Манная каша

;Как будто бы у неё был сын,
А может быть муж.
Я уж не вспомню, но это верно и точно.
Она одна из таких неприкаянных душ,
Которым всегда куда-то надо, и срочно.
С запекшейся манной кашей на рукаве,
Или может лечебной суспензией,
Странного вкуса.
Она что-то выдергивала во мне,
Как волоски – больно, красиво, искусно.
Я ликовала от одуряющей суеты.
Мне хотелось играть по её лодыжкам,
Указательным и безымянным...
И познавать, напиваться и вновь познавать,
И вдыхать это запах – казавшийся диким и пряным.
Не стыдиться прилюдно её ягодицы сжимать,
Так сложно ухватываемые, когда она в джинсах в облипку.
И скрипку слышать в её срывающемся голоске,
Такую, совсем непривычную, яркую скрипку.
Суетиться с утра, и бежать скорей чистить зубы,
Щёткой не имеющей права на её санузел.
Убирать её в косметичку обратно,
И в этой банальности стягиваться в один узел.
Потом даже свыкнуться, и, ничего не стыдясь,
Оставлять ментоловые пластинки у её кровати.
И не закрывать дверь, на её толчок садясь.
Знать, что сын её Петя и учится в третьем классе,
Муж болеет, и болезнь его алкоголь.
Редко бывает дома, и считает её старухой.
А ей тридцать четыре, и в ней такой терпкий сок...
И когда за мной хлопает дверь, я изливаюсь мукой.

Да, закончится. В сонном и праздничном декабре.
Когда однажды она поменяет замки, а муж закодируется - в сотый.
И я оставлю тихонько под ковриком у неё ключи -
С брелоком, подаренным, в виде ноты...

Мне теперь отчаянно хочется тишины, и я ненавижу манную кашу,
Замученных женщин и, почему-то, кошек.
Кошки не виноваты - виноваты мы.
Хотя если задуматься - каждый, хоть кем-то, да брошен...

23.10.11
01.31