Лишь вечер окропил свод неба кровью алой...

Лишь вечер окропил свод неба кровью алой,
и пламенный закат над городом зажег.
Из дома вышел я, гонимый грустью странной
и путь свой устремил привычно на восток.

Я шел среди огней, среди витрин и зданий,
шел вечность, и весь путь как будто в полусне,
смотрел по сторонам, на суетных созданий,
что шли со всех сторон на встречу прямо мне.

Одни были худы, и шли согнувши спину,
одеты кое-как, невзрачны и бледны.
Иные ж им не в счет, состроив злую мину
имели важный вид мешаясь средь толпы.

Седые старики, худые как скелеты,
шагали будто им вот вот придет конец.
И женщины невзрачные, и маленькие дети
напоминали мне безропотных овец.

Казалось не они идут , а кто-то гонит,
невидимой рукой бежалостно их в путь.
Тот кто не зная жалости над ними верховодит
и не дает им сесть, иль в сторону свернуть.

Уродство этих лиц любого б оскорбило.
Они несли печать безвыходной нужды.
Я шел и вдруг меня догадка осенила-
конечно, все они давно уже мерты.

В них жизни нет совсем. Пустая оболочка.
осталась- души ж их давно постигла смерть.
поставленна на их земных свершеньях точка,
не могут  уж они стремится иль скорбеть.

Их жизнь не жизнь совсем. Весь их предел
желаний
покой и теплый кров, полакомей кусок.
Я все быстрей шагал  и средь живых созданий
в который раз я был безмерно одинок.