Ночь на могиле Есенина

Правдивая история о том, что было и о том, чего не было.
 
Все события происходят в Москве на Ваганьковском кладбище. Воспоминания Ивана относятся к 2008 году, встреча с призраком Есенина - 2009 год.
 
Дёйствующие лица.
 
Иван Сверчков, 42 года - страстный обожатель Есенина, нескладный, долговязый, в очках. Ухаживает за могилой поэта на общественных началах, Ваганьково знает, как свои пять пальцев. Людям особо доверчивым выдаёт себя за правнука Б.Л.Пастернака, систематически выпивает.
Митя Питерский, 32 года - вполне себе приличный человек, сам из Питера, волей обстоятельств оказался в Москве, где случайно забрёл на Ваганьково и познакомился с Иваном и  проникся. В Питере не пил, в Москве пьёт слишком часто.
Призрак Есенина.
Кот Василискиан - обычный серый кот, только ваганьковский.
Бомж Вячеслав, 44 года - живёт в пустом склепе рядом с могилой Есенина. После падения с 5го этажа ничего не помнит, кроме детства, где он ел в саду у бабушки вишни. Запойный алкоголик, добр, дружит с местными собаками.
Дитрих Румынов, 30 лет - философ-нигилист, отрицающий как нигилизм, так и отрицание нигилизма. Всегда имеет при себе гитару без струн. Пьян всегда.
Александр Дерево, 70 лет - старый поэт, на него никто никогда не обращает внимания.
Дашутка, 25 лет - фанатичная почитательница Есенина, высокая, худощавая, одевается, как монашка.
Олег Трезвых,46 лет - бывший жуткий алкаш, ныне - борец за трезвость. Не пьёт ни чай, ни кофе. Суров.
Тимофей Славянский, 39 лет - яростный юдофоб, видит в любом, порой даже положительном событии, неуловимые признаки всемирного еврейского заговора.
Андрей Орлов, на вид 30-32х лет - беспробудный алкоголик, в очках, подвержен видениям и озарениям.
Афанасьевна, 90 лет - тихая благообразная старушка.
Владимир Давыдов и Налим, оба лет 35ти - посетители кладбища. Налим - огромный дядька, весит за полтораста кг, в тёмных очках, с бородкой.
Катя и Лена - красивые девчонки лет 17ти.
Сердитый усатый человек, лет 30ти - прохожий.
Аверьяныч, его отец, лет 60ти - с лыжной палочкой, в спортивном костюме.
Петя Дурачков и Алексей Умнов, обоим по 35 лет - охранники кладбища, суровые вахтовики из глубокой провинции.
Неизвестный человек.
Обычные люди.
   
Начало
 
Москва, ноябрь, два ночи. У забора Ваганьковского кладбища стоят два человека, которые только что спустились с Ваганьковского моста, перешли дорогу и подошли сюда. Это Иван Сверчков и Митя Питерский. На голове Ивана шапка, похожая на ночной колпак, в руках у Мити пакет с водкой. По ту сторону забора сидит кот Василискиан, затаившись. Митя просовывает пакет меж прутьев решётки, аккуратно его ставит, быстро перелезает через забор. Иван лезет следом, кряхтит.
 
Иван. Такое ощущение, что ночью забор выше, чем днём.
Митя. Забор, как забор, тебе кажется.
Давай, ловчее, не будь старым пнём,
У которого слова с делом не вяжутся.
Иван ( напрягаясь ). Сейчас, сейчас, я ногой зацепился.
 
Неуклюже срывается и падает на кота, тот с визгом уносится прочь.
 
Митя. Тише, придурок! Засыпемся, тише!
Иван ( поднимаясь ). Извини, Митрюшоночек, поторопился.
Всё же, при свете заборчик пониже.
 
Митя берёт пакет, Иван отряхается и они крадутся по кладбищу. Ночь выдалась ясная, звёздная, поэтому вокруг совсем не так темно, как должно быть, тем более Иван знает всё Ваганьково наизусть. Разговаривают друзья шёпотом, полушёпотом, иногда вполголоса, но, чем пьяней, тем громче.
 
Митя. А ночью на Ваганьково красиво,
Какая-то чарующая проникновенность.
Думал, что сердце забьётся пугливо,
А чувствую умиротворяющую необыкновенность.
Иван. Я тебе говорил, говорил не раз,
И опять повторяю уверенно:
Ночью из другого мира открывается лаз,
Откуда высвобождается призрак Есенина.
Мы на лавочках меж могил затаимся,
Подождём, когда охранник сделает обход,
А потом к Сергею Александровичу устремимся
И убедимся, что поэт к нам придёт.
Митя. Слабо верится.
Иван. А ты верь!
Митя. Лишь бы не засекли охранники!
Иван. Хватит! Ни к чему бояться теперь,
Они, несомненно, уставшие и пьяненькие.
 
Заворачивают на дорожку, которая ведёт к аллее, где поворот на могилу Есенина, но не доходя до конца дорожки, сворачивают налево, пробираясь меж могил. Там, в узком пространстве среди теснящихся оград есть две маленьких лавочки, образующих вместе букву ' г ' , совершенно незаметные даже днём из-за надгробий, деревьев и крестов. Иван с Митей садятся на эти лавочки, переводят дух.
 
   В склепе
 
Напротив есенинской могилы, чуть правей, в некотором отдалении стоит склеп. Днём склеп мутно-зелёного цвета, вход закрыт воротами. Но есть и другой вход, сзади, дыра внизу  стены. Сейчас она привалена подходящим камнем. Это сделал изнутри бомж Вячеслав, постоянно ночующий здесь, ведь склеп давно пуст, его разграбили большевики в поисках сокровищ. Вячеслав лежит на большом рваном заячьем тулупе пугачёвских времён, вокруг развалились в разных позах бездомные собаки, которые тоже тут живут и дружат с бомжом. Утром, когда Вячеслав уходит, он убирает камень наполовину, чтоб собаки могли выходить наружу, когда им захочется. Горит тусклый фонаричек, в руке у бомжа изрядно початая бутыль сивухи.
 
Вячеслав. Эх, собачки родные, мало кто вас любит,
А моё существование многим во вред.
Легко представить, что нас скоро не будет,
Особенно, коли нас и так почти нет.
Помню в детстве у бабушки в саду ел вишни,
Вишни сладкие, вишни крупные, вишни спелые...
А, сегодня, я до изнеможения нищий,
И не ем вишни, но пью мутную белую.
 
Продолжение http://www.stihi.ru/2011/10/27/4922