Пугатив Стеньки Разина

     День был вчера (24 октября) особенный, не сказать, что солнечный и радостный, нет, скорее, обыкновенней обыденного, но все же я поразилась яркими красными красками увиденного. А происходило все таким образом. Сначала в качестве утренней разминки пробежалась по интернетным новостям, попавшим на мою почту, и отметилась, будучи ИО президента (в связи с назначением меня таковым небесной канцелярией), на какой-то там политической платформе высказыванием о том, что скоро будут великие расправы над теми, кто не правы и так далее. Затем со спокойным сердцем отправилась слушать поэзию поэтов Серебряного века в центр не только национальной безопасности, но и культурной жизни столицы в магазин Библио-Глобус, что находится на Лубянке. Заполучив нежданно-негаданно несколько минут свободного времени, я сразу же «ясновидящими руками» (Волошин) отыскала нужную мне книгу и взором финиста ясного сокола углубилась в иллюстрации. Но и тут мой взор выхватила та же картина. И когда я, рассматривая иконы, увидела красного дракона, пожирающего тех, кого поразили красные стрелы, пришла в некий ужас от открывшегося мне знания. Под иконой, никогда еще не встречающейся мне ранее (Воскресение ХVI в. Вологда, музей-заповедник), сделано такое пояснение.

«Демоны низвергаются, пронзенные красными трезубцами находящихся выше Ангелов. Каждый демон олицетворяет один из смертных грехов, которому в верхней части иконы соответствуют отдельные добродетели ангелов. В адском мраке сверкают засовы, петли и прочие скрепы врат ада, которые Христос Спаситель разрушил силой своего Воскресения. Адское чудище огненно-красного цвета напоминает о горящем озере, о котором говорит Апокалипсис. Зверь поглощает бесов, свои творения. Сатана держит на руках своего сына бывшего апостола Иуду, дитя погибели. Иуда сжимает кошель с тридцатью сребрениками, полученными за предательство Иисуса. Взгляды Иуды и сатаны похожи и устремлены на Судию – Христа, который должен произнести свой окончательный приговор».

   Расшифровывать эту запись я не буду, и так понятно, кто представляет собой Иуду, каждый найдет ответ на этот простой вопрос у себя в душе. А мне понятно, чем объясняется мое нынешнее военное положение, когда я пишу, словно строча из автомата, одну за другой обличительные статьи и что исход поединка решен уже и даже известны герои нашего времени. И это мне открылось в очередной раз в горном потоке иных фраз. Едва полистав странички, я увидела последнее знаковое изображение - Михаила изгоняющего дракона с неба с такой надписью:

«Михаил на лике которого играют отблески огня, в левой руке держит книгу и трубу Судного дня, в правой – кадило и копье с крестом, которым он поражает беса; радуга соединяет его руки. Под копытами крылатого коня бурлят темные воды, символ зла; они затопляют город; бес в виде гротескной «маски», пораженный копьем и белыми лучами, ниспадает в бездну» (Архистратиг Михаил – воевода, XIX в. Италия, частная коллекция).

А я заметила еще одну немаловажную деталь – на животе беса расположена копия головы только упрятанная в чрево, что указывает на центр управления поступками, то бишь обозначает такие грехи, как чревоугодие и похоть, что в принципе и обладает самой мощной разрушительной силой. Более подробные пояснения я и тут делать не буду в целях безопасности, а для ясности приведу последний пазл картинки.

