И если ты веришь

и если ты веришь, что один в поле воин,
что когда то, не сегодня, но будешь достоин,
встать под знамя идеи, с рожденья привитой,

в пылком сердце взращенной, душою развитой,
до гротеска логического, без возможных погрешностей,
разумом страждущим,  верхом на поспешности, 

стремглав плотскую немощность, вскормленную ленью,
отринув сомнения, ставшие собственной тенью,
только вглубь и вперед, по мановению мгновения чудного,

и чувства тайного, до сих пор незнакомого,
настроением случайным из надежды взращенного,
порослью света на границах царства темного,

непредвзятым адептом культа порядка,
все силы, всю энергию отдавшего без остатка,
ради создания нового завета накануне упадка,

прогнившей системы аргументов и фактов,
текущих повсеместно нравственных терактов,
под чутким руководством вошедшей в раж,

отбросившей обязанности как ненужный багаж,
справедливой фемиды,  потерявшей сестрицу совесть,
в битве крайностей  вкусившей все грани горести.

и утратив милосердие и благие амбиции, но не теряя позиций,
прямо в корне проблемы, дивной хранительницей,
равновесия шаткого, многомерной смотрительницей,

встав на страже пути совершенства людского жития,
дабы чрезмерно не увлекались в тотальной похоти себя.
день изо дня неустанно твердя: настанет очередь твоя,

молвит образ нагой девы с тысячью глаз,
                транслирующей всем напоказ,
в отражении множества равнодушных лиц,
                длинный список имен,
что в скрижали умертвием был изличен,
                и никого ей не жаль, и ты обречен.

- и мне жаль тебя, - а мне тебя, от зеркала отходя, кричу я,
и яркий всплеск темных чувств на краю бытия,
освятил мокрый след с сонных глаз колея...

постой, но зеркала нет, впрочем, как и не было сна,
и вроде бы кто-то кричал, но не слышны мне слова,
- эй, бездельник, чего ты завис, нас заждалась судьба!