Рассказыветеранововойне

       Р А С С К А З Ы   В Е Т Е Р А Н О В  О   В О  Й  Н  Е   

     Порой, сам  того  не  замечая,  возвращаюсь в  своих  воспоминаниях  к  видимому  и пережитому на  фронте. То  время в  нашей  жизни  было  самым  суровым,  память  же воскрешает уже не всё, а  только то, что было  важным  на  тот  момент, значимее,  пережитое  острее,  чем  всё  остальное.  Таким  эпизодом  войны  стал  для  меня  момент  форсирования  реки  Прут  в  Румынии.
     Когда  шёл  бой  и  наши  части  перебирались  с  одного  берега  реки  на  другой,  оглянуться было некогда, но потом, когда  наступила  короткая  тишина,  и  я  присел  на краю отвоёванного бруствера, я оглянулся назад на  пройденный  путь 
в  то  утро.  То, что я увидел, не забуду никогда – глаза рассказчика устремились  вдаль, словно потемнели  и  налились влагой.- Река несла алые воды. То не  вода  была,  а  кровь  людская вперемешку с трупами людей и  животных,  разбитой  техники, снаряжения  и  прибрежных  построек.  Наш  батальон остался там и перешёл  во  второй  эшелон  для  передышки  и  пополнения  новыми  силами  техники  и  пополнения  личного  состава.
     Несколько дней река являла собой такую картину и дополненная  видом  горящих  деревень по берегам вообще казалась концом  света. Хотелось  бы  забыть  всё  это,  но  не  получается. Думаю, что  нужно  знать  нашим  потомкам  то,  что  пришлось  нам  пережить.
     Некоторое время мой собеседник сидел молча. Я  не  торопила.  Терпеливо  ждала.
     Но  вот  Даниил  Тевосович  вздохнул  так  глубоко,  словно  поднялся  на  высокую  гору,  и  ему  не  хватало  воздуха  и  тихо  продолжив,  всё  так  же  глядя  вдаль…
     Вот  и  ещё  один  памятный  для  меня  эпизод  войны.  Конечно,  каждый  из  военных  эпизодов  длился  по-разному,  который – всего  мгновение и  запомнится  на  всю  оставшуюся  жизнь,  а  другой -  мог  длиться  часами,  сутками,  неделями. Один  эпизод  вызывает  в  тебе  горечь  утраты  и  бессилия  что  нибудь  изменить,  а  другой  вызывает  гордость  за   однополчан,  за  твой  народ,  за  страну.
  Вот и  тогда  под  Днепропетровском.  В  небольшом,  но  похожем  на  крепость,  монастыре, Засели  фашисты  и  из  двух  пулемётов  поливали  всю  округу  огнём. Передовые  части  Красной Армии уже далеко ушли вперёд, а оставлять у нас  в  тылу  горстку  немцев, было  нельзя!  Взять бы  да  минами  забросать  монастырь,  но  это  было  старинное  строение и, конечно же, имело  историческую  ценность для  нашего зодчества. Издалека  в  бинокль просматривалась  древняя  роспись  на  стенах,  да  и  местные  жители  говорили,  что  это  особое  место,  жертвовать  им  никак  нельзя.  Нужно  что-то  придумать. Собрал  я  своих  ребят,  объяснил  обстановку.  Нашлось  два  смельчака,  жаль,  что  фамилий  их  не  помню! Много лет прошло! Обошли они монастырь с другой стороны, когда  мы  вызвали  огонь  на  себя  шквальным  автоматным  дождём, И  вскоре  оба  вражеских  пулемёта  навсегда  замолчали…
     Закончил  войну  Д. Т. Саркисов  командиром  отделения   266-й  Краснознамённой  стрелковой  дивизии  орденов  Кутузова  и  Суворова,  пройдя  Белоруссию, Украину, Молдавию,  Румынию,
     Про  награды  Ветеран  Войны  не  стал  рассказывать:  он  считает,  что самая  большая  награда  в  войне -  это  остаться  в  живых!

                Ч Е Р Е З  В С Ю   В О Й Н У.               

