Al pino verde

Аккордеон играл «Карнавал в Венеции». Весело и беззаботно. Точно так, как проходила жизнь в этом городе на воде.
Праздники, громкие предупреждающие крики грузчиков с громадными тележками перед собой, бесконечная толпа туристов на узеньких, пропахших сыростью и нечистотами улочках. Жизнь тут – это мажорный, мелодичный и скорый наигрыш аккордеона, над звуками которого величественно возвышался архитектурный каскад: собор Сан-Марко, дворец Дожей, колокольня, библиотека и две исполинские колонны, стоящие распахнутыми настежь воротами на этот бесконечный карнавал, в котором никак не разглядеть суть человека из-за пестрых керамических масок, закрывающих лица и душу.
 Время летело – карнавал длился и никто не замечал смены декораций, мелодий, танцев или даже целых поколений… По-прежнему танцевали, чинно принимали пищу, пили дорогие вина, пьяными любили друг друга, а потом расставались. Улетали в свой мир или… запутывались во всем этом, навечно влюблялись в этот город, в этот карнавал, в эту Венецию.
Дворик дворца Дожей почти полностью заполненный туристическими группками, ждущими своих экскурсоводов. После – достойные королей залы с высокими позолоченными резными потолками и лепниной, пугающе-захватывающие дух шедевры искусства на библейские темы - работы Тинторетто, Падованино, Веронезе, средневековые доспехи и оружие. Открытые окна, впускающие морской июльский ветер с адриатики, от которого становится немного зябко, но зато как легко и свободно.
И если бы не вчерашняя ночь, то, несомненно, все это оказалось интересным и важным.  Но, увы. Именно ночь не дает покоя, мешает впитывать в себя красоту и старину дворца.
Хочется подойти к ней и обнять, шепнуть: как люблю ее, но не хватает смелости. Чувствуется какое-то напряжение. Но если не сейчас, то уже никогда. Потом наши пути разойдутся так же нелепо и быстро, как случайно и спонтанно пересеклись. Как все случилось? Почему? Именно в тот момент, когда совсем не хотел этого. Все это как в плохом любовном романе. Сначала доступность и страсть, а теперь голос совести вместе с предчувствием близкой разлуки. До обидного короткая, бесцельная, откровенная любовь с привкусом горьковатой, постыдной пошлости. Такое чувство, что и мы тоже поддались этому карнавалу, даже не видя его.
Как же превосходно растрепал ветер ее волосы. Сейчас нужно спросить самое главное. Только бы хватило слов, ведь мы так плохо знаем языки друг друга.
Неуклюже обнял ее, подойдя сзади, - заставил вздрогнуть, а потом взял ее горячие, в одно мгновение задрожавшие руки в свои. Она промолчала, только посмотрела вопросительным, нежным взглядом. Конечно же она знала мой вопрос, но я все равно выдавил из себя слова, медленно, неуверенно, с предательски дрогнувшим от ужасной боли в груди голосом.
- Сosa ci aspetta dopo?(1)
 - Ничего. Конец. Все просто и грустно, - ответила она с акцентом по-русски, медленно подбирая и вспоминая слова.
-  Но то, что было…? Забыть, вырвать, стереть силой из памяти? Да разве это возможно? Тем более я чувствую вину перед тобой.
- Пойдем. Мы итак отстаем. Почему вина? За ночь?
Я кивнул и отпустил ее побелевшие руки, мы пошли не спеша в следующий зал. Она продолжила.
- Знай, я не жалею ни о чем: ни о секундах с тобой, ни о движениях или поцелуях…
- Но подожди, - перебиваю я, - Ведь это нельзя назвать любовью. Просто одна ночь, даже если она вобрала в себя месяцы и годы. Просто слабость двух людей,  которые не могли совладать со своими чувствами. И ничего прекрасного, возвышенного, никаких страданий и трагедий. Нет элементарной дружбы или привязанности. Есть только животная плотская любовь, которая непонятно как связала наши души и судьбы. Но это не любовь вовсе… Тут другое слово.
- Молчи, - она мгновенно изменила выражение своего лица: на нем проступили гневные нотки, - Молчи, не говори этого слова. Просто верь мне. Ты же чувствовал это.
- Но меня так учили. Я не умею по-другому. Законы, рамки, границы и правила любви, которым следовали наши родители и которым мы должны следовать, чтобы жить по-человечески. Любовь по тому, любовь по этому… И каждая – такая разная, такая одинаково правильная. Везде связываются души людей. А нас что связывает? Этот гостиничный номер? И кто только придумал такое название отелю – Al pino verde(2). Разве эти слова нас связывают?
Негодование переходит в бессильную злость и боль из-за того, что любовь прервется, так и не разгоревшись по-настоящему. Мы молча шли по дворцовым залам. Изредка наши плечи соприкасались, тогда она невольно вздрагивала, пыталась отойти в сторону, но безуспешно, будто ее что-то держало рядом со мной. Казалось, этому не будет конца. Но она заговорила.
- Нас многому учили. Законам, которых просто нет. Добру, которое невозможно понять и почувствовать ничем кроме сердца. И любви, для которой просто не может существовать ни законов, ни добра со злом. Любовь выше этого. Она есть в каждом. Только не каждый ее находит. Вот мы - нашли. Пускай такую, зато она навсегда связала нас. А как долго длилась наша любовь, в каких чувствах изливалась… Разве в этом суть? Трагедия это или драма, счастье безмятежное или страдания с горем. Да какая разница. Коротка она и ярка или догорает, превращаясь в дружбу и взаимное уважение. Разве есть смысл в выводе законов любви, ведь ни один из них не действует больше одного раза. Мы нашли эту любовь в себе. Это главное. Завтра переболеем, через неделю забудем. После этой любви найдем новую, но она ни в коем случае не будет похожа на старую. Никогда ты не поймешь того, что понял прошлой ночью. Никогда ты не узнаешь любовь такой. Никогда не почувствуешь ничего подобного. И я тоже. Сейчас  мне больно от своего будущего без тебя, но я без горечи оставлю нашу любовь тут. В тюрьме этого дворца. Лишу свободы, и любовь постепенно угаснет, умрет, только один раз, в полном объеме, ощутив свои силу и величие. А ведь это моя первая любовь. Ты знаешь… Я не жалею о ней. Можно было бы превратить ее в страдание. Пытаться сохранить и бороться. Ты ведь понимаешь? Но связало нас совсем не это. Наша любовь и тут окажется в неволе, рассыплется. Нить от твоего сердца к моему – это слабость и страсть. И ничего более. Тебя учили, но ведь тебя учило общество, а разве оно знает о том, что было между нами? Разве способно оно понять нашу, именно нашу любовь?
Я угрюмо отрицательно помотал головой. Вытащил руки из карманов, но, не зная куда их деть, тут же засунул обратно. Конечно же я понял.
- Пойдем, нас ждет мост Вздохов. Потом последние мгновения и мы выйдем уже другими. Обещай мне, что оставишь все чувства здесь, внутри. Запрешь их в одной из камер. Только не говори мне в какой, чтобы части, связывающие нас, так и не нашли друг друга. Пусть это глуповато, но так нужно.
- Да, пойдем. В последний раз дай свою руку, ведь это тоже слабость, а значит и наша любовь?...
- Ты все понял..
Снова мы шли по бесконечным залам, держались за руки и не смели позволить себе чего-то большего. Снова она вздрагивала и поглядывала на меня изредка. Снова я был угрюм и зол на этот мир. Но злость во мне уже другая – угасающая. Теперь я чувствовал связь между нами, желал, чтобы эти помпезные залы никогда не кончались.
Но вот мост Вздохов. Такой великолепный, таинственный снаружи и такой серо-невзрачный внутри. Она легонько потянула меня за руку, и я послушно пошел вперед.
- Ты только не забывай до конца эту ночь. Не забывай любовь. Помни, - прошептала она, улыбнувшись болезненно, и отпустила руку.
Я постоял немного на мосту. Смотрел через маленький ромбик на лагуну, на толпу народа, снующую на земле. Тихонько прошептал уже самому себе.
- Да разве я смогу забыть?

