых акций перейти к масштабным действиям. Хватов согласился сразу, а Рюмин поначалу сопротивлялся. Для пущей убедительности ей пришлось предоставить небольшую часть компромата на Вадима. После этого все сомнения анархистов отпали, правда, Леночку решили в это дело не впутывать. Тут встал вопрос о возможном исполнителе. Вполне логично было предложить на эту роль Хватова, но, в конце концов, все резонно решили, что он ещё пригодится для борьбы в подполье, да и нужна была более неприметная фигура, тем более что таковая имелась среди вновь прибывших бойцов. Речь шла об отчисленном студенте Безродном, бывшем однокурснике Сёмина. Это был идейный анархист девятнадцати лет, высокий, светловолосый, с воспаленными, почти безумными глазами. Он приехал в Москву из Улан-Удэ, и поначалу подавал большие надежды в своём институте. Но по мере погружения в анархисткое подполье, его академическая успеваемость становилась всё хуже. Отчислили же его за драку с одним из наиболее наглых представителей «золотой молодёжи». Это стало последней каплей для Безродного: вернуться домой ему было не на что, признаться родителям в своём отчислении было стыдно. Он решил немного подзаработать в Москве, перебиваясь случайными заработками. Какое-то время он пытался играть на бас - гитаре в одной панк-группе, но его быстро выгнали, так как он был ещё бездарнее остальных её участников. А тут ещё Безродного бросила девушка. Его мир летел в тартарары.
Алиса и Востриков поначалу склонялись к варианту с метанием самодельной бомбы, по аналогии с террористическими организациями конца девятнадцатого века. Но все, же желание совершить именно красивое убийство пересилило: Алисе хотелось, чтобы и после смерти Вадим остался всё тем же красавцем. Решили выбрать в качестве оружия пистолет. Дабы сохранить Безродному жизнь, было решено, что сразу после нанесения жертве смертельного ранения, он демонстративно поднимет руки вверх и не будет оказывать сопротивления. Алиса же обязалась оплатить ему юридическую помощь и обеспечить максимальную открытость процесса. Безродного опьяняла сама мысль о, том, как он прославится. Он, само собой, никого не выдаст, а останется в истории как убийца-одиночка вроде Ли Харви Освальда. Только живой. Алиса должна также была отправить денежную компенсацию его семье, а после отбывания Безродным наказания - выплатить ему гонорар в три тысячи евро. Остальные участники операции – Хватов, Рюмин, Востриков и Сёмин должны были получить по полторы тысячи евро. Такие сравнительно небольшие суммы Алиса объясняла тем, что её состояние не настолько огромное, и тем, что она курирует ещё несколько подобных организаций по всей стране, а также говорила об идейности и важности этого мероприятия самого по себе. Но для безработных анархистов со студентами и эти суммы были огромными. Место будущего убийства решили выбрать людное, чтобы максимально привлечь внимание прессы и вызвать широкий общественный резонанс. Тут сразу возникла проблема: где найти такое место? Ведь в качестве орудия убийства был выбран пистолет, а не снайперская винтовка, что предполагает близкое расстояние между убийцей и жертвой. Конечно, Алиса могла совершить определённые манипуляции с охраной, но это бы изобличило её не только в глазах сообщников, но и могло вызвать подозрения со стороны следствия. Тогда Хватов предложил совершить отвлекающий манёвр. Его идею развил Востриков: он придумал устроить небольшой взрыв, чтобы вызвать панику, которой мог бы воспользоваться Безродный. До этого был ещё эффектный, но не эффективный вариант с дымовыми шашками, но отпал сразу, так как дымовая завеса могла помешать стрелку, тем более, такому неопытному. На подготовку Безродному был дан месяц, за это время его сообщники должны были досконально изучить его рабочий график. Это на себя взяла Алиса. Она знала, что её муж уезжает на две недели в США для деловых переговоров. Но ещё две недели с «живым трупом» она бы не смогла прожить. Алиса в ультимативной форме потребовала сдвинуть сроки. Ей не посмели перечить. Убить Вадима в аэропорту не представлялось возможным, так что один день для прощания этой неординарной супружеской паре был уготован самой Судьбой.
10
Вадим вернулся под вечер. Он был раздражён и опустошён, они почти не разговаривали, молча поужинали и рано легли спать. Ночь перед убийством Алиса к своему удивлению проспала крепким сном. С утра же она встала пораньше и приготовила мужу завтрак. Он удивился такой её обходительности. Затем было безэмоциональное непродолжительное соитие, после которого Вадим поспешил навстречу своей гибели. Он опаздывал. В офисе его уже долгое время ждали заокеанские партнёры. Вот, наконец, прорвавшись сквозь московские «пробки», он подъехал к принадлежавшему ему небоскрёбу. Но как только он вышел из автомобиля, неподалёку раздался взрыв. Двое охранников тут же побежали на звук. Двое других остались возле своего босса и закрыли его своими мощными телами сразу с двух сторон. Немногочисленные зеваки, в панике разбегавшиеся кто куда, мешали их работе. Тут, прямо из рассеявшегося дыма выскочил Безродный… Первый его выстрел пришёлся в плечо стоявшего к нему лицом охранника, тот сразу упал. Следующая пуля пришлась в грудь Вадима, за ней последовала другая… Как раз между ними уместился выстрел второго охранника, Безродный был ранен в живот, но находясь в состоянии эйфории, не заметил ранения…Вадим рухнул на асфальт. Всё это уместилось в считанные секунды. Но для Безродного прошла целая вечность… Он вскинул руки вверх и заорал: « это сделал я, это-дело моих рук!». Но второй охранник на эти слова отреагировал молниеносным выстрелом, пуля угодила в лоб террористу, он мгновенно скончался… Вадим, же отчаянно боролся за жизнь… Его сильное ,тренированное тело пыталось переварить, исторгнуть из себя пули… Он хрипел. Трое оставшихся в строю охранников стали оказывать ему первую медицинскую помощь. Но это было уже бесполезно… Последними словами Вадима были «я... я… хочу жить…мама… Бог умер…».