  Шёл  тринадцатый  день  мира.  1012  отдельный  батальон  связи,  в  котором  служил младший  сержант  Михаил  Шабанов,  стоял  под  г. Прагой.  Для  него  война  ещё  не  закончилась.  Батальон  прочесывал  окрестные  леса,  добивая  фашистские  группировки и  бандеровцев.  В  этот  день  Михаила  вызвали  в  штаб  дивизии.
- Поедешь в Москву на  Парад  Победы. – Сообщил  командир  дивизии и  прикрепил  к  гимнастёрке  очерёдную  награду – орден  Отечественной  Войны.
     25 мая 1945 года специальный эшелон сводного полка четвёртого Украинского фронта, в  составе которого  и  был  Михаил  Шабанов,  прибыл  в  Москву  для  участия  в  Параде  Победы. Готовясь к нему,  маршировали,  где  придётся: ночью  по  широким  проспектам,  днём – по закоулкам,  чтобы  не  мешать  движению  транспорта  и  людей..
     24 июня 1945 года в 9 часов полк вышел  на Красную  площадь.  И  сейчас,  спустя  почти полвека, не может сдержать  волнения,  вспоминая  поверженные  фашистские  знамёна, суровые  лица солдат и офицеров, прибывших прямо  с  фронта и  радость  на  их  лицах от сознания, что всё  самое  страшное  уже  позади.  Москва  ликовала,  приветствуя  освободителей  народы  Европы  от  фашисткой  заразы.
     Телеграфист Михаил Шабанов  был  призван  на  военную  службу  в  1939  году  и  направлен в школу  младших  командиров,  но  окончить  её  он  не  успел – началась  финская война. От участия в  ней  осталось  воспоминание  о  пятидесяти  градусных  морозах,  что  для  южанина  было  настоящее  испытание  на  выносливость…
     К лету 1941  года Михаил Шабанов уже  был  настоящим обстрелянным  младшим  командиром 76 батальона  связи,  который  дислоцировался  недалеко  от  Брестской  области. Утром  22 июня  батальон  был  поднят  по  тревоге.  Все  думали,  что  будут  очерёдные  учения,  но  лишь  когда  с  вражеских  самолётов  посыпались бомбы  и  появились первые раненые и убитые, все поняли, что вновь война  и  очень  суровая.
     Одесса,  Темрюк,  Кавказ, Киев,  Западная  Украина – были  там,  где особенно  не  хватало  связистов.
     9 мая 1945 года ликовала  вся  Европа,  весь  мир  и в  первую  очередь  наши  дорогие  фронтовики. Появилась  реальная  надежда  скорее  вернуться  домой,  обнять  родных  и  заняться  мирным  трудом.  Но  многие   ещё  долго  оставались  на  своём  боевом  посту  и  ещё  долго  мелькали  на  вокзалах  фронтовые  шинели.

  П А М Я Т Ь   В О Й Н Ы    В   Д Е Т Я Х    В Е Т Е Р А Н О В

     Иногда  мне  кажется,  что  я  помню  о  войне,  хотя  сознаю,  что  родился  уже  после  войны.  Знаю,  что  это  невозможно,  но  всё  же  я  чувствую  всем  своим  существом,  что  она  во мне,  в  каждой  моей  клеточке,  в  моей  крови,  в  моей  благодарной  памяти. Помню не так,  как  события  собственной  жизни,  но  памятью  моих  родителей,  каждый  прошёл свой путь военного лихолетья. Каждый испил полную чашу напитка, замешанного  на крови, слезах, на горе народа. В  них,  в  моих  родителях  для  меня  сконцентрированы  все  замечательные  черты  их  современников военного  поколения,  чью  молодость,  словно  фотовспышка,  высветило  вдруг  зарево  страшной  битвы,  в  этот  стоп-кадр,  куда  вошло  четыре  года  беспримерного  подвига советского  народа,  внимательно  вглядывается  вот  уже  не  одно  поколение. И  каждое  поколение  чувствует живую,  пульсирующую  нить,  свяжущую  нынешних  с  теми  из  сороковых.
     Они были такими  земными. Любили  розыгрыши,  могли  хохотать  до  слёз,  танцевать  до  упаду.  Спорили  о  чём  угодно  до  хрипоты  до  рассвета.  Любили жить  и  верно  любили.  Родина,  Отчизна  для  каждого  начиналась  самого  чего-то  родного,  близкого – отцовского дома,  пахнущего  хлебом,  лаской  материнских  рук,  первого поцелуя.  Высоких  слов  не говорили  и  было  им  что  защищать в  час  смертельной  опасности,  что  сделало  их,  вчерашних  мальчиков,  несгибаемыми  и  мужественными.
     Скольким из них так и  не  довелось  перешагнуть  за порог свого  двадцатилетия!  Странно: Победа более, чем втрое старше тысяч своих  солдат. Она  пришла  в  такой  же  майский  день  несказанной  радостью,  вдруг  подступила  комком  к  горлу,  слезами  к  глазам.  Петь  и  плакать -  в  какой  день  нашей  жизни  охватывает  нас  одновременно
это  смешанное  чувство  восторга  и  печали?  Нас,  не  слышавших  орудийных  раскатов, не  терявших  в  бою  своих  товарищей,  не  застывавших  от  холода  в  сырых  окопах, не  знавших голода  и  бомбёжек, не испытавших  отчаянья  плена! Только  в  день  Победы!
     Так значит, мы действительно помним  ту  войну!  Она  вошла  в   нашу  кровь  и  плоть  из крови и плоти наших  родителей,  с  их  болью  и  радостью,  обретениями  и  потерями,  разлуками  и  встречами.
    Трудно узнать в седых, согбенных ветеранов тех страшных лет восемнадцатилетних  мальчишек,  которых  всё  меньше  и  меньше  приходит  на  этот  святой  праздник  9 мая, в  день  Победы.  Неужто  столько  лет  прошло,  спрашивают  они  друг  друга.  Говорят и  говорят,  наговориться  не  могут!  Всё  та  же  весна,  и  песни: «Катюша», «Соловьи», «В землянке». Только нет рядом друга, погибшего  под  Одессой,  Прагой, Смоленском.  Они  никогда не услышат салюта  Победы и не  увидят поверженные  знамёна  наших  врагов!
     Мы  помним  войну. Мы  не  вправе  забыть  ни  одного  дня,  ни  часа,  ни  мгновения  её  горькой  и  страшной  правды,  как  не  вправе  забыть  всех  павших,  сложив  свои  жизни  на  алтарь  Победы.
     Помните  и  вы,  уже  наши  потомки!

