Ты позволишь мне?

Я начинаю седеть с висков,
там, верно, и прячутся все сны о тебе,
там робко твой голос рассказывает,
что ты помнишь обо мне,
там строки твоего письма,
там ты.

Только ночью в висках
странная боль,
словно голову мне
раздирает изнутри
чувство вины,
вскрывает консервным ножом,
толкается в больные глаза.

Я пью запах липы
в одиночестве
теперь,
ты не толкаешь меня в плечо
острым кулачком,
не отбрасываешь длинные волосы с лица,
не смеешься, касаясь моей руки.


Ты говорила, что
боишься, если я упаду с крыши,
не напишу тебе смс перед сном,
не стану снисходительно греть
твои тонкие пальцы в своих.

Но ты всегда была
храбрее,
честнее,
чем я.

Я не смог содрать прилипшую
к лицу алебастровую
маску,
чью белую холодность
ты принимала за равнодушие.

Я не смог.

Но если только получится
дотянуться до тебя
через хранящего твой сон предателя,
через месяцы молчания,
через боль, которой мы опутаны, как нитками,
через страх и безнадежность,
через расколотую надежду

я позволю тебе
увидеть мое лицо.