Алиса поначалу пришла в ярость, узнав, что Вадим перед смертью звал маму. Но ей понравилось, что, даже умирая, Вадим мнил себя Богом…Алису очень огорчало то, что прекрасная, как ей казалось, симфония убийства, написанная ею, была так фальшиво завершена. Это потрясло её до глубины души… Она даже плакала. Все приняли эти слёзы за бескрайнюю скорбь по мужу. Алисой вдруг завладел животный страх быть обличённой. Она выплатила всем своим сообщникам ещё по три тысячи евро, сказав, что это бонус, а деньги взяты из средств, предназначавшихся для других операций, оставшихся неосуществлёнными. Родителям Безродного она и вовсе выслала десять тысяч, во всё той же валюте. К ним была приложена записка: « От соратников по борьбе. Иван Безродный погиб не зря»… Но «приобретённая» теперь Алисой величественная, могущественная, самовлюбленная душа Вадима и нервная, судорожная, дерзкая душа Безродного, которая сама пала ниц перед её ногами вселила в Алису уверенность и придала ей как материальные, так и духовные силы... Горе – анархистскую организацию же погубили деньги, полученные на крови: все её участники разбежались кто куда. Рюмин продолжил свои научные изыскания, и стал видным социологом. Правда, вскоре спившись, оказался на дне жизни. Сёмин же вскоре был убит в пьяной драке. Хватов после пребывания в тюрьме за серию разбойных нападений подсел на наркотики и, в конце концов, умер от передозировки. Казалось, это Вадим мстил виновным в своей смерти… Лишь у Вострикова и Леночки дальнейшая жизнь сложилась удачно: первый стал известным учёным, сотрудничал с ФСБ, имел достойный и стабильный доход. Леночка же долгое время занималась правозащитной деятельностью, став знаменитым адвокатом. Но через какое-то время, всё же, вышла замуж, причём за известного «мясного магната», сделавшего своё внушительное состояние за счёт убийства так любимых ею животных. От вегетарианства же, надо признать, ему не сразу удалось отучить свою жену…
Часть вторая
1
Газеты пестрели сочувствующими заголовками вроде «героическая вдова продолжает дело покойного супруга», сама же «героиня» лишь забавлялась такому развитию событий. Семён Аркадьевич по своей воле отказался от выгоднейшего государственного контракта в пользу «мужественной и несгибаемой вдовы», новоявленная же женщина-олигарх продолжила восхождение на Олимп списка Forbes с ещё большим остервенением…
Но Алисе стало слишком одиноко в её огромном доме. Иногда она даже жалела о смерти Вадима, но гнала эти мысли прочь. Однажды она чуть не пригласила родителей переехать жить к себе, но вовремя подавила эту минутную слабость, ведь они могли ограничить её свободу. Как правило, её досуг скрашивали проститутки обоих полов, немногие оставшиеся подруги и различные «оккультные» и «солипсические» фрики. Изредка Алиса устраивала в своём особняке «великосветские» приемы, она любила пощеголять своей изящной роскошью перед безвкусной «рублёвской» публикой. Естественно, что прессе путь на них был заказан. Она вообще презирала все эти бульварные газетенки, Алиса очень боялась предстать очередной «светской львицей» или пустоголовой богатенькой вдовушкой. Ей льстили противоречивые слухи о её тайной «оккультной» жизни, когда её выставляли чуть ли не ведьмой. Её это очень забавляло. При всём этом, Алиса не чуралась благотворительности, подчеркивая своё благородство и подлинно аристократическую сущность. Особенно она потворствовала изящным искусствам, Алиса считалась очень щедрым меценатом. Да и в больницы и детские дома она перечисляла деньги. Ей захотелось завести ребёнка. Причём обязательно белокурую девочку, такую, же, как она. Алиса даже увлеклась евгеникой…
2
Для этой цели ей нужен был блондин, с хорошей родословной, фигурой и, желательно, зеленоглазый. Она искала его по всей России и Европе. Наконец, после долгих поисков, Алиса остановила свой выбор на студенте- биологе, подрабатывающим стриптизом. Она согласовала день зачатия сразу с несколькими древними календарями, ходила в Центр планирования семьи... Но новоявленной богине не удалось обмануть матушку-Природу. На свет всё же появился мальчик, пусть и зеленоглазый блондин. Алиса недолго горевала и к недоумению родителей и своего окружения назвала его Алисом, а как отчество указала «Алисович».
Поначалу ребёнок показался ей долгожданным спасением от скуки, а главное - продолжением себя. Естественно, что самая «грязная работа» по уходу за ним досталось многочисленной прислуге, да и мать иногда не брезговала убрать за своим чадом и обожала кормить его грудью. Но постепенно сын начал ей надоедать. К этому добавился её всегдашняя боязнь за себя (пусть и за своё продолжение). Она не могла бы уделять ребёнку двадцать четыре часа в сутки, а прислуге Алиса патологически не доверяла. В конце концов, сын был отослан её родителям, которые с удовольствием нянчили внука, а сама Алиса добросовестно и часто его навещала.
Алиса с новой энергией, самозабвенно продолжила укреплять свои позиции в бизнесе. Она уже давно успела стать самой богатой женщиной России, а теперь ей, наконец, покорилась первая десятка списка Forbes по нашей стране. Успех был колоссален, он опьянял и вызывал привыкание, если не сказать, зависимость. Алиса, правда, иногда сокрушалась, что убила Вадима слишком рано, ведь он мог ей ещё послужить. Но и эти мысли ей удалось сначала подавить, а затем и вовсе прогнать. Она объясняла резко укрепившуюся волю, решимость и напор в себе принадлежащей ей душой убиенного мужа. Алиса носила кулон с его фото на груди, люди, видевшие это, восхищались и вдохновлялись «этой сильной женщиной, этой несчастной вдовой»…
3
Главным же культурным и светским досугом стали для Алисы выставки изобразительного искусства, проводимые в её особняке, сопряжённые с «аристократическими» приёмами. Больше всего она любила пощеголять своей завидной коллекцией бессмертных шедевров, номинально принадлежащих к ушедшим эпохам. Алиса и себя причисляла к оным. Но так как вкусы у «рублёвской» публики были, мягко говоря, не слишком взыскательными, то приходилось иногда угождать и им. Наибольшей популярностью у неё всегда пользовались различные «первомансы» и «инсталляции» - у наиболее продвинутых богатеев, но подавляющее большинство, всё же, составляли ценители, по меткому выражению Алисы «капитализм - реализма». Эта забавная подделка под искусство представляла собой пафосное изображение «аристократических особ» в образе известных исторических личностей или же вариации на тему знаменитых картин. Первая категория была больше по нраву мужской части «элиты»: особой популярностью пользовались такие фигуры как Наполеон (правда, как правило, огромного роста), Пётр Первый (напротив, писался под не столь внушительный рост заказчика), Цезарь (так условно можно обобщить все древнеримские мотивы), Георгий Жуков и Иван Грозный (и тот, и другой у старшего поколения) и Иосиф Сталин (преимущественно, у кавказцев), а один пожилой олигарх, видимо, не лишённый самоиронии заказал для себя образ Леонида Ильича Брежнева. Женщины же, чаще всего, любили быть изображёнными стилизованно под знаменитые картины, но со своим, «рублёвским» колоритом. Естественно, что самой популярной картиной у них была «Мона Лиза». Бесчисленное множество вариацией её знаменитой улыбки, но с губами, увеличенными ботоксом и кожей трупного цвета. Мечтательные юные брюнетки мечтали быть изображёнными в образе «Девочки с персиком», но с анорексичными «формами». Также популярны были вариации на тему «Девушки с жемчужной серёжкой». Но последним писком моды была картина «Дама с горностаем». Только вместо горностая была чихуахуа или другая «комнатная» собачка. Главным «рублёвским» стилизатором был Николай Фросов, сколотивший целое состояние на тщеславии и дурном вкусе олигархов, коррумпированных чиновников и их жён и содержанок. Свои картины он выставлял исключительно для последующей продажи. Именно Фросов присутствовал на описываемой выставке в доме Алисы.
- Алиса Алексеевна, Алиса Алексеевна! Не проходите мимо!
-Здравствуйте, Николай Степанович. Вам нравится выставка?
- О, да! Я как раз приготовил для Вас сюрприз…
- Не люблю сюрпризов. Но выкладывайте.
- Я изобразил Вас в образе Луркеции Борджиа…
- Забавно! Мне, конечно, льстит сравнение с этой потаскушкой и убийцей, да и грудь вы написали не с неё, а с меня, но всё же прошу впредь не только не делать мне подобных «сюрпризов», но и вообще не использовать мой образ в своих художественных потугах. Пятисот евро хватит?
- Но моих картины покупают за десятки тысяч!
-Это - красная и довольно-таки завышенная цена. Я не транжира. И в искусстве разбираюсь.
-Будем считать, что это мой Вам подарок.
-Ваше право.
И вежливо улыбнувшись, Алиса пошла дальше. Выставка выдалась очень скучная и однообразная. Хозяйка уже было начала жалеть о своей затее. Но вдруг… Вдруг Алисе на глаза попалась картина, из тех, что ей уже давно не приходилось видеть. Если вообще приходилось видеть. Сложно было определить, в каком стиле, в какой технике она была выполнена, да и для нашего повествования это не существенно. Причудливое смешение будто бы переливающихся красок создавало иллюзию движения. На этом буйном фоне не сразу угадывался женский силуэт в изящной шляпке. Причём эта женщина изображена не, просто в профиль, а скорее в пол оборота к смотрящему на неё зрителю. Алисе захотелось познакомиться с автором.