                К А К    Д А В Н О    Э Т О    Б Ы Л О!

     Всё   ближе   приближался   фронт.  Вначале   мы  видели  только  далёкое зарево  на  востоке,   потом   стал   слышен  и  бой  и  с  каждым  днём  всё   громче  и  громче.
  Фашисты  эшелонами    отправляли  мирное   население   в  Германию.  Кто  где  мог,  прятались,  в  ожидании  прихода  наших войск.  Я с мамой и ещё  несколько семей устроились на  территории  свинарника   в   силосной   яме   с  крышкой.
Сколько мы там просидели,  не   помню,  но  было очень Холодно  и  сыро.  Проходить  с   вещами   по  посёлку   было Очень опасно! Это нас бы выдало.
   Решили ранним утром отправиться за тёплыми одеялами и одеждой, но взрослому  не  пройти  через патрули. Кроме меня шестилетней девочки,  ещё  были  дети, и  мы вызвались  идти  в  посёлок. Нас  долго  не отпускали, но  потом всё же,  с  напутствиями, мы  ранним утром  отправились  по своим  домам.
   Ещё  было  темно,  когда  я  достигла  своего  барака,   взяла одеяло   шерстяное,  маленькую  подушку,  больше   унести  я не  смогла,  и  отправилась  в  обратный  путь.  Едва  я вышла, как   мне   дорогу   преградил   фашист   в   чёрной   форме    с
автоматом  в   руках.   Мне   ничего  не  оставалось,  как   идти прямо на него. Он направил меня  в сторону правого  берега Днепра,  и   я   послушно   туда   повернула. Но  лишь   только завернула  за   угол   очередного   сарая,  как   тут  же   кустами 
и  огородами,  по кукурузнику  проскользнула,  далеко  обходя патрулей.
     Сколько было радости, когда все дети благополучно  вернулись  к  своим  поседевшим  родителям.

