Благослови!

 I
 Что там в шуме ветра — слабый вздох иль плач?
 Мокнет на газоне худенький скрипач.
 Взгляд его неясен, руки, как земля,
 У размокшей шляпы вислые поля,
 И поет, и плачет, доверяясь мне,
 Старенькая скрипка об одной струне.
 — Заходи, погрейся... Чайник на плите...
 — Мне отныне в мире места нет нигде.
 — Всё-таки обсохни, что же мокнуть тут...
 Улыбнулся смутно: «Не по мне уют».
 Я решилась: «Кто ты?» Слышу, чуть дыша:
 — Отшумелой жизни нищая душа.
 Так сказал — и канул. Только мрак и дождь.
 Никаких загадок не откроет ночь.
 Замерли все звуки. Зябко мне в тиши:
 Что же это будет? Как же — без души?
 Бледный и несмелый, первый луч в окне.
 Отразилось робко что-то на стене,
 Пригляделась ближе — на краю окна
 Той, пропащей, скрипки слабая струна.
 Что за знак прощальный — в нем укор... привет?
 Всё ж остался отзвук, и остался след,
 И по этой мете, вечный путь верша,
 Нас еще отыщет странница-душа.
 октябрь 1996
 
 ІІ
 Во времена, что к истине глухи,
 Где правду не сыскать и на просвет,
 Ко мне пришли они, мои стихи,
 Больные дети никудышных лет.

 Я их жалела: почему сейчас,
 Когда без боли не о чем писать?
 Мой первенец, не поднимая глаз,
 Ответил, что пришел меня спасать.

 Чтоб лгущим в унисон мне не солгать
 (Прилипчивей, чем ложь, нет зла на свете!),
 На скрипочке простой он стал играть,
 И повторился чистый звук в сонете.

 Скромны стихи — а всё ж отвергнут ложь
 И уж, по крайней мере, не сокроют,
 И выдаст фальшь — строки невнятной дрожь,
 И ритм, как сердце, сникнет в перебоях...

 Они пришли — и стал нестрашным страх,
 Лишь в истинном с тех пор я нахожу отраду.
 Как ни искусна ложь, слышна она в стихах,
 Благослови, поэзия, на правду!
 16 августа 2003