Картина была подписана как «Прекрасное Зло». Написала же её некая Агния Огнева. Она не заставила себя долго ждать. Алиса сразу её узнала, хотя никогда прежде не видела. Агния выглядела в духе конца девятнадцатого-начала двадцатого века. Тёмно - шатенистые волосы, бледная, астеничная, высокая фигура, ажурное белое платье с чёрными вкраплениями подчёркивало её изящество, шляпка во всё тех же чёрно-белых тонах венчала ее, несомненно, умную голову, с длинным, по-своему красивым лицом.
Алиса тут же обратилась к автору:
-Здравствуйте, я хозяйка данного особняка и организатор данной выставки. Зовут меня Алиса Алексеевна, можно просто Алиса. Вы, как я понимаю автор сего шедевра?
-Здравствуйте, спасибо за столь щедрый аванс моей скромной персоне. Вы всё правильно понимаете, только «шедевр» - слишком громкое слово. Я, конечно, знаю себе цену, но это уже перебор, художница улыбнулась,- зовите меня просто Агнией.
- Хорошо, Агния, как Вам выставка?
- Только из уважения к вашему гостеприимству скажу, что нормально. Весь этот приторно - гламурный лоск и купле - продажная направленность мероприятия меня, признаться, коробит. Да и представленные здесь работы, в большинстве своём, не имеют к искусству никакого отношения.
- Согласна. Сложно сейчас найти достойные работы. Но попадаются и действительно замечательные, вроде Вашей. Хотя это большая редкость. «Прекрасное Зло» же потрясло меня до глубины души!
- Ещё раз спасибо! Знаете, эту картину я писала три года, но никак не могла закончить. Затем, где-то полгода назад наткнулась на интервью с Вами на одном из кабельных телеканалов, заинтересовалась Вашей личностью, и закончила работу где-то за неделю. Так что Вас, Алиса, на полном серьёзе можно назвать соавтором картины.
- Да ладно Вам, сказала с улыбкой Алиса, что же такого вдохновляющего в моей заурядной личности?
- Контраст. Вы прекрасны, и с этим не поспорит ни один человек, обладающий подлинным вкусом. Но при этом нельзя отрицать, что есть в Вашей личности какая-то тёмная сторона, возможно даже страшная тайна…
- Вполне возможно. Буду только рада предоставить Вам шанс покопаться в моей дремучей душе. Очень надеюсь, что пробираясь сквозь её чащу, Вы напишете ещё много шедевров. Но для начала хотелось бы приобрести уже написанную картину…
- О деньгах не может быть и речи! Ведь Вы - её полноценный соавтор! Я могу лишь подарить её Вам …
-Что ж, глядя в эти неистовые глаза, я решительно отказываюсь с Вами спорить!
- То-то же…
- Но в ответ приглашаю Вас к себе на чай, очень бы хотелось поговорить в более интимной обстановке. Там и решим вопрос соавторства.
-Договорились!
Агния ушла. Остаток вечера Алиса провела, дежурно улыбаясь гостям, по большей части ей ненавистным. Художнице же ещё нужно было решить кое-какие вопросы относительно своей персональной выставки.
4
На следующий день Алиса приняла Агнию в своей самой роскошной зале. Она как будто была создана именно для этой гостьи: изящное сочетание чёрного и белого цветов, отсутствие безвкусной вычурности и излишней помпезности. Немногочисленные картины удачно заполняли пространство и то ли просто служили островками живописи в сдержанном помещении, то ли наоборот служили воротами в волшебный мир Искусства. Особое место занимало «Прекрасное Зло»: контрастируя с обстановкой модерна, царившей в зале, оно смотрелось каким-то вкраплением то ли небывалых футуристических далей, то ли чем-то из древней традиции индуизма. Камин, находившийся в центре, согревал во всех смыслах, придавая каждому гостю тепло домашнего очага. В одном из углов стояло фортепиано, которое Алиса уже отчаялась освоить из-за своей перманентной занятости…
Агния появилась с небольшим опозданием. Она была одета в длинное белое платье, строгое, но с открытой спиной. На её руках были изящные чёрные перчатки, а и без того закрытую грудь то ли прикрывал, то ли подчёркивал алый цветок. Учтивый слуга проводил Агнию к хозяйке. Алиса была одета в красное коктейльное платье, замечательно подчёркивающее её великолепную фигуру. Они сдержанно поздоровались. Чтобы снять некоторое напряжение, тяготившее их обеих, Алиса предложила гостье французское вино столетней выдержки, та с радостью одобрила данный выбор. Обещанный чай так и не был подан. Благородный вино раззадорило и бизнесвумен, и художницу, беседа полилась бурной горной рекой.
-Милая остановка, Вы, верно, подметили мой вкус,- начала гостья.
- У умных людей всегда всё в порядки и со вкусом, и со стилем, - улыбнувшись, отвечала хозяйка. Но давайте, наконец, познакомимся! Расскажите о себе.
- Хорошо. Зовут меня, как Вам уже известно, Агния, я двадцати двух лет от роду. Родилась в Петербурге. Там же окончила бывшую императорскую Академию Художеств, ныне носящую имя Ильи Ефимовича Репина. Не буду утомлять Вас хитросплетениями своего генеалогического древа, скажу лишь, что помимо русской, в моих жилах течёт также греческая, еврейская и польская кровь. Последняя, видимо и сыграла решающую роль в выборе мной католического вероисповедания, мне нравится его строгость и аскетичность. Вообще, же считаю себя человеком мира: не признаю не только границ между государствами, но и между социальными и прочими барьерами между людьми. Что ж, теперь Ваша очередь.
- Моё имя и род занятий Вам уже известны. О том же, что подтолкнуло меня выбрать именно такой путь, поговорим в процессе знакомства. Я уже перешагнула тот порог, когда говорить о моём возрасте вроде как уже неприлично, но я своих тридцати двух лет не стесняюсь. Раз уж Вы заговорили о религии, то я не религиозна в обычном понимании этого слова, а верю в себя в почти трансцендентальном смысле. Впрочем, и об этом мы успеем ещё поговорить.
Где-то час заняла непринуждённая беседа, в основном состоящая из обмена любезностями. Затем Алиса уговорила гостью поиграть для неё на фортепиано. После долгих уговоров Агния согласилась. Сначала она сыграла несколько классических этюдов, затем, по настоянию хозяйки, пару собственных мелодий, хотя отказалась от почтенного звания композитора, щедро дарованного ей Алисой.
- Давайте я Вам лучше стихи почитаю?- спросила Агния.
- Была бы рада послушать! Только давайте уже на «ты» перейдём?
- Можете называть меня «ты», но я из большого уважения буду говорить «вы». Позволите?
- Как тебе угодно.
-Так вот, стихи…
И она начала читать. Алиса всё пыталась понять, кого же напоминает ей этот голос. Определённые интонации были от Беллы Ахмадуллиной, но их было не так много. Больше всего чтение Агнии напоминала Нику Турбину, причём именно в период её гениального детства, но с поправкой на возрастные изменения… Стихи были такими:
Какой безумный демиург
тебя задумал, Петербург?
Какой Божественной длани,
каких же раболепных слуг?
Хватило и для поля брани,
и площадей как чистый луг?
И огненно-пьяного рая,
что в шуме дня догорая,
остужается прохладой ада.
Достаточно здесь
только взгляда,
чтоб сразу же всё понять:
меняются не суть, а наряды,
здесь время идёт строго вспять.
О, сколько молодых да ранних,
живых, грациозных, как лани,
здесь тщились увидеть зарево
новых солнц, их зенит.
Но в чудовищном вареве
разбились о сухой гранит печали.