                Б О Е Ц    М Е Д С А Н Б А Т А

     Густой пеленой падал  мокрый  снег на  раскисшую  дорогу,  на  шинель  на  лицо,  на   ресницы, падал  и таял, стекая  холодными  струйками с лица на подбородок, забираясь за воротник на  разгоряченную продолжительной дорогой грудь. Хотелось  остановиться,  запрокинуть  голову,  как  в  детстве,  и  поймать  жаркими  губами  лёгкую  и  холодную,  снежинку,  зажмурясь  от  удовольствия…
     Когда  это  было?
     Где-то  рядом  за  этой  белой  пеленой  идёт  изнурительная  и  жестокая  война. Настя и её подруги из 118 отдельного санбатальона,  перекинув  через  плечо  ремень,  тянула  сани с раненым бойцом. Маленькая, худенькая, она  изо  всех  сил  старалась идти ровно, но измученная бессонными ночами, не успевшая по-настоящему поесть, порою падала на  раскисшую  и  скользкую  дорогу.  Намокшая,  заляпанная  грязью,  Настенька  виновато  оглядывалась,  улыбалась  измученной  слабой  улыбкой,  останавливалась,  поправляла  повязку,  успокаивая: «Потерпи,  браток!».
     Машины с боеприпасами, буксуя порой, проходили  мимо  на  передовую,  обдавая  дымом и грязью. Хотелось пить. Снег  уже  перестал  идти  и  вскоре  в  лучах  заходящего  солнца  появились  вражеские  самолёты.  Девушка  уже  знала,  что  это  значит  и,  не  дожидаясь  приказа,  свернула  с  колеи.
     «Воздух!» - размахивая  пистолетом,  кричал  комроты.  Полсотню  метров  Настя  преодолела  почти  бегом  по  ухабам.  До  спасительного  ельника  рукой  подать,  а  по  цепочке  девичьих  упряжек  с  ранеными  уже  яростно  хлестали  пулемётные  очереди.  Девушка,  замерев  от  страха,  упала  на  сани,  прикрыв  собой бойца.  Пулемётная  очередь  прошла  совсем  рядом.  Щепка  от  саней  больно  ударила  в  щёку,  и  струйка  крови  потекла  к  губам,  и  она  почувствовала  её  солоноватый  привкус. В следующую секунду санинструктор уже  бегом  бежала  к  лесу,  используя  то  время,  на  которое  понадобится  лётчику  развернуться  на  новый  заход.
     «Пить!» Настя очнулась, напоила из фляги  раненого  и  опять  впряглась  в  сани, чтобы,  петляя  между  деревьями,  продолжить  свой  путь.
     В  ту  ночь  девушки  сделали  семь  рейсов  к  передовой.
     Едва  устроившись,  как  стали  поступать  новые  раненые  с  передовой,  которая  находилась  на  расстоянии  двух  километров  от  медсанбата.  Нужно  было  их  устроить, накормить,   подготовить  к  операции,  или  транспортировки  в  тыл.
     Сумерки  всё  сгущались,  и  нужно  было  обойти  всё  поле  битвы,  обнаружить  и подобрать  раненых.   Вся  похоронная  бригада  погибла,  попав  накануне  в  засаду.  Пришлось и этим делом заняться санитаркам из медсанбата. Заглядывали в каждый  окоп, в каждую воронку, под каждый  куст.  Собрали  убитых  и  сложили  на  телеги.
  Уже совсем стемнело,  когда Настенька споткнулась о солдатский сапог, торчавший  из земли. Сердце дрогнуло и гулко забилось в груди от  предчувствия.  Она  потянула  за сапог, присыпанный землёю. Она обнаружила, что сапог был  на  ноге,  и  девушка  в спешке стала раскидывать землю руками,  призывая  на  помощь  подруг,  которые  поспешили  на  зов,  бросив  подводы. «Вдруг  жив?...Жив!»  Настя  почувствовала  тепло  человеческого  тела.  «Скорей!» - она  спешила  сама  и  торопила  других.  Вот  уже  бойца  откопали,  уложили  на  ровное  место.  Санитарки  молча  делали  своё  дело.  Потом,  уложив  на  шинель,  бережно  отнесли  его  в  медсанбат.
   
                Л И Ц О М   К   Л И ЦУ

     Немец целился прямо в лицо. Бывалый боец давно  бы  сразил  врага  автоматной  очередью,  но  у  восемнадцатилетнего  Феди, на которого  только  на  днях   надели  солдатскую  шинель,  вручили  оружие,  неприятно  подкосились  ноги.  В  мгновение  ока перед ним пронеслась  вся  его  коротенькая,  ничем  не  примечательная  жизнь,  и  первой  же  мыслью  было  у  него:  « А  как  же  братишка  без  меня?»
     То, что пришлось  испытать Феде,  с  лихвой  бы  хватило  и  взрослому  человеку. Ему не было ещё и шести  лет,  когда  в  тридцать  втором  году  и  на  богатые  земли  Воронежской  области  свалился  голод  и  тифозная  рука  смерти.  Пятеро  братьев  с  родителями  унесла  тогда  смерть,  а  на  плечи  этого  малыша  упала  забота  за  младших  Пантелея  и  Марины.   Только  стала  налаживаться  жизнь,  как  пришла  война. Ушли  на  фронт  все  мужчины  села,  и  на  хрупкие  плечи  детей,  женщин  и  стариков легла вся колхозная  жизнь  с  её  задачами  и  проблемами.  Враг  наступал  и  все  работали  на  износ,  чтобы  убрать  и  вывезти  выращенный  урожай  хлебов.  Отступающие наши войска жгли золото  перезревших  полей,  и  едкий  дым  сжимал  болью  и  слезами  горло  всех,  кто  видел  это.    
     Через  неделю  фашисты  вошли  в  село.
     Но пришло время, и  фронт  повернул  на  запад  и  немцы  с  большими  потерями  отступал,  угоняя  в  Германию  молодежь.  Но  в  селе  были  наслышаны  и  в  определенное  время  перед  отступлением  врага,  всё  работающее  население  попряталось в балках. В  оврагах,  в  зарослях,  в  тайных  подвалах  и  из  этого  села  не  удалось  вывезти  ни  одного  человека.
     Федор  Сергеевич  долго  ещё  обивал  пороги  военкомата.  Ведь  война  ещё  шла,  а  его  не  брали  на  фронт  из-за  малолетства.
     И вот немец целится в него. Преодолев мгновенный страх и  растерянность,  Федя  бросился  на  землю  и  взял  на  мушку  врага.  Это  было  не  только  столкновение  жизни  и  смерти,  но  и  прошедшего  с  будущим…
     Первыми  не  выдержали  нервы  у  врага.  Он  резко  отбросил  от  себя  автомат  и  поднял  руки  вверх.  Он  стоял,  как  вкопанный,  тараща  свои  белесые  глаза  на  русского паренька, который уже  совсем  оправился  и  твёрдо надвигался  на  такого  же молодого вражеского  солдата.  Вот  таким  образом  состоялось  боевое  крещение  Соколинского  Федора,  до  того  не  нюхавшего  пороха.
     Шёл уже  1944  год  и  бои  шли  уже  на  чужой  земле.  С  каждым  днём  всё  яснее обозначалась  заря  долгожданной  Победы.  По-прежнему  лилась  кровь  сыновей  и  дочерей нашей  Родины.  Не  раз  глядел  в  глаза  смерти  молодой  телефонист  Федя Соколинский,  затем  радист 16-й  тяжеломиномётной Келецкой  ордена   Кутузова  и  Богдана  Хмельницкого  бригады. Но,  видать,  под  счастливой  звездой родился  он.  Сжалилась  судьба  над  сестрёнкой  и  братишкой оставшимися  в  родном селе… Не  тронула его пуля врага, мимо  пролетели  осколки,  и  только  ранняя седина тронула его каштановые волосы, свидетель того, через что  пришлось  пройти  пареньку  Федору Соколинскому,  выполнивший  свой  сыновний  долг до  конца. Дети и внуки - постоянные слушатели нехитрых, но  глубоко патриотических  рассказов  бывалого  солдата. 