И вот, когда мероприятие получило команду «полный ход», я предупрежденная уже знаком о том, что мне будет нелегко, когда главное действующее лицо представления отдернул резко руку от моей книги, как от огня, когда увидел изображение архангела Михаила на обложке, тогда как намеревался полюбопытствовать, ощутила огромный дискомфорт. Создалось такое ощущение, что копья врезаются мне в кольчугу, и я привыкшая к подобному испугу, но отвыкшая от отстрой боли под лопаткой и от того, как душа уходит в пятку, решила все же досидеть до конца, хотя многие резко поднимались с мест и уходили, понимая, что в воронку негатива угодили. Уже привыкнув к тому, что поэзия – море благодати, море позитива и редкого дива, я была обескуражена, прежде всего, подачей материала криком, при котором даже Ахматовские строчки подаются не маслом на хлеб, а пулями автомата Калашникова. Но более всего меня поразила подборка материала, в котором были большей частью агрессивные стихи известных богоборцев и не только и даже не очень удачные. Их я приводить не стану. А сделаю акцент на кульминации мысли. Вспоминать стихи Мандельштама о курве Москве, которые на мой взгляд  являются «неутешительными выводами» автора, мне  в данном контексте не хочется, поскольку я давно согласилась с позицией Пастернака относительно того, что «талантов много, духа нет», и с постулатом Пушкина о том, что «гений и злодейство – вещи несовместимые». И по этой же причине я не стала высказывать своего мнения относительно поэзии нового бриллиантового века. И чтобы завершить эту антипастораль положения современного человека, я приведу те стихи, которые явились заключительным актом пьесы под названием «Страшный Суд» и приведу те стихи, которыми актер завершил вечер, чтобы вы поняли, насколько бывает убийственным и опасным слово, если его хозяин не Бог.

«У великого моря Хвалынского,
Заточенный в прибрежный шихан,
Претерпевый от змия горынского,
Жду вестей из полуношных стран.
Всё ль как прежде сияет - несглазена
Православных церквей лепота?
Проклинают ли Стеньку в них Разина
В воскресенье в начале поста?
Зажигают ли свечки, да сальные
В них заместо свечей восковых?
Воеводы порядки охальные
Всё ль блюдут в воеводствах своих?
Благолепная, да многохрамая...
А из ней хоть святых выноси.
Что-то, чую, приходит пора моя
Погулять по Святой по Руси.

Как, бывало, казацкая, дерзкая,
На Царицын, Симбирск, на Хвалынь -
Гребенская, Донская да Терская
Собиралась ватажить сарынь.
Да на первом на струге, на "Соколе",
С полюбовницей -  пленной княжной,
Разгулявшись, свистали да цокали,
Да неслись по-над Волгой стрелой.
Да как кликнешь сподрушных -  приспешников:
"Васька Ус, Шелудяк да Кабан!
Вы ступайте пощупать помещиков,
Воевод, да попов, да дворян.
Позаймитесь-ка барскими гнездами,
Припустите к ним псов полютей!
На столбах с перекладиной гроздами
Поразвесьте собачьих детей".

Хорошо на Руси я попраздновал:
Погулял, и поел, и попил,
И за всё, что творил неуказного,
Лютой смертью своей заплатил.
Принимали нас с честью и с ласкою,
Выходили хлеб-солью встречать,
Как в священных цепях да с опаскою
Привезли на Москву показать.
Уж по-царски уважили пыткою:
Разымали мне каждый сустав
Да крестили смолой меня жидкою,
У семи хоронили застав.

И как вынес я муку кровавую,
Да не выдал казацкую Русь,
Так за то на расправу на правую
Сам судьей на Москву ворочусь.
Рассужу, развяжу -  не помилую, -
Кто хлопы, кто попы, кто паны...
Так узнаете: как пред могилою,
Так пред Стенькой все люди равны.
Мне к чему царевать да насиловать,
А чтоб равен был всякому -  всяк.
Тут пойдут их, голубчиков, миловать,
Приласкают московских собак.

Уж попомнят, как нас по Остоженке
Шельмовали для ихних утех.
Пообрубят им рученьки-ноженьки:
Пусть поползают людям на смех.
И за мною не токмо что драная
Голытьба, а казной расшибусь -
Вся великая, темная, пьяная,
Окаянная двинется Русь.
Мы устроим в стране благолепье вам, -
Как, восставши из мертвых с мечом, -
Три угодника -  с Гришкой Отрепьевым,
Да с Емелькой придем Пугачем».


Максимилиан Волошин
Стенькин суд
22 декабря 1917
Коктебель

http://voloshin.ouc.ru/stenkin-sud.html