Которая здесь отлита
и в бронзе, и в стали,
и золота свита всегда
есть боль и страданье, беда.
……………………………………….
Здесь хлещут студёную водку,
и лакают здесь чай из блюдца,
я поправляю колодки
в городе трёх революций!
-Браво, замечательно! Я, кстати, коренная петербурженка, волею судьбы заброшенная в дебри московского бизнеса - сказала Алиса.
- Спасибо,- ответила смущённая очередной порцией восхищения Агния, - люблю этот сумрачный город, но хотелось бы, всё же, мир посмотреть. Изредка бываю на Украине. Вот, кстати, есть у меня стих про Коктебель.
- С радостью послушаю!
Младенца несёт колыбель,
как стихия - стальных кораблей,
и некуда деться, и некуда скрыться,
тот маленький плот
летит как жар-птица.
С нею лечу и я,
наконец-то расправивши крылья!
Тебя же всё лижет Солнце,
ласкает морской прибой,
поигрывает сон на лице,
и ты не ищешь судьбы иной.
Младенца несёт колыбель,
как стихия - стальных кораблей,
а ты - всё тот же кобель!
И имя тебе - Коктебель.
- Замечательно! Я тебе ещё покажу мир,- с улыбкой сказала Алиса.
- С удовольствием бы с Вами попутешествовала. Как раз вдогонку ещё одно прочту.
- Слушаю с замиранием сердца!
- Да полно Вам, улыбнулась художница, вот:
И мы всё также
на страсти падки
нам даже ужас тьмы неведом,
укусы змей всё также сладки.
Перчатки, чёрная вуаль,
и ночь прекрасная, как шаль,
укроет нас прелестным пледом.
Уже не Диавол нас грызёт – печаль.
Её печать - Судьбы подарок,
в груди уж не огонь-огарок,
и мы бредём вслепую
в жизнь неизвестную, иную
дорогой триумфальных арок…
- Ладно, чувствую, что утомила Вас...
- Ни в коем разе!
- Хорошо. Оно содержит изрядную долю самоиронии и непривычно постмодернистское:
Без тебя,
моя рыжая бестия,
вижу я мир
в черно-белых тонах,
как завещал нам Танах.
Та,
лишь малая толика,
что щекочет
нервы католика.
У людей
по две пары глаз,
по две пары ног.
Но ведь у нас
есть София Парнок.
Уже давно!
Сколько бы
не было призм,
моя жизнь-
-всего лишь софизм,
пусть и стихами Сафо.
- Здорово! А можно личный вопрос?- спросила Алиса.
- Подозреваю, что знаю, относительно чего он будет, но задавайте.
- Вы любите женщин?
- Сложный вопрос… Я любила и мужчин, но всё же, девушки и женщины здесь перевешивают. Я ненавижу все эти штампы вроде «лесбиянка». Просто мне, как любому творческому человеку, нужна Муза. А среди мужчин , я таковых пока не нахожу… Да, в детстве и подростковом возрасте, я влюблялась, как правило, в мальчиков( свою тягу к девочкам я не осознавала), но мужской пол меня игнорировал в то время: я была слишком высокой, у меня поздновато стали прорисовываться женственные формы… Да и все мои самые великие, не побоюсь этого слова, любови, оставались неоткрытыми… Я слишком боготворю, что ли, человека… И это касается обоих полов, как Вы понимаете…
Тут Алиса её прервала, сказав: «Я отойду на секундочку. Не скучайте». Агния покорно кивнула головой. Вернулась гостеприимная хозяйка с маленьким дамским пистолетом. Её глаза искрились безумием.На изумлённые взгляд гостьи она ответила:
- Ты сводишь меня с ума! Ты должна быть моей! Если ты мне сейчас же не отдашься, я пристрелю тебя тут же, на месте, а затем сама отправлюсь к тому, кого ты зовёшь Богом…
Агния, конечно же, подчинилась…. Потом, правда, были пылкие признания с её стороны, дескать, она давно была очарована Алисой, а эта декадентская сцена стала лишь катализатором… Да и Алиса была необыкновенно щедра на комплименты. Но на многочисленные «люблю» Агнии, она лишь пару раз ответила « и я тебя». Художница жутко злилась, но всё же, смирилась с такой чёрствостью своей пассии, списав её на свойство личности и отпечаток бесчеловечного, как ей казалось, рода занятий.
5
«Рублёвская» публика восприняла этот роман неоднозначно, но скорее враждебно. Прежде всего, это касалось женщин, которые, в большинстве своём были содержанками. Они возмущались самой перспективе самостоятельной жизни, тем более, без мужчин. Условно их можно было поделить на две категории: «наседок» и «насадок». Первые включали в себя тех, кто «высиживал» драгоценное потомство (хотя вся забота о нём практически в полном объёме лежала на прислуге), все занятия таких женщин включали в себя лишь посещения бесконечных вечеринок, различных «салонов красоты», бутиков и вереницы пластических операций. Вторые же были просто проститутками с длинным периодом оказания услуг. По его окончании, они начинали искать для себя другого клиента. Насадки почти всегда мечтали впоследствии стать наседками, наседки же поголовно завидовали насадкам. Лесбийский секс изредка и нехотя практиковали насадки (в основном по заказу «спонсора» и у него же на виду), для наседок же он был органически неприемлем, так как« приходилось проявлять самостоятельность и опять-таки обходиться без мужчин. Рублёвские» мужчины же давно возненавидевшие Алису за самостоятельность, теперь ненавидели её ещё сильнее. Особенно, это касалось многочисленных латентных гомосексуалистов. Единственные, кто восхищался этой парой, были местные феминистки, но большинстве своём и они в тайне мечтали найти себе богатого «спонсора». В общем, развратники обвиняли в разврате, распутники - в распутстве, гомосексуалисты - в гомосексуализме…
6
От этого балагана Агния и Алиса сбежали в Петербург. И без того шикарная квартира Алисы стала ещё прекраснее. Две из пяти жилых комнат были отведены под будуары для каждой из влюблённых. Также было две гостиные, две ванных комнаты (совмещённых с уборными) и бильярдная с изысканным баром. Будуар Алисы был строгим и больше чем-то похожим на кабинет. Обиталище женщины здесь выдавал лишь большой шкаф для одежды, изысканная мебель и обилие роскошных зеркал. Агния же устроила в своём обиталище подлинный храм, скорее даже монастырь Искусства, по - религиозному аскетичный, но со свойственным многим творческим людям беспорядком. Единственным изыском, который она себе позволила, было обилие винтажных вещей – старинный телефон, пара патефонов, некоторые стилизованные под эпоху модерна детали интерьера вперемешку с подлинным образцами «прекрасной эпохи». Иногда Агния сутками пропадала в своей импровизированной студии. Алиса любила позировать художнице именно в этом хаосе, убирая лишь особенно громоздкие его составляющие.
Агния же Алиса, как и обещала, показала Агнии мир. По настоянию последней, не переносившей сильной жары, они избегали посещения южных стран. Эта странная пара бывала много раз во Франции, Чехии, Германии, Австрии, Великобритании. Не обошли стороной и Скандинавию. Пару раз посетили и США. Как раз на время этих путешествий пришёлся пик интереса к художественному таланту Агнии. Её с восторгом принимали в лучших галереях Старого Света, да и Новый Свет в лице США и Австралии был к ней неравнодушен. Некоторые свои картины Агния, всё же, продавала. Её талант переживал свой расцвет. Агния экспериментировала с различными стилями, цветами, формами. Алиса стала её Музой. Портреты любимой, она не продавала ни за какие деньги, кроме одного, который показался ей неудачным. Но кроме портретов, Агнии удавались и пейзажи, и различные натюрморты, и бытовой жанр. Особенно удачно у неё выходили, так называемые, интимные пейзажи, когда изображённая ею природа аллегорически передавала чувства художницы. Вся эта идиллия продолжалась около года. Как раз на это время Алиса смогла отложить многие свои дела и отдохнуть телом и душой.