              Ф Р О Н Т О В Ы Е   П У Т И  - Д О Р О Г И

   Идёт по улице небольшого уральского городка пожилая, скромно одетая  женщина. Идёт как-то необычно, вперевалочку, словно уточка, опираясь  на  клюку.  И никому невдомек, что на их  улице  живёт  фронтовичка,  которая  была  шофёром.
     В  январе  1942 года  Елена  Сергеевна  Лебедь  пошла  добровольцем  на  фронт  с  военного  завода… после  нескольких  недель  путешествия  в  теплушках,   автополк  привезли  в  г. Горький  и  началась  учёба  и  в  июле 1943 года  Леночка  получила  удостоверение водителя. До сих пор хранится эта книжечка – летопись её  фронтовой  жизни.  Женщине  на  фронте  очень трудно, а если представить себе  её шофёром полуторки, которая мчится под миномётным обстрелом, к  передовой  со  снарядами,  объезжая  воронки. Порой  было так  страшно,  что  волосы  становились  дыбом  под  пилоткой.  Но,  стиснув  зубы,  девушка  делала  свою  нелёгкую  фронтовую  работу.  Товарищи жалели её и, как могли, оберегали, помогали  следить  за  ходовой  частью полуторки, помогали маскировать и закапывать  в  грунт  от  вражеских  снайперов.
   Однажды Лена спешила к передовой с ящиками ручных гранат  и  патронов. Вдруг  ей путь  преградили  фашисты  с  автоматами. «Засада! Что  делать?  Неужели  плен? А, Что будет, то и будет!» -  воскликнула она, выругавшись по-солдатски,  и  рванула  прямо  на  врага.  Те  даже  растерялись,  замешкались,  но  время  было  выиграно.   Де6вушка со всех сил давила на педали и всё шептала,  обращаясь  к  своей  машине:  « Милая, не  подведи! Выручай!» Леночка ворвалась  в распоряжение своей  части  и  едва  не  упала  в  обморок  от  пережитого,  но  виду  не  подала,  а  тут  же  доложила  о  десанте  и  его  расположении. Всё отделение было от этого в  шоке. Потом  таких  эпизодов  было  много,  но  они  уже  не  так  остро  ощущались,  как  этот  первый.
   Потом  уже  на  территории  Германии  в  составе  Первого  Украинского  фронта  Елена  Сергеевна  возила  начальника  штаба. 
   Потом была Прага. Стояли жуткие морозы, гололед и снежные заносы. В  валенках  работать было очень не удобно и небезопасно: вдруг в самый ответственный  момент  нога  соскользнет  с  педали!  Пришлось  девушке  работать  в  тридцатиградусный  мороз в сапожках. Это сейчас легковые машины  отапливаются,  а  тогда,  всё  равно,  что  на  улице. Вот и отморозила Леночка пальцы на ногах. Попала  в госпиталь,  и  там  пришлось  ампутировать  последние  суставчики  на  обеих  ногах.
     А  как  же  быть  с  туфельками  на  каблуках?  Сколько  пролито  слёз  обиды  и  отчаяния!  Но  приспособилась  фронтовичка: и  на  танцы  ходила,  и  любовь  была,  и  семья. 
     А  теперь  можно  и  в  валенках. Главное,  чтобы  было  тепло  в  доме  и  на  душе.
     Идёт по  улице  скромная  женщина  необычной  походкой,  улыбается  солнышку,  снегу,  дождю, прохожим и всему, что встаёт на её  пути. Главное, что  она  пришла  с  фронта живой  и здоровой, а пальчики – это дань за  мужество и самопожертвование,  за  любовь  к  Родине. 
            