1 – Чего ожидать дальше? (итал.)
2 – У зеленой сосны (итал.)
 

В гостиничном номере сквозняк, темно, только частые молнии освещают каждый его угол на мгновение.
Пол, раскиданные по всей комнате одежда и вещи, взятые в путешествие. Твои густые, прямые и немного влажные волосы, запутавшиеся в моих руках. Чемодан, который я в спешке отбросил ногой прочь, неуклюже завалился на бок в углу. Твои шея, тонкие плечи, горячий лоб и дрожащее тело, вздрагивающее после каждого раската грома. Пластиковый пакет, носящийся с шуршаньем по номеру из-за порывов ураганного холодного ветра. Твои губы, шепчущие мне что-то в самое ухо на чужом, непонятном, но невероятно красивом и мелодичном языке. Рассыпавшиеся нектарины и абрикосы, купленные в ближайшем супермаркете после ужина. А может быть ты вовсе не шептала, а пела?... Песню нашей сумасшедшей любви…? Восторга и физического блаженства?
Окно номера было раскрыто нараспашку. На улице бушует буря: беспощадно льет холодный дождь, сверкают белоснежные ломанные молнии, небо разрывают раскаты грома, и кажется: земля вот-вот лопнет, словно полый стеклянный шарик и разлетится в безвоздушно-темном пространстве, притягиваемая другими телами бесконечной вселенной.
Порывы ветра врываются в комнату вместе с каплями безжалостно хлещущего ливня, раздувают парусами насквозь мокрые легкие шторы, тщетно пытаясь сорвать их с карниза.
 Под окном расплылась лужа от дождя.
От тебя почему-то пахло озоном и хвоей. Или это не от тебя, а с улицы. Я так до конца и не разобрал. Но этот запах навечно связан с тобой, со звуками и чувствами нашей любви, которые были бы слышны, если бы не гремел слишком громко гром и не шумели итальянские сосны – пинии за окном, напряженно и больно сгибаясь под порывами беспощадного, сумбурного ветра.