7
Но, всё же, мир большого бизнеса не хотел отпускать Алису, как и Алиса не хотела его отпускать. Она с новыми силами погрузилась в работу. Агния же в этот момент открыла ряд благотворительных фондов, что вызвало некоторый скепсис со стороны Алисы. Она говорила примерно следующее:
- Деточка, ну зачем тебе всё это нужно? Да, я понимаю, что тебе жалко онкологических больных. Прежде всего, детей. Но пойми же: все эти фонды, вся эта благотворительность давно превратилась в профанацию. Да, и не смори на меня так. Ты всё ещё живёшь идеальными категориями. Вымерли все Саввы Морозовы и Павлы Третьяковы. Остались лишь безжалостные толстосумы, желающие показаться добросердечными гражданами и уйти от налогов, а также вороватые чиновники, жаждущие поживиться этими деньгами. Так дела обстоят не только во всём мире, но в России это проявляется сильнее всего.
- А я не хочу быть «как все»! Тем более, как все эти моральные уроды! Помнится, Вы хотели заплатить мне за мою картину. Так вот, желаю, чтобы Вы перечислили деньги в фонд моего имени!
-Ба, да Вы тщеславны, барышня!
- Ни в коем разе! Просто хочу лично проверять, куда идут деньги.
-Хорошо. Твоя взяла, переведу…
Разгорались споры и по поводу социальной справедливости. Вот один из них.
- Все эти идеи «социальной справедливости» меня только забавляют.
-Почему же?
- Да потому, что люди не равны от природы. Какое может быть равенство если большая часть людей - это гоголевские Акакии Акакиевичи и лишь некоторые находят в себе смелость быть сильными и самостоятельными личностями? Одно время я тесно общалась и с анархистами, и с левыми радикалами. Так вот, когда я давала им деньги, то весь их революционный задор и пафос чудесным образом испарялся. Вообще, богатые и бедные, как правило, отличаются друг от другой только тем, что ограничивает их свободу. Для первых это золотые цепи, прямо как у твоего любимого Томаса Мора. Для вторых же цепи нищеты. Нужно лишь грамотно дёргать за них, и ты сможешь управлять, как богатыми, так и бедными. Собственно говоря, наивный Мор был в чём-то прав, когда предполагал, что если заковывать рабов в золотые кандалы, то золото быстро выйдет из моды.
-Ну, вот…
- Ну, вот и что? Старина Дарвин доказал, что люди- те же животные, старина Фрейд же грамотно изложил мотивы их поведения. Конечно, они были слишком зациклены на биологии, физиологии и психологии, но ход их мыслей верен. По крайней мере, в отношении телесной жизни человека. Насчёт социальной же организации тоже всё просто: есть волки и овцы. По мне так, лучше быть волком.
-А по мне - лучше быть человеком!
- Ну, будем считать человека промежуточным звеном между ними. ( Алиса улыбнулась). Нужно расти над всем человеческим. Добро и зло - слишком условные понятия. Мне неоднократно приходилось переходить тонкую грань между ними…
- Да что ты такое говоришь?! Надеюсь, что всё это – лишь плод твоего болезненного самомнения, бравада.
- Ели для тебя так будет легче, то, пожалуйста, я не возражаю. Можешь считать всё это выдумкой. Но я этим живу. К сожалению, у моей религии в отличие от твоей не может быть так много адептов. Собственно говоря, единственный её адепт-это я. Иначе и быть не может. Я иду к своему высшему Я, сметая всё и вся на своём пути.
- Но если каждый будет мнить себя Богом, то во что это всё выльется? В сплошной хаос!
- Но из хаоса создан мир, деточка. Да и каждый «мнить себя Богом» не будет, уж поверь мне! По крайней мере, в этом тысячелетии. Да даже и если все люди станут подобными Шиве и разрушат этот мир, то, в конце концов, они создадут новый. И кто сказал, что он будет хуже прежнего? Хуже не может быть в принципе! Хотя, я, всё же, думаю, что если каждый откроёт заново своё Я, то ему будет не до всех этих мелочей… Зато и того, что ты называешь злом не будет! Идиллия!
( Алиса засмеялась, а Агния махнула на неё рукой).
Чтобы успокоить юную революционерку, Алиса прибегнула к своему излюбленному методу: утопила её в алкоголе и наркотиках. Это на короткое время дало Агнии новый творческий всплеск. В разгульном угаре прошли полгода. За это время Агния впервые снялась в кино, ей давали небольшие роли в театре, она сама написала несколько пьес. Картины же, принадлежащие её кисти и относящиеся к данному периоду, пользовались успехом лишь у узкой прослойки критиков. Агния, наконец, издала свою первую книгу стихов, состоящую из подборки стихотворений начиная с шестнадцати лет. Называлась она «Моё». Затем из-под пера Агнии вышла ещё одна книга- «Кокаин», которая включала в себя экспромты, рождённые в наркотическом дурмане. Злые языки стали поговаривать о том, что художница сходит с ума…
8
Так прошёл первый год их совместной жизни. Постепенно Агния стала приходить в себя. И перед её взором открылась картина собственного грехопадения. Она вновь вернулась в лоно церкви. Идея христианского спасения заставляла её как-то повлиять и на Алису, которая всё больше ужасала её своими делами и поступками. Агния всё пыталась узнать, каким же образом она ведёт свой бизнес. Её терзали ужасные предчувствие, ей стали сниться кошмарные сны: в одном Алиса принимала ванную из человеческой крови, в другом они вместе сидели в каком-то мрачном и сыром бункере, где-то вдалеке рвались бомбы, а Алиса дьявольски хохотала… Однажды в их квартире раздался телефонный звонок. Агния сняла трубку. В ней раздался грубый голос с сильным кавказским акцентом, узнав, что Алисы дома нет, он попросил передать ей примерно следующее: « Скажи ей, что дэло сдэлано, праблэма устранэна». Художница в слезах бросила трубку. Никаких объяснений от Алисы ей добиться так и не удалось. Также как и в другой раз, когда в телефоне раздался голос, показавшийся Агнии ещё опаснее предыдущего. Она даже не запомнила произнесённых фраз, которыми умело жонглировал её собеседник, художница лишь представляла, как бегали его хитрые глаза и как потела его переполненная жуткими мыслями лысина…
Агния захотела родить ребёнка, уже просчитывала возможные варианты, но Алиса лишь подняла её на смех. Тогда она слёзно выпросила у неё возможность воспитывать Алиса, тот к этому моменту уже подрос и получил имя Алёши от своих бабушки с дедушкой. Где-то месяц ребёнок жил у мамы. Но затем он стал её раздражать и, не смотря на все протесты Агнии, был возвращён обратно.
9
Это произошло незадолго до двухлетней годовщины со дня первой встречи Алисы и Агнии. Был промозглый ноябрьский вечер. Агния осталась одна в одной из гостиных комнат. Она согревалась у камина, задумчиво глядя на танцующие в нём языки пламени. Вдруг её охватила необъяснимая тоска. Жизнь за последние два года предстала перед проницательными глазами художницы в неблаговидном свете: популярность среди малообразованной публики и осознание себя ещё одним временным веянием капризной моды приводило Агнию в ужас. А тут ещё эти жуткие подозрения в отношении Алисы… Агния заплакала. Она подошла к окну и стала смотреть на заснеженный проспект. Люди, прячась от мокрого снега под зонтиками, спешили по своим делам. Агния видела счастливые семейные пары, детей… Ей вспомнилось, как Алиса обращается со своим сыном. И как противилась тому, чтобы она завела ребёнка.
