Херсонесская элегия

"От римских блях и эллинских монет
До пуговицы русского солдата"
Максимилиан Волошин
 
Товарищ главный старшина,
одни мы выжили, очнитесь, -
кругом такая тишина,
что слышно ангела в зените…
В его слезе любовь и власть,
и столько света и полета,
что замолчали пулеметы,
и в небо хочется упасть.
И время смерти подоспело,
но держит горькая земля,
поникший мак нагого тела
огнем антоновым паля.
 
Ушел к Тамани «Красный Крым»,
на дне «Червона Украина»,
и мы, последние, сгорим,
и кровью породнимся с глиной,
горячим камнем и золой,
костями, кирпичами, пылью, -
с любимой, вековой, могильной,
все принимающей землей.
Шурша скелетами столетий,
в окопы сыпется она, -
теперь мы ей родные дети,
товарищ главный старшина.
 
Все, похороненное в ней, -
керамики сухие гроздья,
нагие острия кремней,
тяжелые отливы бронзы, -
все перемешано войной,
иссечено железным ливнем, -
Боспора золотые гривны,
и черный лом брони стальной,
и хоботы противогазов,
и мраморный девичий лик,
и нимфа в нежном хризопразе,
и молнией – трехгранный штык!
 
Товарищ главный старшина,
мы доиграли наши роли,
и тишина уже страшна
предчувствием последней боли…
Финал трагедии – затих
громоподобный хор орудий,
кровавой головой на блюде
наш Севастополь… Мерный стих
волны оплакивает город
в багровом трауре огня,
и землю грешную, которой
мы станем на закате дня.

Опубликовано в Литературном альманахе «Пишущая Украина», вып. 2. Рязань: Новый Современник, 2012.