        Б О Е В О Й   П У Т Ь   А Н Н Ы    О З Ё Р О В О Й

     Многие из нас ежедневно общаются с этой женщиной, когда  приходят  за   продуктами в один  из  крупнейших столичных  гастрономов.  И,  расплачиваясь  у  кассы  за  покупки,  встречают  спокойный  и  внимательный  взгляд  кассира  Анны  Петровны Добрыниной. А вот о её фронтовой биографии, о том, что  Анна  Петровна  в годы  войны была  снайпером, служила  в 173 Оршанской  Краснознамённой Стрелковой  дивизии  III Белорусского  фронта,  знают  только близкие  товарищи  и  родные.
     Из  приказа  Наркома  Союза  СССР  от  21  мая  1943 года: «…25  июля 1943 года.  Сформировать на базе  женских курсов отличных стрелков, при Центральной школе  инструкторов  снайперского  дела  Центральную  женскую  школу  снайперской  подготовки  в состав  двух  батальонов…   Отбор  произвести  из  добровольцев  - женщин  в  возрасте  до  25 лет.  С  образованием  не  ниже  семи  классов.  Прошедших  обучение  в  снайперских  комсомольско-молодёжных  подразделений  всеобуча».
     Два  года  и  три  месяца  работала  Центральная  женская  школа  снайперской  подготовки.  За  это  время  было  сделано  три  набора  общей  численностью в  1885  человек.  Первым  её  начальником  стала  Нора  Павловна  Чегодаева -  выпускница  Академии  имени  Фрунзе,  участница  боёв  в  Испании,  воевавшая  на  Карельском  и  Волховском  фронтах.  Самым  многочисленным  был  второй  набор  в  887  человек,  в  который  и  вошла  Анна  Озёрова.
     24  июня  1944  года  в  одном  из  подмосковных  посёлков  женщины – снайперы  готовились произнести слова священной клятвы на верность  Родине.  Позднее  оказалось,  что  именно  в  этот  день  у  деревни  Черёмушки  на  Псковщине  совершил  свой  беспримерный  подвиг  Александр  Матросов.   Впереди  ещё   были  шесть  месяцев  напряжённой  учёбы постижения тонкости снайперского искусства. Вот и  долгожданный  час -  они  на  передовой!
     Как  принимали  девичье  пополнение?  Вот  что  пишет  об  этом  Герой  Советского  Союза  бывший  командир  690  стрелкового  полка  139 стрелковой  дивизии В.  Гришаев:
     «Весть,  что  к  тебе  в  полк  прибывает  новое  пополнение – из  самых  радостных  на  фронте. А если  в  полку  будут  служить ещё  и  снайперы,  комполка  должен  радоваться  вдвойне.  Накинул  шинель – и  в  штаб. Ну,  наконец-то  прибыло  пополнение, - думал  я,  теперь  легче  будет!  Быстрым  шагом  дошёл  до  школы.  Там, на заснеженном дворе,  и  выстроилось  передо  мной  пополнение  моего  полка.  Я, как  увидел,  в  сердцах  чуть  не  выругался  от  досады.   Стоят  на  притоптанном снегу девушки, шинельки  новенькие, ещё необмятые, лица розовые,  совсем  молоденькие… Что я с ними  делать-то  буду? Милые  вы  мои! А  у  самого – обида.  Хорош, думаю,  генерал,  подбросил  мне  пополнение… Что  ж,  приказ  есть  приказ, пополнение получено,  надо готовить  его  к боевой  работе… Взялись  они  за  дело.  И я теперь,  как  на КП приду, совсем другую  картину,  чем  раньше,  вижу.  бывало,  взглянешь  в  бинокль  и  зло  берёт.  Фашисты  безнаказанно  по  своим  траншеям  разгуливают, днё  телефонную  связь  налаживают  и  боеприпасы  на  передовую  подносят. У  штабных  землянок  и  складов  запросто  на  виду  часовых  меняют. Не  прошло и  недели  с  тех  пор,  как  обосновались  девчонки  в  полку,  а  спокойствию  врага  конец  подошёл.  Любой  его  шаг  стерегли  меткие  выстрелы  снайперов…»   