Как-то незаметно она забрела в будуар Алисы. Какое-то время Агния бесцельно ходила по нему из стороны в сторону. Вдруг её взору предстала красивая книжица в кожаном переплёте коричневого цвета. Подойдя поближе, Агния различила на её обложке надпись: «Моя жизнь. Алиса Алхимова». Агния поначалу просто не читая листала страницы, любуясь строгим, правильным почерком: книга была написана от руки. Её текст представлял собой хаотичный набор воспоминаний о произошедших событиях, их описаний и характеристик, данных людям, фигурировавшим в ней, а также многочисленные планы и прогнозы на будущее. Агния из женского любопытства просто не могла отказать себе в удовольствии найти строки, посвящённые своей персоне. И она их нашла:
«Агния Огнева, поэтесса, художница. Лесбиянка. Патологически боится мужчин. При этом в последнее время, всё чаще заикается о желании завести ребенка. Долгое время носилась свою девственность как магический талисман, как будто оберегающий её от всяческих бед. Считает себя католичкой. Любит позировать, примерять на себя различные маски. Особенным шиком считает показать себя эмансипированной дамочкой эпохи модерна. Склонна к истерикам, зачастую также показным. Меня не боготворит, точнее, считает дьяволом, но с удовольствием мне поклоняется, как самая настоящая сатанистка. В постели поначалу была холодна и инертна, но с приобретением определённого опыта научилась доставлять мне подлинное удовольствие…». Дальше шли настолько циничные и натуралистические подробности, что Агния в ярости бросила книгу на пол. У неё полились слёзы. Минуты, через три, успокоившись, она продолжила чтение, решив, всё же узнать все секреты Алисы. Пред её взором предстала жуткая картина из эгоизма, предательств, интриг, неуёмной жажды наживы, убийств… Всё это сопровождалось холодными и циничными комментариями. Особенно Агнию поразила история Вадима,- сам факт того, что Алиса могла сойтись с таким человеком, совершать с ним вместе чудовищные злодеяния, а затем и вовсе убить. Агния дрожала, у неё тряслись руки. Она в растерянности забегала по комнате. Ей захотелось отмыться. Она явственно чувствовала на себе кровь… Находясь вне себя от гнева, она забежала в кабинет Алисы и вытащила из её письменного стола изящный дамский пистолет. Стилизованный под старину, серебряного цвета с белой рукояткой. Она с любопытством повертела его в руке. Это был подарок ей от Алисы. Агния получила его практически сразу после той памятной сцены, случившейся в их первый вечер, проведённый вдвоём. Алиса как будто бы предлагала уравнять их шансы. Но художница сразу же отказалась, вспомнив фразу Маяковского, произнесённую им незадолго до самоубийства, брошенную в ответ на аналогичный подарок: « Я, самый счастливый человек на Земле и должен застрелиться». То ли Агния прикрылась этой трагической аналогией, то ли действительно испугалась коварного Рока…. Сейчас же, держа пистолет в руках, художница судорожно искала к нему патроны. Где-то минут через пять ушло на их поиски (хотя в этот момент времени она не чувствовала). Наконец, Агния машинально его зарядила (пригодился давний инструктаж от дарительницы), сама не зная, зачем. Пришло дикое желание убить Алису, а после и себя. Агния прилегла на кушетку, на которой хозяйка любила отдыхать в перерывах между сложными переговорами и бумажной работой. От гнетущей тишины можно было оглохнуть или сойти с ума. Агния включила старинный патефон, который когда-то подарила Алисе. Чуть больше часа для отчаявшейся художницы пел Александр Вертинский. Пистолет она положила рядом с собой. Жуткие мысли на время «концерта» покинули Агнию, она была « в синем и далёком океане»... Но эту идиллию нарушил скрежет открывающейся входной двери. Агния вскочила.
-Детка, ты где? - раздался из прихожей непринуждённый голос Алисы,- а, решила исследовать, наконец, мой кабинет?,- Алиса зашла в кабинет и увидела Агнию с пистолетом в руках. На кушетке лежала раскрытая книга в кожаном переплёте.
-Молчи! Я всё теперь о тебе знаю! Ты - чудовище!
- Мило,- сказала Алиса, улыбнувшись.
- Тебе смешно? Да ты разрушила мою жизнь! Я теперь никогда не смогу себе простить того, что связалась с тобой…
- Что ж, это был твой выбор…
- Но я же не знала эти ужасные подробности!
- Зачем было опошлять нашу любовь всякими праздными признаниями?
- Молчи! Я убью тебя, а потом сама застрелюсь!
- Не ломай комедию, я отлично, знаю, что ты на это неспособна…
-Да ну?!
- Впрочем, можешь стрелять, мне всё равно. Так даже красивее получится. Да и погибнуть от руки безумно влюблённой в меня девушки было бы замечательно. Это только возвысит и облагородит моё новое Я, которое я обрету после смерти…
- Ты безумна!
-Возможно. Но скорее всего, я лишь зашла слишком далеко в понимании этого мира. Уверена, что мою правоту подтвердят грядущие поколения. Только очень тебя прошу: после моего убийства и до своего ухода из жизни отдай книгу, лежащую перед тобой в печать…
-Зачем?!
- Как зачем? Слава, детка, слава… Пусть, мне завидуют после смерти, восхищаются, презирают, ненавидят… Это опять-таки пойдёт на пользу моему Я…
-Замолчи! Ты даже ничего не сказала про своего сына! Только из-за него я не смогу тебя убить!
-Стреляй же! Или ты на самом деле тряпка? Для тебя жизнь - лишь возможность покрасоваться. Если человек пригрозился кого-то убить, то должен выполнить эту угрозу. Ты должна была это усвоить, прочитав мою книгу…
- Довольно! Я ухожу.
Круг замкнулся. Их роман начался и закончился безумными угрозами. Для Алисы это было, скорее всего, лишь бравадой, мастерским ходом опытного охотника за наслаждениями и тонкого знатока (коллекционера?) человеческих душ, капканом для очередной жертвы. Для Агнии же сцена с пистолетом была отчаянным криком из глубин её естества, попыткой ответить на очередной удар Судьбы, противостоять вселенскому Злу, воплотившемся в её любимом человеке. Алиса едва не нарушила свой давний каприз, желание быть лишь конструктором циничных схем, композитором дьявольских симфоний. Агния же едва не нарушила самую главную из всех заповедей…
10
Агния действительно ушла. Она взяла только то, что когда-то принесла в дом Алисы. Из других вещей лишь некоторые, особенно любимые свои картины она позволила себе взять. Все подарки Алисы Агния вернула. Художница имела весьма внушительную, но, всё же, не такую и уж и большую сумму на своём банковском счёте: она принципиально клала него только заработанные своим творчеством деньги. Умевшая жить по средствам, художница с оптимизмом смотрела в будущее. Хотя два года, проведённые с Алисой считала «прекрасным адом неведения»…
Алиса поначалу не восприняла уход Агнии всерьёз. Затем считала, что та убивается и, в конце - концов, либо вернётся, либо покончит с собой. На второй вариант она особенно надеялась … Но не случилось ни того, ни другого. Все свои самые чёрные мысли и самые ядовитые чувства Агния вложила в поэму «Я и Демон», которая вернула ей утраченную, было популярность. Затем, она и вовсе шокировала знающую её публику, выйдя замуж за бедного, но гордого и талантливого профессора физики. У них родилась двойня: мальчик и девочка. После этого Агния перестала писать стихи и картины и сосредоточилась на прозе. Её дебютный роман «Странница» стал бестселлером. Впрочем, последующие её работы были холодно встречены публикой…
Часть третья.
1
После разрыва с Агнией Алиса с ещё усиленным рвением, точнее даже сказать остервенением окунулась в мир большого бизнеса. Она вернулась в свой подмосковный дворец. Она стала ещё более жестоким, непримиримым и беспринципным игроком. Она работала целыми сутками. Она отказывала себе в любых удовольствиях. Это было почти монашеское отрешение от всего мирского, но имеющее под собой лишь одну цель: завоевать этот самый мир. Через два года такой изнурительной работы Алиса, наконец, возглавила российский список Forbes… «Высший свет» восхищался её хладнокровием, целеустремлённостью и смертельно хваткой. Феминистки считали её своей иконой, а она их презирала. «Рублёвские» содержанки окончательно её возненавидели, она их и вовсе не замечала. Алиса жаждала большего, но сама не знала, чего конкретно. Вершина престижного рейтинга не дала ей ту власть над миром, которой она так грезила. Вскоре Алиса уступила первенство молодому олигарху из числа сколотивших своё состояние в «нулевые». Она наблюдала за ним с изрядной долей иронии…
2
На какое-то время Алиса попыталась реанимировать свою личную жизнь. Она заводила романы с мужчинами и женщинами, богатыми и бедными, умными и глупыми, талантливыми и бездарными… Но у неё ничего не получалось, ей стало очень трудно сходиться с людьми, делить же с ними быт - ещё сложнее. Тогда она решила вернуться к сексуально-наркотическим вакханалиям, и на какое-то время она нашла в них успокоение. Алиса решила вернуть слову «вакханалия» исконное мистическое значение. Она собирала вокруг себя сначала только женщин, а затем и мужчин и устраивала в своём особняке дикие пляски в честь Диониса. Алиса даже закупила в Крыму несколько виноделен, и угощала своих гостей вином собственной марки «Алхимик». А гости у неё были очень важными и влиятельными: помимо олигархов и бомонда к ней приходили высокопоставленные чиновники, причём, не только российские. Таким образом, Алиса вышла на международный уровень…
3
Затем Алису всерьёз увлекла история венгерской графини Елизаветы Батори, якобы принимавшей ванны из крови юных девственниц и занималась сексом с совсем ещё юными парнями, дабы как можно дольше сохранять молодость. Кровавые купания пришлось сразу отмести, так, по словам Алисы, это «трудно осуществить с практической точки зрения». Но все, же некоторые детали этой жуткой легенды ей удалось воплотить в жизнь. Алиса давно ради налоговых льгот и поддержания репутации благодетельной дамы оказывала материальную поддержку нескольким детским домам. Именно эти заведения она и решила использовать как источник питания своих изуверских наслаждений. Алиса отбирала миловидных девушек в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет якобы для воспитания в них хороших манер в своём особняке. Интеллектуальная составляющая также должна была в них присутствовать. Девственность и вовсе была обязательным атрибутом её будущих «фрейлин». Их действительно учили изящным манерам, иностранным языкам, пению и игре на музыкальных инструментах. Они должны были беспрекословно исполнять все прихоти своей госпожи, в том числе и сексуальные. Алиса собственноручно или при помощи «пажей» (также из числа детдомовцев) лишали их невинности, наслаждаясь их кровью. К «пажам» были менее строгие требования, но девственность, смазливость и не очень большой рост (чтобы «госпожа» не терялась на их фоне) были важными условиями отбора. Алиса наказывала провинившихся с помощью плети или лишения пищи на определённое время, сообразно тяжести проступка. После совершеннолетия «воспитанники» могли остаться прислуживать своей хозяйке уже за довольно приличное жалование. Но соглашались, всё же, немногие… Однажды Алиса, вспомнив бездарную картину художника Фросова, отправила ему по почте посылку, состоящую из окровавленной простыни, тысячи евро и записки следующего содержания: « Фросов! Ты меня недооценил, я не Лукреция Борджиа, а Елизавета Батори! Пиши меня в её образе, ведь деньги не пахнут!». Художник поморщился, но деньги взял. Правда, картину так и не осмелился написать…
4
В тридцать пять лет в жизни Алисы произошло событие, окончательно убившее то немногое человеческое, что в ней до сих пор оставалось. Умер отец. Этот Громозека из детства. Его душеспасительные беседы с дочерью сохранили собственность, благополучие, здоровье, а иногда и жизнь множеству людей, перешедших дорогу Алисе. Она рыдала в течение недели, ненавидя себя за эти слёзы. Через два года скончалась и мать. Но эту смерть Алиса уже перенесла намного легче, с вконец окаменевшим сердцем. Семилетний сын, переехавший к ней после смерти бабушки, поначалу воодушевил её. Но постепенно он начал разочаровывать Алису. Ей хотелось, чтобы сын был не просто вундеркиндом, а гением. Она с четырёх лет записала его одновременно и на секцию каратэ, и в музыкальную школу, и наняла ему репетитора по английскому и французскому языку. Во всём у него были огромные успехи для столь нежного возраста. Но Алиса жаждала большего. Она видела его лидером, индивидуалистом, а он, по переезду к матери тут же огорошил её слёзной просьбой отдать его футбольную секцию, чтобы он мог постоянно быть частью команды и больше общаться с другими ребятами. Каратэ же Алёша бросил. Он рос тихим, спокойным мальчиком, ничто не выдавало в нём будущего завоевателя мира. Алиса какое-то время пыталась перестроить его под себя, но затем оставила эти попытки.
5
Наступил момент, когда Алису уже никто не мог сексуально удовлетворить. Богатство представлялось ей лишь иллюзией подлинного могущества и господства. Даже находясь на вершине пищевой цепи, не перестаёшь быть её составной частью. И уж тем более, не получается, подчинить себе эту пирамиду. Ведь грызня наверху несопоставимо ожесточеннее, нежели чем у подножья. Профессиональные хищники сражаются между собой с ещё большим остервенением, в отличие от профессиональных жертв. Однажды безнаказанно попробовав кровь, очень сложно отказаться от её опьяняющего вкуса. Страдания и лишения, напротив, закаляют волю и смягчают характер.
Алиса жаждала подлинного выхода на международный уровень. Собственно говоря, её бизнес уже давно носил транснациональный характер. Но ей хотелось окунуться в мир «реальной политики». Её завораживали бесконечные просторы России, и ей хотелось по максимуму ими воспользоваться. Также Алису всегда манили Индия и Китай с их безграничным людским потенциалом. Ей хотелось объединить огромное российское пространство и миллиардные китайско-индийские армады. Так Алиса пришла к идеям «евразийства». Она аккумулировала вокруг себя наиболее влиятельных, пускай и одиозных представителей этого движения. Благодаря своим знакомствам среди представителей мирового политического закулисья, Алиса стала стравливать между собой страны «третьего мира». Сначала в Африке, затем и в Латинской Америке. Её нравилось устраивать в них революции, провоцировать между ними войны. Но Алисе хотелось большего. Она едва не организовала полномасштабный военный конфликт на Ближнем Востоке между Израилем и арабскими государствами. Лишь чудом мировому сообществу удалось прекратить кровопролитие. Алису не покидала навязчивая идея развязать. Третью Мировую Войну. Она уже вовсю занималась стравливанием Индии и Пакистана, когда пришло горькое отрезвление. Даже став, например президентом России (о чём иногда всерьёз задумывалась) и, развязав бойню в мировых масштабах, её шансы на успех в ней были бы призрачными. Да и в случае победы править бы пришлось разбросанными по всей планете и относительно хорошо сохранившимися островками «благополучия». Отказаться пришлось и от идеи совершения террористического акта во время Саммита «Большой восьмёрки» или Генеральной Ассамблеи Организации Объединённых Наций. Ибо даже устранение лидеров государств не поставило бы эти самые государства на колени, и уж тем более не бросило бы их к ногам Алисы. Она порвала все своим связи и прекратила контакты с международными террористическими организациями, сепаратистами всех мастей, различными радикальными группами, а также с просто талантливыми провокаторами и политтехнологами. Алисе опротивела и бесконечная гонка за лидерством среди олигархов. Она распродала большую часть своей финансовой империи. Ей захотелось покоя. Разгульная жизнь давно была закончена. Теперь и опустел некогда гремевший на весь мир своими оргиями особняк - даже большую часть слуг Алиса уволила, оставив только самых необходимых.