     Боевое  крещение Аня  Озерова  получила  в  обороне.  Была  ранняя  весна.  Днём  снег  подтаивал  и  в  ложбинах  был  пропитан талой  водой,  как  губка.  Немцы  тогда  ещё  и  не догадывались,  что  у  нас  появились  снайперы  и  спокойно  передвигались  в  полный  рост.  Анна,  как  и  положено,  вышла  с  напарницей  Александрой  Фёдоровой  в  4 часа  утра на  нейтральную  полосу.  Заняли  девушки,  высмотренные  днём  накануне  удобные  позиции, замаскировались,  разложились  патроны  и  стали  ждать.  Томительно  тянулись  предрассветные  часы.  Вот  уже  затекли  и  замёрзли  ноги.  Пошевелиться  нельзя – демаскируешься. Наконец-то показался  человеческий  силуэт.  Выстрел. Через  некоторое  время  на  бугорок  поднялся  второй  вражеский  солдат,  но  не  сделал  и  шагу – был  сражён  пулей  снайпера. По упавшему фашисту Анна  выстрелила  ещё  раз.  Тут  ещё  двое  немцев  оказались в поле зрения, но больше  она  не  смогла  стрелять.  На  глаза  накатились  слёзы.  Не  просто  было  простой  деревенской  девчонке  стать  солдатом…
     В бедной  крестьянской  семье  росло  четверо  ребят.  Тридцать  третий  голодный  год  унёс  отца,  а  в  38  умерла  мать.  Аня  к  тому  времени  окончила  семилетку  и  уехала  в  Мичуринск  и поступила учиться  в  ФЗО  при  мясокомбинате.  В  первое  время  часто  ей  снилась  родная  деревенька  Епанчино, с бегущей среди  луговых  цветов речушкой. Едва свыклась  с  городской  жизнью,  с  самостоятельностью,  как  грянула война. Тысячи её сверстников и сверстниц  надели военные  шинели.  Среди  защитников Родины  и  были  её  два  старшие  брата. Не  могла  Анна  оставаться  в  тылу  и  пошла  добровольцем  на  фронт
     Сентябрь  1944 года. «В сложных  условиях  и  при  быстро  изменяющейся  обстановке  девушки-снайперы  проявляли  находчивость  при  выборе  огневых  позиций  и  показали  умение  метко  поражать  цель.  Член  Военного  Совета  3-го  Прибалтийского фронта генерал-лейтенант  Рудаков». Это выдержка из одного из  многочисленных  писем  на  имя  начальника  Центральной  снайперской  школы.  За  лаконичной формулировкой письма стоит многое – ежедневный, тяжёлый, изнурительный  труд, который невозможно  сравнить  ни  с  каким  другим  трудом  в  мирное  время.  Вот,  что  рассказывает  сама  Анна  Петровна:
   - Это было в Пруссии. Наши войска вклинились на  несколько  километров  в  немецкую  оборону, но подкрепление  во  время  не  подошло  и  наша  группа  с полковым знаменем оказалась на передовом крае. Мы узнали об этом  только  тогда,  когда на нас обрушился шквал  автоматной  огня.  Мы  оказались  в  маленьком  хуторе на краю леса. Справа от нас  находился  глубокий  овраг  и,  чтобы  захватить  нашу  группу,  противнику  было  достаточно  пробраться  в  этот  овраг.  Помню,  я  оказалась  у  одной  из  узких  щелей  огромного  сарая  рядом  с  молоденьким  лейтенантом.  Тогда  я  подумала,  что  этот  бой  будет  для  меня  последним,  но  страшнее  смерти  казался  плен.  Застрелить  же  себя  из  снайперской винтовки не  возможно  и  я  попросила  лейтенанта  сделать  это,  как  только немцы  ворвутся  в  сарай.  «Не  горюй,  сестрёнка!- бросил  он – У  меня  есть  граната!» Мы видели, как фашисты группами перебегали  в  овраг,  усиливая  огонь,  а  потом  забросали  нашу  сторону  дымовыми  шашками.  Когда  дым  рассеялся,  мы  заметили,  что  в лесу началось какое-то движение. Послали разведку. В это  время девушки  перевязывали  раненых, я наблюдала за местностью, а  лейтенант  прятал  полковое  знамя. И вдруг из лесу грянуло громогласное, родное: «Ура!». Это пришло подкрепление.  Линия  фронта  была  выровнена.  Трудно  передать,  какими  счастливыми  были  для  нас  те  минуты…
   Снайпер – это особый род  боевого  искусства.  Снайпер,  замерзая  в  лютую  стужу,