6
Так началась её одинокая жизнь. Сына Алиса отправила в Суворовское военное училище, всё же надеясь вырастить его пусть и не Наполеоном, но хотя бы сильным и уверенным в себе мужчиной. Онауже разменяла пятый десятой. Но свой сорокалетний юбилей не отмечала. Не из суеверия. Просто время для неё больше не существовало, а, следовательно, и возраст. Алиса любила смотреть фильмы в собственном кинотеатре. Ещё Вадим оборудовал для себя и жены одну из комнат для этих целей. Тогда они смотрели, преимущественно, чёрно-белые фильмы в жанре нуар, предварительно употребив ЛСД. Через десять лет Алиса уже могла смотреть в таком состоянии и идиотские «блокбастеры» с огромным количеством компьютерных спецэффектов, которые раньше презирала. Через какое-то время она достигла такой стадии «просветления» или безумия, что уже наслаждалась одними только «трипами», без включения проектора… Также у Алисы имелась собственная мини-обсерватория. Вглядываться в звёздные дали она предпочитала на трезвую голову. Через какое-то время Алиса и вовсе отказалась от наркотиков, алкоголя и прочих стимуляторов, так они не только не доставляли ей никакого удовольствия, но теперь и вовсе не производили на неё никакого эффекта…
7
Но главным в жизни Алисы была, все, же любовь к себе. Она давно разогнала всех примазавшихся, было к ней сектантов, и стала единственным адептом своей «религии». Её манили зеркала. Алиса закупала их по всему миру. За пятнадцать лет её коллекция достигла такого числа, что почти в каждой комнате её особняка было по эксклюзивному зеркалу. Особенно Алиса ценила старинные: индийские, итальянские и прочие, а также из британских замков, преимущественно, с привидениями. В итоге был создан зеркальный зал, путём объединения двух комнат. Он стал своеобразным храмом любви к себе. В нём располагались не только зеркала, но и многочисленные портреты Алисы, написанные Агнией. Особое место занимало, конечно, «Прекрасное зло». Алиса заново открыла для себя мастурбацию: только таким образом она могла достичь оргазма. Мастурбировала она, естественно, перед зеркалом. Это стало для неё своего рода религиозным таинством. Алиса расставляла практически у каждого зеркала по две свечи, а по всему периметру зала - изысканные благовония. Она вдруг вспомнила всех людей, души которых «коллекционировала». Раньше они казались ей оберегами, ангелами-хранителями или даже составной частью себя. Теперь все эти несчастные вновь стали для Алисы возмутителями спокойствия, даже врагами. Ведь они отняли у неё время! Её драгоценные мгновения, составляющие секунды, минуты, часы, дни месяцы, годы… Её молодость и юность были растрачены на дела, как выяснилось, совсем ей ненужные. Алиса с тоской вспоминала время, когда она могла спокойно любоваться своей нетронутой ни временем, ни чьим - бы то ни было инородным вторжением красотой в старое дешёвое зеркало своих родителей... Эти воспоминания вызывали у неё слёзы. В теперешний зеркалах Алиса видела отражение властной женщины из книг Захера-Мазоха или бессердечной Феодоры из «Шагреневой кожи» Бальзака… Эта женщина невероятно её возбуждала... Но все эти проекции своего Я казались для неё не до конца точными. Не хватало какого-то штриха, мазка… Необходимо сказать, что выглядела Алиса намного моложе своих лет. Никто не дал бы ей и тридцати, не говоря уже, о сорока годах. Так что ускользающая от Алисы деталь её внешнего облика не лежала в плоскости возрастных изменений (она жила вне времени, и это самое время было не властно над нею), а гораздо глубже… Душа была отражена как будто бы на девяносто процентов. Но именно оставшиеся десять не давали Алисе спать по ночам и донимали её днём… Надменный взгляд двойника казался ей каким-то слишком вычурным и неестественным. Алиса чувствовала, что начинает либо сходить с ума, либо, наоборот, достигает таких высот самопознания, которые до неё и не снились простым смертным… Она вновь окунулась в мир оккультизма. Но на этот раз безо всяких «гуру», «учителей» и просто «исследователей непознанного», все они казались ей шарлатанами. Люди вроде Алистера Кроули и Елены Блаватской казались ей лишь неучами с раздутым самомнением. Даже любимый ею (за исключением его «левой» направленности) Макс Штирнер теперь в её глазах лишь топтался на пороге подлинной философии Я…
8
И вот однажды Алиса, наконец, разглядела в одном из наиболее неприметных зеркал в своём зале именно то, что она уде отчаялась узреть… В отражении была девушка на пороге совершеннолетия, невинная и с печальным взором. Не было никаких сомнений в том, что это Алиса. Причём не просто та, что моложе хозяйки зеркала на двадцать с лишним лет, а именно часть её, какой-то нетленный и малюсенький уголок её души. Алиса начала медленно и с нескрываемым наслаждениям ласкать себя…Вдруг свечи в зале стали тухнуть. Одна за другой. Когда воцарился Мрак, «Прекрасное Зло» начало светиться… Алиса восприняла это как знак, даже сигнал к решительным действиям… Она увидела, что «перегородка» в виде стекла между двумя Алисами исчезла. Это ни сколько её не удивило. Она лишь закричала:
- Ну, всё! Теперь-то ты от меня никуда не уйдёшь!
Алиса тут же оказалась то ли в Зазеркалье, то ли в параллельной реальности… Это не имело никакого значения. Её не интересовало место, в котором она находится. Ей лишь хотелось сладкой мести…
- Что, сучка, доигралась? А, ну, иди сюда! Мм, какая ты сладенькая… Не стесняйся, здесь все свои… Только я и ты… То есть, только Я… Не сопротивляйся! Сопротивление бесполезно! Не ори! Дай-ка, я заткну тебе рот поцелуем… То-то же! Будешь знать у меня… Какие у тебя нежные груди… Ну-ка, не прикрываться рукой! Право, это же просто смешно… Я всё равно до тебя доберусь. Ну, вот, другое дело! Просто получай удовольствие. Да и ты и вправду девственница! Что ж, пора с этим кончать! Хватит брыкаться, говорю! Какая неугомонная… Вот, другое дело… Ещё… Да! Я люблю тебя…Я…
То ли два тела плавно перетекали друг в друга, то ли одно тело распадалось надвое и тщилось обрести утраченную целостность. Стоны, всхлипы…Бездонная зеркальная даль… Мелькали странные блики… Не было понятно, где же находится отражаемый объект, а где его отражение. Время, расстояние и пространство окончательно перестали существовать. Формы теряли свою устойчивость. Мысли какое-то время танцевали безумные танцы. Затем и эта безумная свистопляска закончилась. Пустота. Её заполняла лишь влюблённая в себя похоть. Чувства выворачивались наизнанку, материализовывались и лопались, словно мыльные пузыри. Стало холодно. Это был какой-то неземной, космический холод. Два мира слились в один, если они оба вообще когда-либо существовали…
Вдруг, как-то буднично и незаметно случилось невероятное… Исчезло всё. По крайней мере, из поля зрения. Вся планета Земля сузилась до размеров одного из двух глазных яблок, надменно глядящих в Бесконечность… И вы ещё спрашиваете, что стало с Алисой?! Да нету никакой Алисы! И не было! Никогда. А есть лишь самовлюблённая ухмылка, отражающаяся в зеркале…
Зеркало
© Copyright: Максим Халимовский, 2011
Свидетельство о публикации №111102709521
Свидетельство о публикации №111102709521
Рецензии