Распухая  от  комариных  укусов,  часами  ждёт  свою  цель. Малейшее  движение  грозит смертью, особенно, когда  охота  идёт  на  вражеского  снайпера,  когда  перед  тобой хорошо обученный  противник.  В  жестоком  поединке  побеждает  тот,  у  кого  больше выдержки. Поэтому ранений у  снайперов  были очень  редко.  За  малейшую  ошибку, демаскировку девушки  платили  жизнью.  180  женщин-снайперов  погибло  на  полях  сражений.  Но  ещё  более  многочисленные  потери  несли  гитлеровцы,  которые долго не могли поверить в то, что им не дают покоя «фрау» и считали, что на передовую  прибыли  сибирские  стрелки. Только  в  «охоте»  женщины-снайперы  уничтожили  более  дивизии немецких солдат. А  сколько  им  приходилось  ходить  в  рукопашную, выносить раненых с поля боя, помогать  разведке обнаруживать  доты, огневые  точки… 
     Бывали в суровой  фронтовой  жизни   и  смешные  эпизоды.  Вот  один.  Однажды  её напарницу срочно вызвали в штаб, и на задание пришлось  идти  одной.  Ночь.  На  фоне  недавно  выпавшего  снега,  ещё  не  тронутым  разрывами  снарядов,  чернел  кустарник да редкие стволы деревьев. Пройти предстояло около четырёх с лишним километров. Анна  благополучно  добралась  до  намеченного  рубежа  и  только  приготовилась выбрать подходящее  место  для  маскировки,  как  заметила  впереди  за  кустами  двоих,  стоящих  друг  против  друга  и  загадочно  молчащих.  Кто  это?  Свои или чужие? Девушке были видны только  ноги,  а  всё  остальное  было  скрыто  густыми зарослями кустарника. «Сколько же можно так  стоять? Ведь время  летит! – нервничала Анна - так и рассвет начнётся, и я замаскироваться не успею». Решила незнакомцев застать врасплох. Вскочила  с  криком: «Руки  вверх!  Кто  здесь?»  В  ответ- тишина.  Хорошо,  что  до  немецких  окопов  было  далеко – не  услышали.  А  те  двое – как  стояли,  так  и  стоят.  Тогда  девушка  стала  бесшумно  продвигаться  вперёд. За кустами… стояла лошадь и спокойно дремала. От столь  мирной  картины  девушка чуть не разрыдалась с досады. Придя в себя, она ласково потрепала  конягу  по  холке  и  тихонько  прошептала:  «Уходи,  милая, тут тебя убьют». Направив  виновницу происшествия  в нашу  сторону.  А  вечером  в прифронтовой землянке было столько смеха, что хоть колокольчики на  уши  вешай.
     Настал  долгожданный  конец  героической  схватки  советского   народа  с  гитлеровским  фашизмом.  Пришла  долгожданная  Победа.  Взвод  девушек  возвращался  на  Родину.
«Но  снайперские  винтовки  были  при  нас» - вспоминала  Анна  Петровна. – Мы  ждали отправки  на  японский  фронт.  Когда  военный  состав  пересёк  границу  и  девушки  впервые  после  долгих  лет,  ступили  на  родную  землю,  сколько  было  радости и ликования.  Было  это  подо  Львовом.  Мы  расположились  у  небольшого  лесного  озера  и  принялись стирать своё нехитрое  обмундирование,  купаться.  И  вдруг: « Снайперы!  В  ружьё!» В  первую  минуту  мы  подумали,  что  это  просто  учебная  тревога,  продолжали  дурачиться  и  со  смехом натягивали  свои  мокрые  гимнастёрки,  которые  прилипали  и  никак не хотели нам подчиняться. Но  на  построении  нам  объявили,  что  недобитые  полицаи  убили  связиста.  Нужно  было  прочесать  лес.  Фашистских  приспешников  было  четверо  и  все  они  не  ушли   от  расправы».
     Только  в  августе  1945  года,  после  демобилизации  вернулась  Анна  Петровна   в  Мичуринск.  Узнала,  что  один  её  брат  погиб  за  Родину,  а  второй  был  тяжело  ранен  в  бою  и  стал  инвалидом.
     Много  лет  прошло  с  тех  пор.  Анечка – снайпер  давно  уже  стала  бабушкой,  но  не  заросли травой  забвения  воспоминания  боевой  юности.  Она  призналась,  что и сейчас ей снятся сны,  в  которых  она  всё  ищет  свою  снайперскую  винтовку  под  номером  2526,  снимает вражеских «кукушек»,  идёт в рукопашную, выносит  раненых  с  поля  боя.
    На  её  боевом  счету  24  убитых  врага…